Подвиг Антиоха Кантемира

— Разумею, ваше сиятельство, — сказал Кантемир.

— Что ж Англия? — спросил Остерман. — Ответишь не сразу. Премьер-министр сэр Роберт Уолпол показывает вид, что в европейских делах участвовать не хочет. Однако был случай, прислал в Ревель, на Балтийское море, эскадру, и адмирал Уоджер передал грамоту короля Георга II покойной императрице Екатерине Алексеевне. Писано там, что Россия в мирное время вооружается, это может грозить опасностью английскому королевству, а потому флот его величества короля Британии будет препятствовать русским кораблям покидать гавани. Каково?

— А что ответила государыня?

— Английский король волен посылать своим адмиралам указы о чем угодно, однако русский флот их исполнять не должен. И сколь мало мы желаем сами себя возвышать и другим законы предписывать, так же и от других не намерены их законы принимать, будучи самодержавной монархией, кроме единого бога. А подозрения по поводу нашего флота напрасны, мы покоя на севере нарушать не станем.

— Славно ответили, умная была у императрицы голова, — сказал Кантемир, зная, что Остерман был причастен к составлению письма Екатерины.

Министр, не скрываясь, отнес комплимент к себе и довольно улыбнулся: он дорожил уменьем писать и, добиваясь желаемых ему формулировок, не ленился исправлять и отделывать указы и рескрипты.

— Вы сказали, князь, "императрица", и для нас, русских, — он вздернул подбородок, — она, как и ныне правящая монархиня, императрица. А знаете ли вы, что иностранные дворы не хотят признавать за русскими государями императорский титул?

— О том известно, — ответил Кантемир.

— А отчего не признают?

— Оттого, что в титуле перечислены земли, которыми императрица владеет, а иные державы за ней этой власти утверждать не хотят.

— Так, — сказал Остерман. — Пишется "княгиня Эстляндская, Лифляндская, Карельская" — эти земли отошли к России по условиям Ништадского мира, и с нами торговлю ведут: верните Швеции эти земли, вычеркните их в титуле — тогда называйте императрицу. Шведские министры нашему послу прямо говорят — отдайте обратно город Выборг, и мы титул признаем. Но Выборг нам необходим. Поищем другой способ уломать шведов. Может быть, у вас в Англии легче пойдет.

— Понимаю, что не в титуле сила, а в землях, Россией соединенных и завоеванных, — сказал Кантемир.

— Верно, — продолжал Остерман, — вторая ваша обязанность — стараться о подписании политического договора с королем Георгом, то есть заключить союз России с Англией. Пусть вашими друзьями — как возможно это для дипломатов — будут в Лондоне послы Австрии и Пруссии. Старайтесь войти в знакомство с английскими лордами, бывайте во дворце, беседуйте с министрами, приглашайте гостей к себе. Пишите чаще, о важном и неважном — все оценим, за все поблагодарим… Я сказал. Прощайте! Счастливого пути.

Императорский титул по своей воле принял государь Петр Алексеевич, а приняв, повелел русскому послу в Париже князю Василию Лукичу Долгорукому добиться, чтобы его, Петра, признало императором правительство Франции. Первый министр кардинала Дюбуа, выслушав Долгорукого, сказал, что о такой просьбе надобно доложить королю. Прибавил он также, что если король и согласится, то, наверное, потребует, чтоб и ему, Людовику XV, был бы присвоен императорский титул и установлено первенство его во всех имеющих бывать церемониалах.

Пояснение Дюбуа означало, что Россия в кругу европейских держав должна будет изучить вопрос о признании императорского титула за королем Франции и в случае положительного решения излагать в том же сообществе свою просьбу.

В России эти слова Дюбуа поняли как отказ в признании нового титула Петра I, и Долгорукий больше не заводил в Париже разговоров на эту тему. Позже послы России во Франции князь Борис Иванович Куракин, за ним Александр Гаврилович Головкин пытались возобновлять просьбу об императорском титуле русским монархам, но всегда наталкивались на сопротивление королевского двора.

Как мог представить себе Кантемир, в Англии ждало его несколько неотложных дел, и понадобилось записать, в каком порядке придется ими заняться.

Прежде всего следовало готовить поддержку удобного для России кандидата на польский престол — король Польши и Саксонии Август III был болен, и его здоровье, некогда на редкость могучее, начинало внушать опасения. Наследников у этого короля по прямой линии могло отыскаться много — Август III, кроме законных потомков, имел не менее трехсот пятидесяти четырех внебрачных детей!

Французский флот, вероятно, не замедлит явиться в Балтийское море, чтобы влиять на выбор наследника. Стало быть, резиденту предстояло требовать прихода в Данциг английской эскадры. Это могло уравновесить силы сторон, а точнее — дать преимущества русскому флоту, если ему придется вмешаться в события по мере их развертывания.

Второе дело — оказание помощи русским людям, по разным причинам находящимся в Англии. Это были различного рода учащиеся, отправленные, чтобы изучать кораблевождение, строительство судов, архитектуру, медицину, различные ремесла, юриспруденцию и прочее. Чиновники в России забывали о посланных, прекращали высылку жалованья — и люди бедствовали, брали в долг, сидели по тюрьмам за неплатеж. Сведения сохранялись далеко не о каждом, и резиденту предстояло отыскивать забытых страдальцев, выручать из бед и возвращать на родину.

Кантемир должен был торопить английское правительство дать замену его резиденту в Петербурге Клавдию Рондо, который получил распоряжение возвращаться в Лондон. Кто сменит его, было неизвестно, и не пропала возможность выбрать человека дельного, не мелочного, искренне желающего дружбы между народами Англии и России. Если найти такого человека, имя его могло быть подсказано министерству иностранных дел.

Поручений много. Как-то сумеет он с ними справиться?!

Глава 8

Туманный берег Альбиона

Кантемир выехал из Москвы в первый день нового, 1732 года на восьми санях, предоставленных ему Иностранной коллегией.

"А в Лондоне уже двенадцатое января наступило, — подумал он, садясь в крытый возок. — На одиннадцать дней наш календарь от заграничного отстает, надобно к нему привыкнуть…"

Путь по Европе Кантемир наметил такой: Петербург, Рига, Данциг, Штеттин, Берлин, Гаага, переезд морем — и Лондон. Остреман предложил ему познакомиться с опытными русскими дипломатами в Берлине и Гааге. Это было бы полезно для службы.

В Петербурге ожидали возвращения из Москвы государыни Анны Иоанновны и ее двора, город выглядел сумрачным. Кантемир погулял у здания Академии наук на Васильевском острове, грустя о том, что не довелось ему потрудиться в ее стенах, но зайти не пожелал. Президентом царица назначила барона Корфа, человека, далекого от наук, но близкого к некоторым важным особам. С ним разговаривать было не о чем, и Кантемир со своим небольшим обозом поехал в Прибалтику.

Красиным и бойкий город Рига понравился Кантемиру. Здесь пришлось ему отправить назад казенные сани с ямщиками и постараться уплотнить багаж, расположив его в четырех поставленных на полозья фурах.

Багажом занимался старый слуга Василий, приставленный в свое время к Антиоху отцом его Дмитрием Константиновичем. Он состоял при молодом князе в Петербурге, поехал с ним в Москву и теперь совершал путешествие в Англию. Василий расплатился с ямщиками и сговорил четырех возчиков, наняв особо пятого для княжеской упряжки.

Дальше поехали быстрее — дороги позволяли.

В Данциге Кантемир посетил русского дипломатического агента Эрдмана. Тот был рад гостю и расспрашивал его о московских новостях, которые, впрочем, были ему известны лучше Кантемира.

Во время их беседы к Эрдману пришел посетитель. Агент представил его Кантемиру как русского студента Онуфрия Спешнева. Три года назад он был послан в Германию для изучения медицины, но Иностранная коллегия через некоторое время прекратила ему по небрежности высылку денег. Спешневу пришлось прервать занятия, и он обратился к Эрдману с просьбой помочь возвратиться на родину. Агент не раз писал в Петербург о бедственном положении бывшего студента, однако не получал ответа.