Обет мести. Ратник Михаила Святого

Посыльный успел выпростать ноги и выскочить из-под погибающего помощника. Иван размашистым ударом опустил на железный шлем врага тупую сторону сабли. К оглушенному подскочили еще двое, раздался сочный русский мат. Путы плотно оплели ноги и руки. Сделано!!!

– Где письмо?! – сунулся к пленнику Иван, уже нисколько не заботясь о тишине. – Твой второй кто?!

Однако плененный оказался не робкого десятка. Меткий плевок попал десятнику в глаз. Иван ответил ударом окольчуженной правой руки, но желаемого ответа так и не получил.

Подскакал еще один дружинник, с седла вопросил:

– Взяли?

– Как видишь. У вас что?

– Там, где Сашко стоял, сшибка была, крики и звон сабель слышал. Может, тоже взяли, а может, и утек.

– Дурак, туда надо было, на подмогу!!! Догнать, догнать, любой ценой взять гада!!! Гривна за живого или мертвого!!! Он не должен уйти!!

Послав Заграя в намет, Иван ломанул сквозь кусты. У реки уже кто-то вздул факел, и в прыгающем свете было видно двух стоящих лошадей и одного человека, наклонившегося к земле. Когда десятник досягнул до них, он сдавленно зарычал.

Сашко беспомощно сидел, словно дитя куклу, держа левой рукой правую кровоточащую культю. Кисть валялась отдельно, все еще сжимая бесполезную теперь рукоять меча. Подоспевший на помощь ратник умело накладывал жгут.

– Потерпи, Сашок, потерпи!!! Не отдадим тебя костлявой! Видишь, уже перестает бежать. И чего ты, дурило, никак не хотел тяжесть эту на саблю менять? Ничего, князь тебе с голоду помереть не даст, пристроит куды-нибудь. И без руки жить можно!

Сашко, видимо, в шоке все еще не чувствовал боли и порывался встать. Увидев Ивана, он поднял к старшему залитое кровью страшное лицо и прокричал:

– Прости, Иван, прости, если сможешь!! Ловок гад оказался, не совладал я! Саблей как чародей работает! Пимен поскакал вдогон, а только не возьмет он один, силен, мразь поганая!

– Лица не разглядел? Не из знакомых?

– Не узрел. Сетка на нем кольчужная была, все лицо закрывала. Борода черная, это узрел. Да бронь дорогая, это точно! Целой деревни такая стоит!!

Иван вновь беспощадно бросил коня вперед. Тропинка виделась с трудом, он пригнулся к самой гриве, чтобы низкий сук не выбил из седла. Всадник почти достиг Рузы, когда едва не врезался в возвращающегося Пимена.

– Ну что, где он?

– Не догнать!! Конь словно птица летел. Да и темно очень, Федорыч… шелом где-то потерял, за малым голову не расшиб об сук. Ушел он…

– А ну, тихо!!

Иван затаил дыхание, прислушиваясь. Доносились лишь звуки наступившей ночи: кваканье лягушек, перекличка птиц. Словно ничего и не случилось за эти мгновения, словно все еще стояли они в засаде в напряженном ожидании.

– Кто был, не признал?

– Дак я только со спины и успел узреть! Сашко велел догнать, я и бросился. А только конь его гораздо лучше мово… – Дружинник виновато глянул на своего старшего и тихо спросил: – Искать будем или… вертаемся?

Не ответив, Иван завернул Заграя и шагом поехал назад.

К тому моменту, как они подъехали к месту стычки, у жарко пылающего костра уже собрались все. Олферий суетился возле раненого, наматывая на культю свежую повязку. Увидев Ивана, он угодливо залопотал:

– Травки я ему нажевал и положил, боярин! Травка, чтоб не загнило и кровушку свернуло. Живого до Волока довезешь, не сумлевайся. В деревне я еще раз перемотаю.

– Ты знал, что они отдельно вертаться будут?

Олферий с готовностью рухнул на колени, умоляюще протянув вверх руки:

– Помилуй Бог, боярин! Я б сказал заранее, кабы знал-то!..

– Какой я тебе, к черту, боярин! Встань, сейчас тронемся. За Сашку мне головой ответишь!!

– Гнида продажная! – сплюнул связанный пленник. – Мало тебе плачено было, мразь?! Ниче, недолго куковать осталось, отомстят за меня. Напарник-то мой знает, где живешь, помни!!

Олферий громко шмыгнул носом и еще больше поник. Подойдя к своему коню, он обнял его морду и ткнулся в шею лицом, словно жалуясь молчаливому другу на свою судьбу.

Некоторое время Иван и пленный молча изучали друг друга.

– Так кто второй был?

Презрительная усмешка в ответ. Иван занес уже было руку для нового удара, но Пимен перехватил его запястье:

– Не стоит, Федорыч! Он княжичу и боярину живой нужон. Там на дыбе сам расскажет все, что знает и не знает. Тогда и про второго спознаем!

Иван помотал головой, приходя в себя:

– Спасибо, Пимен! Все верно. За эту сволочь лично отвечаешь, я опять сорваться могу. Смотри, чтоб не сделал с собой чего в болоте аль на реках! Двое за Сашком следят, я замыкающий. Трогаем с Богом!!

Утром достигли Волока Ламского. Взяв с собой пятерых из тех, что оставались с Юрко, заменив коней, оставив Сашко на попечении местного лекаря, имавшего плату из великокняжеской казны, Иван повез пленника в Тверь. Он даже не притронулся к еде, выпил лишь ковш пенистой хмельной браги и теперь рысил по дороге, невидяще глядя вдаль красными от бессонницы и пережитого глазами и в который раз мысленно повторяя слова, которые скажет при встрече с боярином Василием. Беспощадные для себя и горькие. Там пусть хоть княжич судит…

Глава 18

На подъезде к Твери Иван приказал замотать пленника в рогожу.

– Пошто? – не понял один из дружинников.

– Хочешь, чтобы через полчаса вся Тверь знала, что мы его на княжий двор повезли? Чтоб его друзьяки об этом ранее Василия или княжича проведали? Кто будет спрашивать, что это такое, – говорите, мол, ратника московляне подстрелили. Ну, с Богом дальше!

Княжич Дмитрий сообщил боярину Василию, что великий князь, судя по всему, застрянет в Орде надолго. Это означало, что вся котора между Тверью, Москвой и Новгородом целиком ляжет на плечи боярской думы: сын Михаила был еще по-юношески горяч и во гневе вреда для отца мог наделать более, чем пользы. Оттого и вышел Василий из терема навстречу прибывшим воям с хмурым выражением лица.

Но Иван не знал всего этого. Он решил, что известие об упущенном втором каким-то образом уже докатилось до княжеского двора, и встретил хозяина с поникшей головой.

– Вот, боярин, принимай! Переняли у Рузы. От Юрия шел, не иначе…

– Живого не могли схватить? – Теперь уже сам Василий неверно истолковал понурый вид своего десятника. – На что мне покойник?

– Дак это… живой он! Второго вот только упустили… А именно тот и должен был грамотку с собой везти…

С юношеской прытью боярин сбежал с высокого крыльца и подскочил к столь дорогому для него подарку.

– Развязать!! Немедля!! Ах, Ваньша, ах, золотце! Вот удружил, так удружил!!

Удивленный таким оборотом дела Иван спрыгнул с коня и помог освободить пленника. Одного беглого взгляда было достаточно боярину, чтобы расплыться в еще более широкой улыбке:

– Заец?!! Вот так встреча!! Ты ж, сукин сын, сказал, что по деревням поехал дань имать! Аль уже в Московии вотчины заимел?

Он сунулся к измученному боярину, за два длинных конских прогона подрастерявшему на конском хребте в неудобной позе всю свою спесь и взиравшему в грозные очи Василия с неприкрытым ужасом.

– Чего молчишь, мразь? Кто с тобой был второй? Пошто в Москву ездили, с кем там разговоры вели? О чем баяли?!

– Не знаю я ничего, Василий! Он один все делал. Я лишь провожал его да проводника подыскивал.

– Кому ему? Имя?!!

– …

– Имя, мразь!!!

Нужно ли говорить, что молодой десятник ждал ответа с не меньшим напряжением, чем вопрошающий седой мужчина. Произнесенное имя резануло по сердцу не хуже ножа:

– Борька Романец!..

– Ах, ты… – не удержался от бранной ругани боярин. – Чуял ведь, говорил княжичу!! Давно уже измену эту зрел. С кем виделись?! Говори, коли смерть легкую от меня принять хочешь! А поможешь – может, еще и помилую.

– Не знаю я ничего, истинный Бог, не знаю!!

Василий распрямился. Глядя мимо Заеца, глухо приказал кому-то на крыльце:

– Передайте его Митрофану. Пусть приготовит, но без меня не начинает. Допрос сам буду вести, лично! Ну?!