Северный пламень

— Эх, жаль парня! — плакал рыжий. — Молодой, горячий, на рожон полез…

— Отходим! Цурук! Аллее декен! — крикнул оршанский князь, ибо прямого приказа штурмовать Преображенский полк не имел, но мог запросто положить под интенсивным огнем многих своих людей…

Из всей московской артиллерии отстреливалась лишь одна пушка Преображенского полка и две-три Семеновского. Остальные артиллеристы петровской армии сраженными устлали заснеженную землю своими красными зипунами либо разбегались кто куца. Менее чем через четверть часа центральные укрепления были в руках шведов. Быстрый разгром московитов здесь определило и то, что вдоль бруствера солдаты Московии стояли в одну шеренгу, нередко на расстоянии сажени друг от друга. Прочие же были в резерве и, не трогаясь с места, ожидали обещанной сдачи в плен… Шведы достаточно быстро опрокинули и этих, и всеобщий ужас распространился по всему лагерю герцога фон Круи.

— Немцы нам изменили! — кричали не дождавшиеся капитуляции перепуганные солдаты и, вместо того, чтобы дружным отпором отразить атаку малочисленного неприятеля, в беспамятстве бросились врассыпную…

— Стойте! Стойте! Не отходим! — Потоцкий бегал со шпагой между разбегающимися солдатами. Его парик с треуголкой сдуло ветром, и короткие волосы трепала снежная вьюга.

— Получи, сука! — кто-то с силой приложился кулаком к лицу штабс-капитана. Потоцкий, ослепленный яркой вспышкой, упал лицом в мокрую от дождя и снега землю. С трудом встал, утирая кровь с лица.

— Бей немцев! — орал кто-то по-русски…

Всей московской армией овладела паника. В числе первых бежал сам Шереметев. Он, в страхе отступавший от шведов и раньше, полагая, что неумолимая кара шведов, словно Дикая охота Одина, настигла-таки его, вместо того, чтобы пойти вперед и смять атаку врага, кинулся со своею немалой по численности конницей вплавь через Нарову близ порогов. Люди кричали, ржали кони, вода кишела драгунскими голубыми мундирами и их треуголками, конскими головами, и все новые и новые всадники плюхались в реку, толкая друг друга, падая, скрываясь в мутной серой воде… По реке били ядра, часто влипая в человеческие и конские тела, плескали фонтанчики злых шведских пуль… Сам не зная как, Шереметев выбрался на противоположный берег, весь мокрый и дрожащий, его высокую треуголку сбила пуля… Граф, не оборачиваясь, пришпорил коня, оставляя в воде убитыми и утонувшими до тысячи своих драгун… Прочие бросились бежать через узкий мост на остров Камперхольм. От страшной давки мост разорвался и с ужасным треском ухнул в реку. Десятки людей и коней вновь полетели в студеную воду…

— Вуаля! — смеялся Карл, отдавая камергеру Акселю Гердту подзорную трубу. — Мы разгромили их в пух и прах менее чем за двадцать минут!

И только два московских полка, Преображенский и Семеновский, оградив себя рогатками, отбивались и стояли на берегу реки непоколебимо, хотя на их головы постоянно летели ядра, по ним давали залпы колонны атакующих солдат и драгун, швыряли гранаты рослые гренадеры в высоких колпаках… Тут же находился герцог фон Круи с генералом Галлартом, саксонским посланником Лангеном и командиром Преображенского полка полковником Блюмбергом. К ним в шатер с окровавленным носом вбежал Потоцкий.

— Господин герцог! — крикнул штабс-капитан, утирая нос платком. — Полный конфуз! Все бегут! Что делать?

Герцог в залепленной снегом шубе ничего не ответил Потоцкому, он тут же вышел из шатра, все выскочили за ним следом.

— Коней сюда! — крикнут фон Круи, размахивая маршальским жезлом. К нему и генералам подвели коней. Фельдмаршал нервно оглянулся на убитого немецкого офицера, лежащего в окровавленном снегу. Его явно только что застрелили свои же солдаты.

— Es mochte der TeufFel mit solchen Soldaten fechten (Пусть сам черт воюет с этими солдатами — нем.)! — повторил свою фразу фон Круи. — Уходим, пока не убили и нас!

— Куда? — недоуменно спросил Потоцкий.

— К шведам, конечно! — сердито ответил фон Круи, взобрался в седло и пнул пятками коня. Галларт, Ланген и командир преображенцев Блюмберг последовали за своим командиром. Их кони спустились в долину реки и, с трудом ступая по топкой перемешанной со снегом земле, двинулись вдоль берега в сторону шведского войска…

— О, черт! — Потоцкий бросился в противоположную от них сторону…

Карл видел, как немецкие офицеры царя Петра вручают полковнику графу Стенбоку свои шпаги, как сдается командир гвардейского полка преображенцев… В начале атаки король стоял со своими драбантами между отрядами Стенбока и Мейделя… Однако, несмотря на кажущуюся быструю викторию, с флангов, где стояли семеновцы, лефортовцы и преображенцы, все еще доносились выстрелы и грохот орудий…

— Скачем туда! — крикнул Карл Акселю Гердту и, пришпорив коня, понесся прямо в грохочущее месиво из дыма и мокрого снега. Но на пути лежало болото. Король из-за свежевыпавшего снега не разглядел топь, и его конь тут же увяз в трясине.

— Достаньте меня! — кричал Карл, видя, что самому ему уже не выбраться. Два финских солдата-пикенера — род войск, от которого в Швеции решили пока не отказываться, — подбежали и протянули королю свои длинные копья. Карл схватился за протянутые ему древки, с трудом на четвереньках вылез из трясины, оставив в болоте ботфорт, шпагу и коня, которого продолжали вытаскивать солдаты. И так, без ботфорта и с солдатской саблею в руке, король поскакал к своей инфантерии, сражавшейся с полками Преображенским и Семеновским.

— En fӧr alia och alia fӧr en (Один за всех и все за одного! — швед.)! — громко крикнул своим солдатам Карл и, размахивая одолженной у пикенеров саблей, отважно бросился под пули. Ободренные присутствием государя, солдаты пошли на штурм укреплений, составленных из повозок и рогатин, с маячившими за ними темно-зелеными и синими силуэтами преображенцев и семеновцев, укутанных в красные и серые плащи. Перед укреплениями королевские солдаты остановились от шквального огня, дали ответный залп, второй… но приблизиться к ограде не смогли. Подскакали карельские драгуны, вооруженные парой пистолетов и коротким мушкетом, выставляя вперед свои широкие и острые палаши. Но до палашей дело не дошло. Драгуны, разрядив в неприятеля свои фузеи и пистолеты, все равно не могли преодолеть заграждения — в них также с близкого расстояния стреляли московские гвардейцы, выставляя длинные, в пять сажень пики. И драгуны отпрянули, потеряв за раз два десятка ранеными и убитыми… Еще несколько раз бросались они в атаку вместе с самим Карлом и пехотой, но тщетно. Оградив себя повозками артиллерийского парка, московитяне отчаянно защищались. В снегу и под повозками темными холмиками виднелись тела их павших товарищей, которых уже не было куда оттаскивать — треть преображенцев полегло, но бывший потешный полк царя не сдавался…

Гвардейские пушкари московитов перетащили шесть орудий из редутов циркумвалационной линии в вагенбург, и сейчас эти пушки также активно огрызались на огонь и атаки шведской армии. Вновь и вновь бесстрашно бросался Карл на туманные от порохового дыма укрепления, пока его лошадь не свалило ядром. Карл кубарем полетел из седла, перелетев через голову убитой лошади, вновь оказавшись на земле.

— Каковы же московские мужики, однако! Не такие уж и никудышные воины! — усмехнулся Карл, когда два солдата вновь заботливо помогали ему встать на ноги. Король при этом имел вид жалкий: весь мокрый, чумазый, в разных ботфортах, со слипшимися мокрыми волосами…

Уже начало смеркаться, но ни яростный огонь шведов, ни атаки пехоты и карельских драгун, ни усталость не заставляли преображенцев и семеновцев сложить оружие или бежать… Карл велел прекратить атаки. В темно-сером воздухе ижорской страны наконец-то зазвенела тишина…