Рославлев, или Русские в 1812 году

покорно!

– Eh bien! soit!{[35]} – сказал француз, бросив в сторону свой пистолет. Он подошел, шатаясь, к барьеру и, сложив крест-накрест руки, стал прямо грудью против своего соперника. Кровь ручьем текла из его раны; смертная бледность покрывала лицо; но он смело смотрел в глаза офицеру, и только едва заметная судорожная дрожь пробегала от времени до времени по всем его членам. Офицер прицелился, – конец его пистолета почти упирался в лоб француза. Вся кровь застыла в жилах Рославлева. Он хотел закричать; но ужас оковал язык его. Меж тем офицер спустил курок, на полке вспыхнуло, но пистолет не выстрелил.

– Ты жив еще, мой друг! – вскричал секундант француза.

– Ненадолго! – примолвил хладнокровно офицер. – Подсыпь на полку, братец!

– Ради самого бога! – сказал отчаянным голосом иностранец, – пощадите этого несчастного!.. У него жена и шестеро детей!

Вместо ответа офицер улыбнулся и, взглянув спокойно на бледное лицо своей жертвы, устремил глаза свои в другую сторону. Ах! если б они пылали бешенством, то несчастный мог бы еще надеяться, – и тигр имеет минуты милосердия; но этот бесчувственный, неумолимый взор, выражающий одно мертвое равнодушие, не обещал никакой пощады.

– Господин офицер! – продолжал иностранец, – если жалость, вам неизвестна, то подумайте, по крайней мере, что вы хотите отправлять в эту минуту должность палача.

– Да, я желал бы быть палачом, чтоб отсечь одним ударом голову всей вашей нации. Посторонитесь!

– Одно слово, сударь, – прошептал едва слышным голосом раненый. – Прощай, мой друг! – продолжал он, обращаясь к своему секунданту. – Не забудь рассказать всем, что я умер как храбрый и благородный француз, скажи ей… – Он не мог докончить и упал без чувств в объятия своего друга.

– Жаль! – сказал кавалерист, – он не трус! И признаюсь, если б я был на твоем месте…

– И полно, братец! Все-таки одним меньше. Теперь, кажется, осечки не будет, – прибавил офицер, взглянув на полку пистолета. Он взвел курок…

– Остановитесь! – вскричал Рославлев, выбежав из-за куста и заслонив собою француза. – Это ужасно! Это не поединок, а смертоубийство!

– Кто вы? – спросил офицер, опустив свой пистолет.

– Такой же русской, как вы.

– В самом деле? Что ж вам здесь надобно?

– Спасти этого несчастного отца семейства!

– Право? То есть вам угодно стать на его место?

– Да! – вскричал Рославлев. – И если вы хотите быть чьим-нибудь убийцею…

– Хочу, сударь! Но прежде мне надобно кончить с этим кавалером Почетного легиона!

– Стыдитесь, господин офицер! Разве вы не видите? он без чувств!

– Но жив еще. Позвольте!..

– Нет! – сказал Рославлев, взглянув с ужасом на офицера, – вы не человек, а демон! Возьмите отсюда вашего приятеля, – продолжал он, относясь к иностранцу, – и оставьте мне его пистолеты. А вы, сударь! вы бесчеловечием вашим срамите наше отечество – и я, от имени всех русских, требую от вас удовлетворения.

– О, если вы непременно хотите… Помоги ему, братец, дотащить до дрожек этого храбреца.