Томирис

"Кругом была степь. Ковыль упруго хлестал по яогам. Тв-мирис остановила коня. 'Оглянулась. В пяти шагах от нее остановился Бахт^яр.

— Сойди!

Бахтияр спрыгнул с лошади. Взглянул на царицу и, заметив ее пристальный взгляд^ опустил глаза. Томирис долго смотрела сверху на телохранителя. Бахтияр неловко переминался с ноги на ногу.

— Ты красив!

Бахтияр вздрогнул. Томирис не спеша сошла с коня и подошла к нему вплотную.

— Почему ты так красив?

Бахтияр молчал, но его рука, державшая поводья, забилась мелкой дрожью. Царица положила руки на плечи юноши и словно выдохнула:

— Почему? — и властно привлекла к себе.

Томирис лежала навзничь, обнаженная. Слегка раздвинув ноги, закрыв глаза, раскинув руки.

Бахтияр жадно оглядел белопенное тело и, обезумев от счастья, в звериной благодарности стал целовать грудь, живот, бедра... Царица вяло подняла руку. Вплела пальцы в густые кудри Бахтияра и потянула к себе.

Бахтиярискал вегреы, но Томирас вела себя так, будто ничего не случилось. Улучив момент, Бахтияр подошел к ней

— Царица! — сказал лн, задыхаясь.

Томирис холодно насмотрела на него, вопросительно взметнув бровь. Слова застряли в горле Бахтияра. Царица, выждав немного, пошла прочь, прямая, гордая, строгая. "Неужели все было наваждением?" — подумал ошеломленный юноша.

Больше он и не пытался напоминать о себе.

Всю осень и зиму склеивала царица сосуд дружбы с вождями, вдребезги разбитый Рустамом. По просьбе Томирис седоусый Скилур объездил аулы сакараваков, ятиев, комаров,. Переговорил с Бевараспом. Но вождь гузов, оскорбленный до глубины души^ с трудом шел на примирение. Неожиданно заупрямился Михраб* которому всеведущее "длинное ух»"'да-несло о каких-то шашнях царицы. Томирис было трудноу на она не упрекала Рустама.

Рустам расправлялся с огромной костью, как со злейшим врагом. Рвал крепкими зубами мясо, грыз хрящи. Томирис, нехотя взяв поданную рабыней чашу с пенистым кумысом, взглянула на мужа и вдруг, швырнув чашу, бросилась в угол шатра. Присела на корточки, вся содрогаясь...

Рустам застыл с костью в руке. Рабыня обратила улыбающееся лицо к Рустаму и... испугалась! Она увидела потемневшее от гнева лицо и жуткие глаза богатыря...

После долгих раздумий Томирис покинула свой стан. Она решила сделать первой шаг к примирению с Бевараспом.

То, что царица сама посетила его, приятно пощекотало самолюбие тщеславного вождя гузов. Семь дней длился сумасшедший пир развернувшекзся во всю свою широкую натуру Бевараспа.

Привлеченные богатыми призами, стекались со всей степи музыканты и певцы, богатыри-борцы, легендарные лучники-и, конечно, джигиты на лучших скакунах, чтобы участвовать в скачках и любимой игре кочевников — козлодранье.

Среди певцов и музыкантов победу одержал известный всей степи слепой Зал, старый воин, ходивший еще походом в Переднюю Азию.

В отсутствие Рустама победителем в борьбе стал апасиак Рухрасп, а в-стрельбе из лука — сагаравак Каниш.

Томирис приготовила сюрприз для Бевараспа. Она ласково попросила вождя гузов согласиться на участие его младшего сына Уркана в скачках на ее лошади — даре верных гузов. Беварасп обомлел от такой чести. Придя в себя, он еще больше напыжился и строго посмотрел на семилетнего Уркана, своего любимца и баловня.

Конь Томирис пришел первым.

Томирис возвращалась в сопровождении пышной свиты. Она была довольна — примирение с Бевараспом состоялось. Но что-то удивило ее. В пятистах локтях от роскошного шатра, раскинувшегося на плоской вершине холма, стояла одинокая, скромная юрта.

Войдя в шатер, Томирис заглянула на мужскую половину. Доспехи Рустама не висели на привычном месте...

На следующий день Бахтияр был назначен начальником гвардии "бешеных".

— Удружил ты, Хусрау! — рычал Шапур. — Век не забуду! Как последний глупец, я послушался тебя и не вышвырнул вон гузов, пустив им кровь. Теперь вся степь надо мной смеется. Вожди задыхаются от смеха: "Сразу не дал пинка под зад, значит, был согласен, а теперь нечего кулаками махать". Да-а, удррружил!

— Можно подумать, что ты по своей хитрости царице служишь, а нас, как слепых, за нос водишь,— еладким голосом пропел Кабус,— иначе чем объяснить: вес, что ты делаешь.., во вред нам и на пользу царице?

— Я отвратил от нее Рустама, — защищался Хусрау.

— Отвратил?— заревел Шапур.— Да тебя эта шлюха озолотить должна за такую услугу! То она по степи металась в поисках укромного местечка, а теперь без помех, не зная сна и отдыха, наслаждается своим красавчиком на своем роскошном ложе!

— А этот Рустам как был ее сторожевым псом, так им и остался!— сказал Кабус и, обернувшись к Шапуру, продолжал:— Ты знаешь, что он сделал с Дандаром, когда тот, желая подольститься к этому бугаю, охаял царицу? Своим ужасным кулачищем вбил ему нос меж скул. Говорят, лежит при смерти, кровью изошел и сказать напоследок ничего вразумительного не может. Гундосит что-то...

— Не надо было слушать тебя, умника. Своим серым умишком решать! Надо было ударить по стану царицы, да так, чтобы дым пошел!— с яростью сказал Шапур.

— От нас бы пошел, Шапур, от нас! Потерпите немного, Зогак нам поможет...

— Э-э-э,— пренебрежительно махнул рукой Кабус.— Твой Зогак сидит сейчас на золотом троне, как на раскаленных углях, и трясется — как бы Рустам не вспомнил, что трон-то принадлежит ему и пора его занять. Что ему противопоставит твой Зогак? Если Рустам появится, то тиграхауды и пальцем не пошевелят, чтобы защитить своего царя-недоноска, наоборот...

— Ну, так чего же ты добился, хитрейший и умнейший Хусрау? Остается одно — взахлеб благодарить царицу за такую милость,— и, распаляясь от своих слов, Шапур завопил:— Да лучше я сам себе перережу ножом горло!

—Видишь, до чего довел ты человека своими хитростями? Изреки еще одну, не скупись,— ядовито прошипел Кабус.

— Не ужиться льву со змеей.

— Бахтияр?

- Да?

— С ума сошел! Для Рустама Бахтияр даже не уж, а скорее дождевой червячок.

— А царица?

— Не промахнись! Царица умеет делать из влюбленных игрушку. Уживутся!

— Я чувствую и, кажется, не ошибаюсь. Бахтияр не червяк, не уж и даже не гадюка, а скорее кобра! Он выскочка. Не знатен. Рустам всегда будет мужем царицы в глазах всех массагетов, для которых Бахтияр — лишь постыдная блажь Томирис, и, только перешагнув через труп Рустама, Бахтияр сможет сделать шаг ?—от постели любовницы к трону царицы.

Ни царице, ни тем более этому Бахтияру такого злодейства не простят!

— А если лев раздавит змею?

— А нам какая печаль?— вскипел Шапур.

— В этом случае царица жестоко отомстит льву. Но я думаю, что ползучая гадина скорее ужалит благородного льва!

— Смотри не промахнись, Хусрау!

Бахтияр сидел на обрывистом берегу и ломал на мелкие кусочки камышинки, бросая их в илистую воду Яксарта, погруженный в глубокое раздумье. Мысли были невеселые. Раньше все было ясно. Рядовой дружинник, радовавшийся лишнему куску мяса, перепавшему во время раздачи пищи, короткому отдыху от караулов, похвале сотника за рвение к службе, мечтавший стать десятником, а если очень уж повезет, то потом когда-нибудь дослужится и до сотника. И вдруг неслыханная, нежданная-негаданная удача — он избранник самой царицы! Вмиг вознесся он над простыми смертными! Голова пошла кругом. Опьянев от радости, он поверил в свою исключительность. А поверив, разбудил в душе неведомые ему досель чувства и желания. Будущее представлялось ослепительным, прошлое убогим. Золотой мираж власти, почета, богатства и славы грезился ему наяву. Но прошел угар медовых дней и наступило отрезвление. Сказочная удача — любовь Томирис— обернулась будничной связью пусть с прекрасной, но уже привычной женщиной, не принеся с собой вожделенных богатств, почета, власти, славы, а напротив, сделала положение самого Бахтияра унизительно-двусмысленным.