Эпикур

Предложение Менандра оказалось очень кстати, и на другой день Эпикур пришёл к приятелю за обещанными книгами Аристотеля.

— С чего же нам начать? — глубокомысленно протянул Менандр, которого Эпикур застал за чтением во внутреннем дворике мужской половины дома в тени старого орехового дерева.

   — Дай мне всё, что есть, — предложил Эпикур, — а дальше я разберусь.

   — Всё-всё? — почему-то развеселился Менандр, убежал в дом и тут же вернулся с листком папируса. — Ну, выбирай. Что принести тебе сперва?

Эпикур развернул листок и стал читать: «О справедливости» — 4 книги, «О поэтах» — 3, «О философии» — 3, «О государственном муже» — 2, «О риторике», «Софист», «Пир», «О богатстве», «О душе», «О молитве», «О наслаждении», «О благе» — 3 книги, «О спорных вопросах» — 2, «О противоречиях», «О родах и видах», «О страстях или о гневе», «Этика» — 5 книг, «Первая аналитика» — 8, «Вторая аналитика» — 2...

Несколько оглушённый обилием названий, Эпикур перескочил к концу необъятного списка: «О пифагорейцах», «О животных» — 9 книг, «Анатомия» — 8, «О сложных животных», «О баснословных животных», «О растениях» — 2 книги, «О врачевании» — 2, «Признаки бури», «К астрономии», «К оптике», «К музыке», «К мнемонике», «Поэтика», «Физика в азбучном порядке» — 28 книг, «Демокритовы вопросы» — 2, «О магните», «Пословицы», «Застольные порядки», «Государственные устройства 158 городов»...

   — И всё это он сам? — изумился Эпикур.

   — Что значит сам? Ученики помогают, но он всегда даёт задания, направляет и исправляет. У него самого два главных пристрастия — логика и изучение животных. Ну что ж, я дам тебе сперва «Аналитику» — это теория рассуждений, основы логики. Признаюсь, сам я её не осилил, прочёл только кусочки, которые показал Феофаст. Эти книги у меня собственные. А дальше — посмотрим.

Эпикур согласился и возвратился домой с похожим на ведёрко кожаным футляром, в котором стояли десять свитков «Аналитики».

Книги были сложные. «Прежде всего, — писал Аристотель, — следует сказать, о чём исследование: оно о доказательстве. Далее следует определить, что такое посылка, термин, силлогизм, а также какой силогизм совершенный, а какой — несовершенный; затем, что значит: одно целиком содержится или не содержится в другом — и что значит: что-то сказывается обо всём или не сказывается ни об одном...»

Логика в руках Аристотеля была сродни геометрии. Он обращался с посылками как с отрезками или углами, строя из них разнообразные фигуры-силлогизмы, доказывая, как теоремы, правильность или абсурдность содержащегося в них умозаключения. Эпикуру порой приходилось по многу раз перечитывать непонятные места, дополняя рассуждения отсутствовавшими у Аристотеля примерами, и его упорство достигало цели, хотя и медленно, он продвигался вперёд.

Нередко к Эпикуру заходил Тимократ. Они обсуждали прочитанное и отправлялись на Агору послушать нынешних софистов. В большинстве своём это были логографы — специалисты по составлению судебных речей. Они располагались недалеко от Пёстрой стой, рядом с трапезитами-ростовщиками и менялами. На этом краю площади можно было встретить бродячих проповедников культа Ваала или Акурамазды и учителей, утверждавших вслед за Протогором, что «человек есть мера всех вещей», или перепевавших утверждение Фрасимаха о том, что «справедливость — это выгода сильнейшего».

Но чаще всего здесь разыгрывались блестящие состязания в остроумии, которыми логографы привлекали клиентов. Несколько человек промышляли тем, что брались за пару оболов доказать желающему что угодно. Среди этих упражнений в крючкотворстве преобладали обычные парадоксы типа «рогатый», когда слушателя спрашивали, есть ли у него то, чего он не потерял, и стоило ему согласиться, следовал приговор: «Рогов ты не терял, следовательно, они у тебя есть!» Эпикур, вооружённый Аристотелем, к восторгу Тимократа, без труда находил в таких рассуждениях логические ошибки. Но встречались и замысловатые многоэтажные словесные сооружения, в которых было непросто найти слабое место.

Однажды Тимократ втравил Эпикура в один из таких шутливых диспутов, устроенный богатым иностранцем. Эпикур вышел победителем и получил небольшую награду. Через несколько дней эти деньги пригодились: там же, на Агоре, друзья в складчину купили холщовую сумку с четырьмя свитками. Это было книги «физиков» Эмпедокла и Анаксагора. Тимократ настоял, чтобы они хранились у Эпикура. Вообще Тимократ был для Эпикура загадкой. Он ни разу не пригласил друга к себе, иногда без предупреждений на несколько дней исчезал, а потом как ни в чём не бывало появлялся с таким видом, будто они расстались вчера вечером. Менандр говорил, что он и у Феофраста, который в Ликее занимался с молодёжью, бывает нечасто. Эпикур ценил в Тимократе любопытство и пристрастие к спорам, с удовольствием виделся с ним, но не делал попыток теснее сблизиться.

Преодолев «Аналитику», Эпикур принялся за другие книги философа, которые приносил ему из Ликея Менандр. В отличие от Платона, Аристотель писал сухо, избегал украшений. Как и Платон, он восхвалял Сократа за стремление находить суть вещей, но упрекал мудреца за пренебрежение изучением природы, уход от «физики» к «этике». Сам считал сферой исследования всё сущее. Каждое явление, каждую область знания он разделял на части, классифицировал, давал определения, сравнивал, анализировал всё, что поддавалось анализу, с помощью общих правил.

Интересной, хотя и малоправдоподобной показалась Эпикуру теория философа о естественных и принудительных движениях. Аристотель утверждал, что из четырёх элементов материи, выделенных Эмпедоклом, земля и вода всегда стремятся к центру Мира, а воздух и огонь — от центра. Из этого следовало, что Земля получила форму шара и оказалась в центре Вселенной не по чьему-то художественному замыслу, а просто потому, что каждая её частичка стремилась достичь этого центра. Правда, такое предположение приводило к парадоксальному выводу, что где-то в далёких частях Земли могут жить «антиподы» — люди, ходящие кверху ногами по отношению к нам.

Картина мира философа была близка к платоновской. Он принял схему движения светил, предложенную Евдоксом и недавно немного улучшенную Каллиппом. Но чисто математическую гипотезу великого геометра он превратил в физическую. Вложенные друг в друга небесные сферы состояли, как он учил, из особой материи — эфира. Вращение было изначально присуще только внешней сфере, несущей звезды. Отсюда, от «первого двигателя», оно последовательно передавалось остальным. Поэтому Аристотель ввёл между сферами Евдокса дополнительные передаточные сферы, и общее их число доросло у него до пятидесяти пяти.

За каждой из сфер, по Аристотелю, стояла некая божественная сущность. Над ними в свою очередь покоился Верховный разум, делом которого было мышление, причём предметом его мышления могла быть только мысль; высший разум мыслил самого себя. В отличие от Платона, Аристотель учил, что мир (во всяком случае, его надлунная часть) незыблем и существовал всегда.

Эпикуру давно хотелось послушать Аристотеля, но он, несмотря на уговоры Менандра, не желал переступать порога платного училища. Да и что толку — Менандр обещал показать ему, как мудрец прогуливается со старшими учениками по крытой галерее — перипатосу, от которой последователи философа получили прозвище. Эпикур терпеливо ждал дня, когда Аристотель устроит очередную публичную беседу. Эти беседы, которые время от времени проводил философ, были бесплатными, предназначались для всех желающих и являлись как бы данью уважения городу.

Наконец стало известно время такой беседы. На этот раз Аристотель собирался поговорить о морали. В назначенный день Эпикур, как было договорено, встретился с Тимократом у расположенного недалеко от Ликея гимнасия, где должен был выступать воспитатель Александра. Там же оказался Менандр. Они пришли задолго до начала, служители ещё только расставляли скамьи на утрамбованном песчаном полу гимнастического зала, свободного в конце дня от спортивных занятий.