Контроль [Новое издание, дополненное и переработанное]

Отгремел зал. И пошли выступающие с трибуны мудрость сталинскую восхвалять. И пошли выступающие призывать к террору беспощадному, к истреблению врагов, как бы искусно они ни маскировались, под какими бы личинами ни прятались. Хлопает зал выступающим. Одобряет. Требует зал: Смерти! Смерти! Смерти!

Смерти, товарищи, желаете?

Это можно. Это пожалуйста. Это сколько угодно. Вот вам, если так уж хочется: снова Холованов идет. Не спешит. В задних рядах, которые он прошел, — облегчение. Лица в задних рядах такие, словно нес каждый по пять мешков цемента, но вот сбросили их и присели под стеночкой: глаза к небу, языки наружу, на губах улыбка глупого счастья.

Чем больше рядов проходит Холованов, тем больше расслабления в задних рядах, тем больше напряжения в передних.

Но прошел Холованов все ряды и по ступенькам — на сцену. Замер президиум. Только что на сцене весело было, тут на сцене вроде и не замечали, что там, внизу, происходит. Оживились товарищи в президиуме, воротники поправляют, прически. Так новобранцы себя ведут под взглядом свирепого старшины. Только товарищ Сталин невозмутим. Только товарищ Сталин выступление слушает, головой покачивая, то ли одобряя говорящего, то ли не соглашаясь с ним.

Оглядел Холованов президиум. У товарища Ежова глаза бегают, рукам товарищ Ежов места найти не может: карманы свои на груди ощупывает, воротник проверяет, застегнут ли. Только сейчас в сталинское ухо щебетал, а тут челюсть дрогнула и отвалилась. И товарищ Микоян неспокоен. Товарищ Микоян — в галстуке. Так вот — за галстук себя, за ворот рубахи: вроде все застегнуто, вроде галстук завязан, но чуть давит.

Не стал Холованов Ежова брать. И на Микояна сегодня приказа не было. Пошел Холованов к трибуне, и выступающего за плечо: пройдемте…

После совещания высшего руководящего состава НКВД — банкет. В Большом Кремлёвском дворце.

Слух по кремлевским коридорам: товарищ Сталин приказал придумать какую-то новую водку. Водка совершенно особая, только для руководителей. Говорят, называется водка «Москва-столица» или «Москва — столица СССР». Или просто «Столица СССР». Говорят, несравненного вкуса.

Не терпится руководящему составу попробовать. После такого совещания каждому руководителю напиться хочется. Все равно, будет водка называться «Столица СССР» или просто «Столица». Радостно каждому, что пронесло сегодня. Может, и завтра пронесет. И приятно каждому, что товарищ Сталин заботу проявляет. Врагов убирает властной рукой, той же рукой верных ему людей жалует. Худо ли: приказал для руководящего состава специальную водку придумать.

После официального банкета в Кремле — неофициальный. Тот готовится в гостинице «Москва». Чем удобно? Тем, что, напившись, идти никуда не надо. Надо только на правом сапоге предварительно мелом номер комнаты написать. А уж там до комнаты дотащат. Спецлакеев на то держат, чтоб руководителей по номерам растаскивали. Догадываются руководители, что прослушивает Сталин гостиницу «Москва» от фундаментов и подвалов до самых крыш. Напьешься — наболтаешь лишнего.

Но как после такого совещания не напиться? Как не напиться, если именно там, на неофициальном банкете, и дадут этой самой водки попробовать?

Еще слух. Неподтвержденный. Говорят знающие люди, что водка эта будет выпускаться с разными этикетками. Если в Кремле банкет, значит, подавать будут с этикетками, на которых башни кремлевские, если в ресторане Речного вокзала в Химках — значит, с этикетками, на которых Речной вокзал. Но эти этикетки пока не отпечатали. А вот сегодня — продолжение банкета в гостинице «Москва», так подадут эту самую водку с этикетками, на которых эта самая гостиница «Москва».

С трудом в такое верится. Построили чекисты Беломорканал и канал Москва — Волга, и стала Москва портом трех морей: Балтийского, Белого и Каспийского. Когда построят чекисты канал Волга — Дон, станет Москва портом пяти морей, Азовское и Чёрное прибавятся. Потому можно было бы поместить на этикетку силуэт московского Речного вокзала. Как символ Москвы — центра чекистских каналов. Но помещать на этикетку силуэт гостиницы «Москва»? Не верится. Не может быть такого. Какой только чепухи праздный мозг не выдумает.

Глава 12

Практическая ценность любой суммы знаний возрастает тысячекратно в случае, если сведения систематизированы — грубо говоря, разложены по полочкам. Дмитрий Иванович Менделеев, к примеру, многие годы мучительно пытался создать единую классификацию всех химических элементов, логически увязать в одной системе все их свойства. Он искал закономерность, которая позволила бы для каждого элемента найти правильную, ему одному соответствующую полочку. Закономерность нашел. В результате открыл периодический закон химических элементов — один из фундаментальных законов мироздания. Все феррумы, аргентумы, аурумы и плюмбумы Менделеев не только разложил по соответствующим полочкам, но и вскрыл ошибки предшественников: какой, говорите, у бериллия атомный вес? Что-то он в мою таблицу не вписывается. Ну-ка, пересчитайте. Пересчитали — шапки сняли: прав Менделеев, а мудрые предшественники наколбасили. Девять химических элементов не укладывались в таблицу Менделеева, а все потому, что их свойства были определены неверно. Пересчитали, проверили, после того все сошлось как в балансе у хорошего бухгалтера.

Так это не все. Разложил Менделеев все известные ему элементы, словно мозаику, а у него в таблице зияют какие-то странные пустоты. Чего-то не хватает. Почему? Да потому, что ряд элементов пока не открыт, науке еще не известен.

Поняв логику, Менделеев сумел вычислить существование одиннадцати неизвестных науке, еще не открытых химических элементов и точно описать их свойства. Все его предсказания сбылись. Четыре из предсказанных элементов были открыты при жизни великого мыслителя, еще девять — после его смерти, причем некоторые из них — через десятки лет.

В чем же корни гениальности? Не в том ли, что был Дима Менделеев у своей мамы Марии Дмитриевны семнадцатым ребенком? Эх, были же времена! Семьи русские были крепкими да плодовитыми. А что сейчас? Родит русская женщина 10–12 детей и считает, что долг перед Родиной выполнила, что этого достаточно. Но если бы не ленилась, не успокаивалась на достигнутом, то, глядишь, какой-нибудь семнадцатый по счету гением уродится, вроде Дмитрия Иваныча.

Настя Стрелецкая вовсе не семнадцатый ребенок в семье. С Менделеевым ее роднит не это, а четкое осознание простого факта: нужны полочки. Много-много. Материалов в Институте мировой революции собрано с избытком. И всё новые идут короткими шифровками, развернутыми отчетами, катушками стальной намагниченной проволоки, портфелями, ящиками, вагонами. Однако коэффициент извлечения полезных зернышек из отвалов полученной информации ничтожно мал. Мал потому, что добывание считается чем-то более важным в сравнении с обработкой. Этим грешат многие разведки мира: добывающие офицеры числятся романтичными героями, аналитики — протирателями штанов. Хотя истинными героями во всех величайших свершениях разведывательных служб во все времена являлись именно аналитики.

Но для того, чтобы аналитик мог совершить подвиг, ему нужно создать условия для работы. Тихий уголок ему так же необходим, как Менделееву — химическая лаборатория. Аналитику никак не обойтись без такого места, в котором его никто бы не отвлекал от размышлений, в котором он мог бы развесить по стенам свои карты и схемы, разложить по столам графики и расчеты. Аналитику не обойтись без трехлитрового кофейника, как Менделееву — без спиртовок, пробирок, реторт и точных весов. Но прежде всего аналитику нужны полочки. Желательно в отдельном помещении. Но у Холованова свободных помещений для Насти нет. Потому и решила Настя обратиться к тому, кто стоит над Холовановым. К Сталину.

Совещание чекистов было собрано по приказу Сталина. Сталин — главный, вернее, единственный зритель этого волнующего действа. Настя напросилась в обеспечение безопасности ради того, чтобы получить возможность задать вопрос Сталину лично.