Привенчанная цесаревна. Анна Петровна

Меншиков подсказывает: принцесса Анна Иоанновна. Дольше всех молчала, а потом возьми да по-немецки и заговори. Шутит, а глаза суровые. Может, грустные. Царица ни разу с ней и словом не перекинулась. Сразу видно, старшую — Екатерину отличает. Та и впрямь шутница, хохотушка.

   — О, принцесса, вы с сёстрами составляете целый цветник.

   — А цветник мог быть и ещё больше. У нашей матушки все дочки родились. Было пятеро, а теперь только трое осталось.

Принцесса Анна присмотрелась:

   — Вы нас очень красивыми представьте, господин художник. От вас зависит, чтобы мы замуж вышли за прекрасных и богатых принцев.

   — Вы будете скучать по своей прекрасной Московии, принцесса.

Губы сжала. Волчонком смотрит:

   — Не буду. Ни за что не буду. Уехать бы скорее.

На этот раз царевна Наталья Алексеевна приказала — быть художнику в Преображенском дворце. Согласилась на свой портрет — государь Пётр Алексеевич захотел его иметь. Может, сам его величество захочет поглядеть на работу.

   — Я видел государя в русской одежде, ваше высочество. Какое это удивительное зрелище. Величественное и...

   — Вы подбираете слова?

   — Да, ваше высочество, не знаю, как сказать точнее. Может быть, я ошибаюсь, но мне показалось, царь на коне, тем более таком огромном и вороном, должен вызывать у простолюдинов страх.

   — Что же вас в этом смущает, Де Брюин. Не знаю, как в других государствах, но в Московии это обязательно. Мне думается, то же впечатление царский выезд произвёл и на посла французского короля. Кстати, вы были во Франции, Де Брюин?

   — Нет, ваше высочество, и, к великому сожалению, не видел раньше короля-солнце, как зовут французы Людовика XIV.

   — Почему раньше?

   — Потому что ни одна страна не сравнится с великолепием Московии. Мне не удастся ощутить свежести впечатления.

   — Жаль, вы не сможете мне описать Франции.

   — Эта страна особенно вас интересует, принцесса?

   — У государя в отношении неё есть свои планы. Скорее всего один из портретов моих племянниц, написанный вами, поедет в Париж.

   — Я так понимаю, в матримониальных целях.

   — В целях сватовства.

   — Но Франция так далеко от Московии.

   — Тем не менее у неё могут быть общие с нашими интересы. Шведы, с одной стороны, и турки — с другой, также, мне кажется, далеки от Франции, не правда ли?

   — Я стараюсь держаться вдалеке от политических интриг, принцесса. Участие в них далеко не всегда выходит на пользу простому человеку. У меня есть моя профессия и моё дело.

   — Наверно, вы правы. И всё же мне чуть-чуть досадно, что предполагаемое сватовство коснётся только моих племянниц, тем более они ещё так молоды и имеют перед собой целую жизнь.

   — Я понимаю, ваше высочество, государь слишком привязан к вашему высочеству, чтобы согласиться расстаться с вами.

   — В царских семьях об этом не думают. Расчёт, простой расчёт — вот что главное. А я в этот расчёт входить уже не могу.

   — Вы не хотите покидать Московии, ваше высочество?

   — Не притворяйтесь же, Де Брюин, чтобы сделать мне приятное. Я не собираюсь скрывать: мне много лет, и любой монарх предпочтёт юную супругу.

   — О, как вы неправы, ваше высочество! Годы не отложили на вас никакого отпечатка, поверьте художнику, постоянно пишущему портреты. А кроме того, у монархов, насколько мне довелось их видеть и даже общаться с ними, возраст вообще не принимается в расчёт. Во Франции есть такая весёлая песенка, если её можно назвать весёлой, что королям доступно всё, кроме женитьбы по выбору сердца. Они всегда приносят себя в жертву обстоятельствам и государству.

   — Поэтому мой брат представляет исключение. Вы уже наверняка слышали: женатый по воле нашей матушки, он расстался со своей супругой, которая теперь коротает свою жизнь в монастыре.

   — У них не было потомства?

   — У них двенадцатилетний сын, и вы не могли его не видеть в моём дворце. Брат доверил мне наблюдение за его воспитанием. Но сын не удержал моего брата.

   — Но, простите меня, ваше высочество, за бесцеремонность, я видел редкую красавицу, по слухам, пользующуюся симпатиями его величества. У монарха не может быть безвыходного положения, и двор — не монастырь.

   — Ах, вы об Анне Монс. И вы находите, что она так хороша?

   — В меру своего происхождения, ваше высочество.

   — Да, она дочь виноторговца, но больше десяти лет не теряет расположения брата.

   — У меня на родине говорят: любовь не выбирает.

   — Так говорят?

   — И ещё: любовь всегда права. Её бесполезно оспаривать.

   — В народных поговорках есть много мудрости.

   — Опыта поколений, ваше высочество.

   — Я рада, что вы об этом сказали. Любовь не выбирает — это почти девиз нашей семьи и во многих поколениях.

Апрель выдался на редкость тёплым. Всегда этот месяц уносит остатки зимы, а тут и вовсе: талые воды хлынули на слободы московские — чистый потоп. В Лефортовой слободе, как ни чистили улицы, а всё вода поднялась лошадям по брюхо. В возки захлёстывает. Норовит на полу остаться.

Деревья будто в сказке зеленью опушаться стали. Птицы запели. Благовест церковный громче стал, звончее — так и несётся над городом. Люди улыбаются. Никуда не спешат.

   — И всё-таки этот день настал: вы уезжаете, Де Брюин.

   — Если бы вы знали, ваше величество, с каким тяжёлым сердцем.

   — Вы даже ошиблись в моём титуле. Я готова поверить, что рассеянность ваша порождена вашей растерянностью. После такой покойной жизни снова все неудобства дальней дороги.

   — Я привык к ним, принцесса, и если бы меня что и могло смутить, то только холод. А он, слава Богу, выпустил меня из своих цепких объятий.

   — Вы так и не привыкли к нему, Де Брюин?

   — Откуда бы, ваше высочество. В моей родной Голландии, тем более в Италии, морозы в диковинку, а путешествовал я только по тёплым краям.

   — Куда спешите и теперь. Никакие соблазны не могут вас удержать.

   — У меня есть цель. И обязанности перед моими читателями.

   — Если бы я могла вам предложить место придворного живописца...

   — О, я благодарю вас за такую великую честь, ваше высочество!

   — Я сказала, если бы, Де Брюин. Но у меня по-настоящему нет своего двора, и я не могу распоряжаться своим штатом.

   — Я не понимаю вас, ваше высочество.

   — Всё, что существует в царском доме, принадлежит моему брату. Только он выделяет деньги на содержание двора каждого из членов царской семьи, а нас очень много, поверьте мне.

   — Но вы, ваше высочество, вы единственная, и его величество относится к вам с величайшим почтением.

   — Да, единственная родная сестра. Это и много и немного. Всё зависит от того, насколько точно я буду угадывать и выполнять желания его величества. А так... Вообразите себе, у его величества есть шесть тёток по отцу, и ни одна не пожелала променять теремную жизнь на монастырскую. Вы познакомились с вдовой брата государя?

   — И очарован обходительностью и простотой обращения царицы Прасковьи, как и красотой её юных дочерей.

   — Вы умеете быть любезным, Де Брюин.

   — Это моя обязанность, и притом непременная, ваше высочество.

   — Не думаю, чтобы царица Прасковья понравилась вам своим обращением, и вряд ли вам пришлась по вкусу простота нравов её двора. Они заставляют вспомнить о недавнем прошлом Московии, закрытой для моды и порядков Европы. Но Бог с ней. Насколько я знаю, после окончания портретов вы ни разу не посетили Измайлово.

   — Вы правы, ваше высочество, но не почему-нибудь...