Война

– Да, потешно, – суховато сказал Молотов, не разделяя общего веселья, и отложил донесение в сторону. – А главное – обнадеживающе…

Сталин скосил на Молотова прищуренный глаз и хмыкнул в усы:

– Знаешь, почему смеемся?.. Вспомнили, как года полтора назад Ворошилов рассказывал о залпе испытательного образца этого же ракетомета на полигоне. Конструктор, правда, предупредил его, что будет жутковато, но все равно при первом залпе все чуть не слетели с вышки…

– Видимо, без меня это было. – Молотов так и не развеселился. – При мне приняли решение о запуске в производство ракетометов бээм-тринадцать и о формировании специальных частей.

Сталин тут же помрачнел, опустил взгляд и сказал:

– Да, к сожалению, только за день до начала войны мы смогли принять такое решение. – А затем, после паузы, спросил, обращаясь к Молотову: – У тебя, чувствую, тревожные вести?

– Те же, что и у тебя. – И нарком иностранных дел, взяв в папке шифровку о событиях в Японии, положил ее перед Сталиным. – Но какие будут последствия?

В кабинете наступила тишина. Все заметили, что Сталин, скользнув взглядом по документу, потускнел еще больше. После паузы он тихо произнес:

– Смена правительства в этой ситуации ничего доброго нам не сулит. – Сунув в рот нераскуренную трубку, он почмокал губами и спросил у Молотова:

– А какие прогнозы у специалистов по Японии?

– Если новый кабинет поручат формировать тому же Коноэ, – будто размышляя вслух, заговорил Молотов, – тогда есть некоторые основания полагать, что японцы временно поостерегутся нападать на нас, а будут решать свои проблемы в Юго-Восточной Азии и выжидать, как будут складываться события на советско-германском фронте…

– Ну, а если Тодзио станет премьером? – Сталин упредил вопросом развитие мысли Молотова.

– У тебя, может, есть сведения по линии разведки? – Молотов остановил на Сталине напряженный взгляд и, не дождавшись ответа, сказал: – Если военный министр Тодзио будет формировать кабинет, о чем мы узнаем сегодня же или, в крайнем случае, завтра, значит, возможна немедленная агрессия со стороны Квантунской армии…

– Да, – согласился Сталин, подавив вздох. – Они бросятся на нас с суши, с моря и с воздуха! Это и разведка подтверждает… Вслед за японцами нападет Турция… Но мы на другое и не рассчитывали, хотя и перебрасываем с востока часть сил на запад. Надо быть в полной боевой готовности на востоке и на юге… – Сталин тяжелым, невидящим взглядом обвел лица сидевших за столом и продолжил: – Они нападут немедленно, даже независимо от того, Коноэ или Тодзио станет главой нового правительства, если только мы сдадим Смоленск и пустим немцев к Москве и если еще сдадим Киев… Немедленно нападут! А Англия и Америка тогда махнут на нас рукой и начнут сообща готовить к обороне против фашистского блока свои континенты и свои владения. У них забота – не допустить Германию к мировому господству.

Раскрытые окна постепенно выдохнули табачный дым, и кабинет наполнился рассеянным светом солнца. Все молчали, тягостно размышляя об услышанном от Сталина и Молотова. Сталин, заложив руки за спину, стал прохаживаться по ковровой дорожке вдоль стола, сумрачно глядя себе под ноги. Нахмуренные брови, прятавшие глаза, и темноватое, в оспинах, лицо выдавали сумятицу обуревавших его чувств и мыслей. Тишину нарушил Молотов.

– Если на фронте продержимся до осени, обстановка может разрядиться,

– сказал он, угадывая ход сомнений Сталина. – И японцы и турки вряд ли решатся начинать войну на пороге зимы.

Усталое лицо Сталина будто смягчилось, глаза блеснули желтоватыми белками, и их темные зрачки остановились на Молотове.

– Продержаться – это первое и обязательное условие, но не единственное. – Глухой голос Сталина будто чеканил слова. – Мы ведем сейчас и дипломатическую битву. Ее надо тоже выиграть! Надо, чтобы весь мир убедился, что мы не одиноки, что создана и с каждым днем ширится антигитлеровская коалиция государств и народов, пусть пока ее реальная сила равна нулю! Это первое…

– Как и решено на Политбюро, – сказал Молотов, похлопывая рукой по папке, – принимаются меры для установления дипломатических отношений с эмигрантскими правительствами Чехословакии, Польши, Бельгии и Норвегии… Сегодня посылаем наш проект соглашения чехословацкому правительству…

– Хорошо. – Сталин одобрительно кивнул и продолжил: – Второе: всеми возможными средствами надо не допускать расширения фашистского блока и образования новых очагов агрессии. – И спросил у Молотова: – Что у тебя имеется по этому вопросу?

– Проект очередного предупреждения правительству Ирана, чтобы оно ликвидировало опасность нападения на нас со своей территории.

– Своевременная мера, – согласился Сталин. – Только надо помнить о нефтяных интересах Англии в Иране. Не столкнуться бы.

– Конфликта не допустим, – успокоительно сказал Молотов.

– Итак, главная задача на дипломатическом фронте, – подытожил Сталин разговор, – расширять антигитлеровскую коалицию и сужать рамки фашистского блока.

Заметив, что Щербаков записывает в блокнот сказанное им, Сталин подошел к Щербакову и, постучав мундштуком трубки по столу рядом с его блокнотом, добавил:

– И вы, товарищ Щербаков, можете многое сделать в этом плане. Мы смотрели далеко вперед, когда поручили вам курировать Советское информационное бюро. Вы политик чуткий, гибкий и должны сами понимать: Совинформбюро – это зеркало, в котором отражается наше положение на фронтах и внутри страны. В это зеркало пристально смотрит не только наш народ, но и весь мир.

– Понимаю, товарищ Сталин. – Щербаков кивнул и поправил очки, что он делал всегда, сосредоточивая свое внимание.

– События, особенно на фронтах, – продолжал Сталин, вновь бесшумно зашагав по ковру, – надо показывать правдиво, но без излишней драматизации

– спокойно, сдержанно… Весь мир должен чувствовать по вашим сводкам, что мы не щепка в бурном потоке событий, а могучий корабль, управляемый твердой рукой партии большевиков. И не иначе, как бы трудно для нас ни складывались события на фронтах.