Генерал Ермолов

о кто? Почти все нищие. Простой француз, как подметил Ермолов, был одет беднее русского поселянина: на нем холщовый синий китель сверх рубахи и панталон, на голове колпак, на ногах деревянные башмаки. Повсюду царила дороговизна, какой Ермолов не встречал в Европе, и не столько из-за пришедшей во Францию войны, сколько от пошлин, которые Наполеон много лет брал за все на свете, начиная с табака и вплоть до дверей, окон и труб. «Вот какою ценой обернулись для французов их вольность и равенство, – усмехнулся Алексей Петрович. – Зато теперь Наполеон между ними – как аист между лягушками: глотает по выбору…»

Правду сказать, дела завоевателя, еще недавно стремившегося положить к своим ногам весь мир, день ото дня становились все хуже. Лишь февраль 1814 года, когда он напал на Силезскую армию, растянувшуюся на пути к Парижу, был счастливым для Наполеона. Прусская пехота должна была пятнадцать верст пробиваться сквозь неприятельскую кавалерию, за шесть дней армия потеряла восемнадцать тысяч солдат и сорок три орудия, а главнокомандующий Блюхер едва не попал в руки французов.

Зато небольшой русский отряд под началом Михаила Семеновича Воронцова покрыл себя неувядаемой славой под Краоном, где успешно противостоял главным силам Наполеона. Только тогда бездействовавшие долгое время австрийцы, которые не желали низвержения императора Франции как родственника Габсбургского дома, двинулись в глубь страны. Союзная армия разгромила сначала самого Наполеона при Арси, а затем – корпуса маршалов Мармона и Мортье при Фер-Шампенуазе. После этого дела, в котором особенно отличилась русская кавалерия, путь к столице Франции был открыт.

На окраине Мо, следуя в центре гвардии, Ермолов приметил груду разбросанных камней – накануне ночью русский лагерь был разбужен взрывом порохового магазина, подожженного саперами Мармона. Впереди, у моста через Марну, образовался затор. Колонны гвардейцев останавливались, по рядам перекатывался гул недоумения. Ермолов, пришпорив коня, поскакал в голову корпуса. Навстречу ему уже мчался адъютант Матвей Муромцев.

– Обоз его сиятельства генералиссимуса Шварценберга… – доложил он.

Обозы австрийцев, состоящие из сотен огромных белых фур, были настоящим бедствием для союзной армии. Австрийцы тащились по всем дорогам, грабили и разоряли край и останавливали движение войск. Князь Шварценберг, возведенный тремя монархами в сан генералиссимуса, обладал несметным числом крытых повозок, как пустых, так и с награбленным добром.

От гнева у Ермолова на виске набухла жила.

– Тебя что, учить надо, как поступать с фурами цесарцев!..

Ермолов скоро нашел средство, как обгонять австрийские обозы. Он посылал к первой фуре расторопного адъютанта, тот, занимая разговором начальника обоза, незаметно вынимал из колеса чеку. Колесо сваливалось, фура ложилась набок, и вся колонна останавливалась. Около опрокинутой фуры немедленно собирался совет, на котором после долгих обсуждений принималось решение общими усилиями вставить новую чеку. Тем временем