Королева воинов

Удивленная, Боудика спросила:

— Что случилось? Неужели кто-то…

— Нет, со мной обращались хорошо. Причина не в этом, ничего плохого не может произойти в этом доме. Но я не могу более выносить того, что римляне убивают наших людей. Я хочу отправиться в горы и присоединиться к сражающимся. Римляне разрушают мою страну, и я хочу их остановить: заставить уйти обратно за море и забрать с собой своих ужасных богов. Я хочу вернуть то, о чем рассказывали мои родители, что было у нас до прихода римлян…

Дитя в животе Боудики неожиданно толкнуло ножкой. Она так сильно любила это ощущение жизни внутри себя, но сейчас перед ней стоял другой ребенок, и он скоро будет мертв, если последует голосу своего сердца.

— Иссульда, послушай меня, и послушай очень внимательно. Каратак начал свою битву с римлянами, чтобы остановить их. Когда он потерпел поражение, когда многие тысячи храбрых бриттов погибли в болотах и топях, он отступил. Теперь он стал сражаться по-другому, и уже не для того, чтобы не позволить римлянам продвинуться в глубь нашей земли. Теперь он со своими людьми только скрывается в пещерах далеких гор и нападает на римских сборщиков налогов и их заставы. Он делает не больше, чем если бы просто щекотал тело Римской империи кончиком вороньего пера. Его бойцы умирают сотнями, и каждый день от него уходят сторонники, поняв, что время битв прошло. Правители по всей Британии торгуют с Римом, и их люди получают большие выгоды. Это и есть правда, с которой вынуждены смиряться я и мой муж…

Боудика с участием смотрела на Иссульду, но видела в ее глазах только разочарование. Она вспомнила себя в тринадцать лет и то, как родители взяли ее в святилище друидов. Горько, что Иссульда никогда не узнает того опьяняющего ощущения свободы, которое чувствовала когда-то Боудика!

Глядя на это дитя, она вспомнила свой собственный разговор с Альваном несколько лет назад. Она тоже хотела покинуть дом, отправиться на запад сражаться с римлянами. Тогда ее друг доказал ей всю опрометчивость такого решения. Самоубийственного решения…

— Малышка, я лучше, чем ты сама, понимаю, что творится в твоем сердце, — сказала Боудика. — Ты хочешь сражаться за свою семью и наших людей. Ты хочешь поднять меч и увидеть, как римлянин съежится от страха. Но когда ты вступишь в битву, куда более грозный меч вонзится в твое сердце, и твоя жизнь закончится. У тебя есть еще слишком много того, ради чего стоит жить. Ты и тот юноша только начинаете познавать радости бытия. Скоро ты будешь носить ребенка, как я, и поймешь, что именно предназначили тебе боги…

Иссульда в отчаянии тряхнула головой:

— Госпожа, я не могу высказать все, что у меня на сердце, иначе меня подвергли бы порке. Но я молю вас открыть глаза и увидеть то, что римляне делают с нашей страной. Наши жрецы бегут на запад, наших людей обращают в рабов. Римляне вырубают наши священные рощи, чтобы строить свои дома и корабли. Я не могу выносить этого!

Лицо Иссульды исказилось от горя. Да, дело зашло далеко, опасность была теперь и в том, что настроения девушки могли передаться всем слугам и домашним, а тогда Боудике пришлось бы…

Но Иссульда еще не закончила, и все ее чувства внезапно прорвались наружу.

— Госпожа, я не хочу одеваться как римлянка! — воскликнула она. — Я хочу одеваться в голубую или зеленую одежду кельтов, не хочу носить римские сандалии, есть римскую еду с металлических блюд. Я хочу жить так, как жила в родительском доме. Пусть это не так удобно, зато честно… — девушка расплакалась.

Боудика покачала головой:

— Слушай меня внимательно, девочка. Мы с моим мужем делаем то, что считаем нужным, чтобы было хорошо народу иценов. Ты думаешь, мне не больно оттого, что римляне железной пятой попирают наши земли? Ты думаешь, мне нравятся их визиты в наш дом, когда они обращаются со мной и Прасутагом как с варварами? Но, Иссульда, я делаю то, что должна делать, потому что Прасутаг — мой король, и он решил, что мы будем жить в мире и согласии с Римом, дабы не губить свой народ…

— Но вы — королева. У вас столько же прав, сколько у короля. Почему вы не возражаете против того, что делает он? Почему вы…

— Довольно! — прервала ее Боудика. Она поняла, что ошиблась: ей не нужно было проявлять сочувствие к словам полуребенка, ибо подобные оценки действий короля и королевы могли распространиться подобно лесному пожару и объять все земли иценов.

— Кто подсказал тебе такие мысли?

Внезапно испугавшись, Иссульда затрясла головой:

— Никто. Я сама так думаю ночами.

Но Боудика уже поняла, что девчонка лжет.

— Это Кассий, не так ли?

Молчание Иссульды подтвердило Боудике, что она права.

— Кассий говорил с тобой о таких вещах? — допытывалась она.

Иссульда отказывалась сказать «да» или «нет», вместо этого она с нарастающим страхом смотрела на свою королеву.

— Пойми меня правильно, девочка, — чуть смягчилась Боудика, — Кассий может быть пасынком короля, но он — сын другой жены. Он просто использует тебя, чтобы причинить боль мне и моему мужу. И потому сейчас я приказываю тебе не думать больше об этом и не слушать его никогда. Если он еще будет шептать тебе что-то, скажи мне. Я должна знать. Но ты уже рассказала более чем достаточно, чтобы вынудить меня наказать тебя! Еще одно слово — и я прикажу принести тебя в жертву на священном колесе. Ты слишком молода, чтобы понять опасность того, что говоришь. Я не наказываю тебя только из-за твоего возраста. Иди и больше не заговаривай о присоединении к Каратаку и о сражениях с римлянами. И если я обнаружу, что ты ушла без разрешения, то прикажу тебя догнать, схватить и умертвить в ивовой корзине. Я все сказала.

Пытаясь не разрыдаться, Иссульда поклонилась и вышла из комнаты. Ребенок продолжал толкаться, но это уже не доставляло Боудике радости. Она была слишком расстроена. Она вспомнила ту отважную девчонку, которой была когда-то, когда ей было столько же, сколько Иссульде, ту, которая считала, что все так ясно, и не могла смириться с тем, что родители видят вещи иначе.

Отчасти поэтому она не смогла теперь наказать Иссульду, а еще потому, что слишком во многом и сама была с нею согласна, да и потому, что за спиной девушки стоял ее пасынок Кассий.

Кассий! Почему от него вечно одни неприятности? Он был подобен темному облаку, затмевавшему солнце ее жизни. Со дня свадьбы пасынок выказывал ей свою неприязнь. Его угрюмость и злобность возросли настолько, что Прасутаг приказал ему уйти и жить в другом доме. Она собиралась поговорить с мужем как раз следующим утром и потом отправиться для разговора к Кассию. Не стоило прятаться за спиной мужа. Всегдашняя грубость Кассия по отношению к ней, а теперь и это скрытое науськивание юной служанки — тут она должна была разобраться сама.

Да, пожалуй. Она — королева, она укажет ему, как он должен себя вести, или же он принужден будет отправится в изгнание. Она не будет больше терпеть его наглое высокомерие, его выходки. Кассий неверно выбрал себе врага, и Боудика вернет его на правильный путь или просто выгонит вон из страны.

Но неприятности с пасынком не меняли сути того, что сказала ей Иссульда, и Боудика постоянно теперь думала об этом. Больше, чем когда-либо со времен нашествия, Боудике хотелось схватить оружие и убивать этих заносчивых римлян, которые хозяйничали в ее стране, будто в своих собственных владениях.

Конечно же, завоеватели обращались с Прасутагом уважительно, но только потому, что были союзниками и его соплеменники выплачивали огромные подати. И Боудика знала, как вели себя римские солдаты по отношению к людям других племен, когда вторгались в их селения. И каждый раз, когда кто-нибудь шепотом рассказывал ей об очередных зверствах римлян, и она лишь съеживалась в бессилии.

Окутанная ароматом кедрового масла, она закрыла глаза и попыталась уснуть. Но, в последний раз взглянув в пустоту ночи, королева увидела в ней гневное и насмешливое лицо тринадцатилетней девочки. И это не было лицо Иссульды. Это было лицо юной Боудики.