Святая Русь - Княгиня Мария (СИ)

Раз в год он отправлялся в свой Белогостицкий Георгиевский монастырь, очищал от согрешений душу в таинстве покаяния, и, приобщившись святых тайн, вновь возвращался в свой излюбленный скит, несмотря на просьбы игумена остаться в обители, дабы служить примером братии.

Иногда какой-нибудь княжеский или боярский охотник, случайно забредший в скит, вступал с Фотеем в беседу и начинал сомневаться в святости жизни иноческой, описывая прелести мира, веселую, полную довольства жизнь. Фотей постом и молитвами побеждал соблазны. Ему не нужны были ни слава, ни богатства, и он не покидал кельи, усиливая свои подвиги.

Но мало-помалу нечестивые мысли стали одолевать ум Фотея при чтении священного писания. Многие слова Божии в святых книгах старец стал почитать за неправильные, за недостойные величия Господа. Многое казалось ему неясным, не славящим, не возносящим имя Божие, а умаляющим его.

Сомнения волновали душу отшельника, и он, вместо молитв, стал предаваться иногда размышлениям, смущавшим его душу. Незаметно для себя, скитник дал возможность сомнению завладеть его умом и сердцем и стал пропускать своё обычное келейное правило²³.

Фотей ясно осознал, что грешит, страшно грешит мыслью, что близок к бездне падения, и с усилием боролся против искушений. С горячей молитвой припадал он к иконе Богоматери. Молитва успокаивала его, но теперь не было того сладостного покоя и торжества душевного, как прежде. Сомнения всё больше и больше отвлекали Фотея от покаяния и молитвы.

Измученный от душевных страданий, скитник надумал сходить к ростовскому епископу Кириллу.

«Припаду к ногам его, поведаю о своих сомнениях, и пусть святитель помолится обо мне и грехах моих, ибо нет покоя душе».

Собрался с силами, положил в суму священные книги и пошел к Ростову Великому. Но в городе владыки не оказалось.

- Во Владимире он, старче, - пояснил отшельнику монах Дионисий, с любопытством разглядывая келейника, одетого в ветхое рубище, через кое виднелась власяница. Отшельник был в преклонных летах, с изможденной согбенной фигурой и длинной седой бородой.

Власяница больше всего привлекла внимание Дионисия. Её мог надеть на себя лишь схимник, но всех людей ростовской епархии, принявших суровый обет, монах знал.

- Издалече ли к владыке, старче?

- Издалече, брат. Из пустыни, - блеклым, дребезжащим голосом ответил келейник.

- Из пустыни?.. Уж не сам ли скитник Фотей к нам пожаловал?

- Пожаловал, да зря ноги утруждал.

- Пойдем к нам в Григорьев затвор. Отдохнешь, старче, - с почтением в голосе предложил Дионисий.

Отшельник не отказался. Вскоре узнав, что перед ним сидит ученый монах, келейник оживился, и решил ему открыться.

- А не покажешь ли свои священные книги, старче?

- Отчего ж не показать? Еще в Белогостицком монастыре наслышан был я о тебе, брат Дионисий.

- Укажи, старче, какие места писания наталкивают тебя на нечестивые мысли.

Фотей указал, после чего Дионисий положил в сморщенные, дряхлые руки отшельника книгу из затвора.

- Чти сии нечестивые строки.

Келейник прочел и очам своим не поверил:

- Господи! Здесь всё достойно твоего величия… Как же могло оное случиться? Чудеса, брат Дионисий.

- Никаких чудес нет, старче. Твои священные книги когда-то переписал с греческого весьма недобросовестный переписчик, местами исказив священный слог. Такие неправильные писания встречались и в нашем затворе, но мы их исправили. Если пожелаешь, то оставь свои книги у нас, а мы, за твои подвиги, подарим божественные писания с чистым, выверенным слогом.

- Охотно приму, брат Дионисий.

С того дня отшельник вновь обрел душевный покой.

* * *

К скиту отшельника Фотея пробиралась старая, худая монахиня в рясе с рябиновой клюкой в руке. За ее сутулыми, хилыми плечами болталась легкая холщовая котома с немудрящими харчами. Черница, хоть и в почтенных годах, шла по летнему лесу споро. Иногда останавливалась, и, опираясь обеими руками на изогнутую рукоять клюки, любовалась дремотным лесом.

- Господи, какая лепота! – благостно произносила черница.

Целых десять лет она прожила в женском монастыре, дни и ночи проведя в тоскливой, закоптелой, сумеречной келье, и не было дня, чтобы она не вспоминала чудесный зеленоглавый лес, кой манил к себе все последние годы.

«Обитель не для меня», - наконец решила черница, и, не спросив благословения властной, взыскательной игуменьи, ушла из монастыря.

Когда-то лес был ее вторым домом. Знахарка-мать с пяти лет брала ее с собой за пользительными травами и кореньями, а после ее смерти, она уже сама, почти до глубокой старости, посещала окрестные, завороженно-таинственные леса. Она знала каждую травинку-былинку, знала волшебную и злую силу того или иного корня, могущего поставить тяжело недужного человека на ноги, или свалить самого здорового крепыша одной каплей зелья.

Многое, ох, многое повидала на своем веку эта невзрачная старуха!

На пустынь же ее неожиданно навела мать. Семилетняя девчушка увидела внезапно открывшийся скит и страшно удивилась:

- Что это, мамка?

- То пустынь отшельника Иова.

- Зайдем к нему, мамка. Я пить хочу.

Но мамка почему-то посуровела лицом.

- Нельзя, никак нельзя знахарке к богочтимому подвижнику. Уходим, дочка… А водицей я тебя из родничка напою.

Когда не стало матери, она уже отроковицей набрела на скит и тайком видела, как отшельник рубит вторую, а затем и третью, четвертую келью. Думала:

«Зачем ему лишние кельи, когда он живет один?»

Этот вопрос у нее долго не выходил из головы, но ответа она так и не находила. Потом узнала, что старый келейник умер, а на его место пришел новый отшельник. К нему-то она и шла.

* * *

Сильный недуг скрутил Фотея. Он, скрестив невесомые руки на впалой груди, лежал в жесткой домовине и отпевал сам себя. Восковая свеча, сжатая в тех же пожелтевших руках, плясала трепетными огоньками по закоптелым стенам кельи.

Отшельник вздрогнул: у подножия гроба стояла старя черная старуха и смотрела на него выцветшими, немигающими глазами.

«Вот и смерть пришла, - ничуть не удивляясь, подумал старец. – А почему не в саване?»

- Ты малость поспешила, смёртушка. Дай мне завершить отходную молитву, а затем возьми мою душу.

- Рано ты собрался в мир иной, - зашамкала беззубым ртом старуха. – Ты еще поживешь на белом свете, преподобный Фотей. Я – не твоя смерть.

- Кто ж ты? – слабым голосом вопросил отшельник.

- Раба Божия Фетинья, коя пришла тебе поклониться и исцелить твои недуги.

Старец тихо шевельнулся в домовине.

- Дивны дела твои, Господи.

- Дивны, преподобный. Ты покуда полежи, а я за пользительными травками схожу.

Через три дня старец встал из домовины, а через неделю начал бродить по келье.

- Кто тебя послал, Фетинья?

- Бог, - коротко и просто ответила старуха.

- Значит, не зря мне видение было.

- И мне было, преподобный, - схитрила старуха. – Явилась ночью пресвятая Богородица, аж келья моя лучезарным светом озарилась, и молвила: «Ступай, раба Божия Фетинья, в пустынь к преподобному Фотею и недуг его исцели. Не приспело еще его время стать небожителем».

Старец упал перед образом на колени и принялся за долгую молитву. А Фетинья, тем временем, оглядела остальные кельи. Доброе жилье. Ай да отшельник Иов, зря время не терял. Вот и сегодня сгодилась одна из его келий. Да только пустит ли на постоянное житие старец Фотей?

Еще через неделю, когда отшельник стал выходить из скита на поляну, он молвил:

- Исцелен я, Фетинья, Божьим промыслом. Ныне ты вольна уходить.

Фетинья опустилась перед старцем на колени:

- Оставь меня здесь, преподобный. Хочу век свой дожить в благочестивом месте.

Старец недоуменно развел руками:

- Никогда того не было, дабы в одной пустыне вкупе мужчины и женщины обитали. Дозволено ли то Господом?