Платон, сын Аполлона

Эти стихи Платон не сжёг, потому что папирусный свиток, на котором они были записаны, подарил матери, когда она, овдовев, вышла замуж за своего дядю Пирилампа, друга Перикла. Были на этом свитке и другие стихи, которые Платон называл «семейными», потому что в них рассказывалось о разных семейных событиях: о рождении его братьев Главкона и Адиманта и сестры Потоны, о том, как отец дал ему в честь деда имя Аристокл и как женщины на седьмой день после его рождения, совершая обряд амфидромии, обносили его вокруг очага Гестии и, вскидывая на руках, громко выкрикивали его имя, чтобы оно было услышано богами.

Переписал Платон для матери и стихи о своём дяде Критии, двоюродном брате матери, который ввёл его, Платона, в круг великосветской молодёжи. Первое стихотворение, записанное в подаренном матери свитке, было посвящено Солону, второе — последнему царю Аттики Кодру. И Солон и Кодр — далёкие, но всем известные и доныне предки Платона: Солон — по материнской линии, Кодр — по линии отца. Солон жил почти двести лет назад и прославился тем, что, будучи архонтом Афин, отменил долговое рабство и выкупил всех афинян, проданных в рабство за границу, а также вместо родовых привилегий ввёл привилегии имущественные. К тому же он был поэтом и мудрецом, о котором вспоминали всегда в числе Семи великих мудрецов.

Кодр вёл своё происхождение от самого бога Посейдона, а царскую власть в Афинах получил от потомка легендарного Тесея. Во времена его царствования случилась война афинян с дорянами. Доряне, начав войну, получили оракул [3], в котором говорилось, что они победят афинян лишь в том случае, если афинский царь Кодр не будет ими убит. Кодр узнал об этом оракуле и, когда противник подошёл к Афинам, вышел им навстречу в одежде простолюдина. Подойдя к дорянам, он затеял с ними ссору, и те, не зная, что перед ними царь, в пылу гнева убили его. А когда узнали, что ими убит Кодр, в панике побежали прочь от Афин...

«Ничего слишком» — это был принцип мудрого Солона. Принцип Кодра: славно погибнуть за отечество.

Таков был свиток со стихами, который Платон не сжёг. Все же прочие свои сочинения он предал огню в ночь отречения от поэзии. Это была тёплая летняя ночь, тихая, звёздная. Ничто ни в небе, ни на земле не было смущено его решением, которое он принял в тайне от всех — от родных и друзей, которое было известно разве что только богам — ведь от них ничего не скроешь, потому что они читают в душе.

Он принял это решение на берегу Иллиса, слушая Сократа [4]. В тот день он повстречал Сократа на Агоре. Сократ, как всегда, был не один — его окружали друзья, ученики и просто зеваки, которым интересно было послушать, о чём разглагольствует философ. Сократ не назначал встреч заранее, но все знали, что его можно найти там, где всего многолюднее, — на центральной площади Афин, на Агоре, в портике [5] близ торговых рядов. Под навесом портика в дождливую погоду сухо, в жаркую — прохладно. К тому же здесь без труда можно найти, чем полакомиться и подкрепиться, — и вино, и фрукты, и сыр, и лепёшки. Все есть на базаре, куда едва ли не ежедневно крестьяне из окрестных деревень привозят на продажу свои продукты. Здесь есть также на что поглазеть, особенно в лавках гончаров, ремесленников и ювелиров, расположенных в стоях, портиках.

В то утро вокруг Сократа собралась целая толпа. Но причиной такого стечения любопытных был не сам Сократ, а оказавшиеся рядом с ним Алкивиад и Перикл-младший, доводившиеся друг другу братьями: Алкивиад — племянник великого Перикла, а Перикл-младший — сын Перикла от Аспасии [6].

Алкивиад и Перикл-младший почти ровесники, обоим около сорока — Алкивиаду чуть больше, Периклу-младшему чуть меньше. Сократ стал учителем Алкивиада ещё при жизни Перикла, а о Перикле-младшем заботился после смерти Перикла как о своём сыне, исполняя последнюю волю его отца, умершего во время чумы на третьем году Пелопоннесской войны [7], которая не закончилась и по сей день. С Алкивиадом Сократа связывало также и то, что они участвовали в двух битвах — при Потидее и при Делии. При Потидее Сократ спас Алкивиада, вынеся его, раненного, из боя, в битве при Делии Алкивиад спас от верной гибели Сократа. Но в глазах любопытных Алкивиад был интересен, разумеется, не этим. И не тем, что считался известным гулякой, дебоширом и покорителем женских сердец. На его лице, как и на лице Перикла-младшего, был неугасимый отблеск славы великого Перикла, о чьём правлении афиняне вот уже двадцать с лишним лет вспоминают как о золотом веке. Ораторы на Пниксе теперь так и говорят: «золотой век Перикла».

Афиняне не видели Алкивиада семь лет, с той поры, как он во главе огромного войска был отправлен в Сицилийскую экспедицию [8]. В Сицилии он мало чего достиг, хотя его поход обещал быть победоносным, и всё из-за жалких сикофантов-метеков [9], наёмных доносчиков, которые обвинили Алкивиада и некоторых его друзей в разрушении герм [10], каменных изображений бога Гермеса, которые стоят у ворот каждого богатого афинского дома, у выходов из города, на перекрёстках дорог, улиц, на площадях, у школ и палестр [11], потому что Гермес — бог счастья, покровитель странников, купцов, школьников и гимнастов. Алкивиад едва достиг Сицилии, как за ним из Афин была послана быстроходная триера «Саламиния», чтобы вернуть его и предать суду. К тому времени враги Алкивиада собрали свидетельства его участия не только в разрушении герм, но и в домашних мистериях, кощунственно повторяющих те, что справляются в Элевсине в честь Деметры и Персефоны. Обвинение было таким тяжким, что, будь оно доказано в суде, Алкивиада непременно приговорили бы к смертной казни. Такому исходу дела обрадовались бы и его враги, рвущиеся к власти, и многие афиняне, опасавшиеся, что Алкивиад готовит тиранический переворот, о чём повсюду твердили демагоги [12].

«Саламиния» вернулась в Пирей без Алкивиада — он тайно высадился на берег в италийских Фуриях и на грузовом корабле переправился в Пелопоннес. Афины осудили его заочно, а он в отместку неразумным соотечественникам стал служить спартанцам и даже помог им захватить Декелею, что в ста стадиях [13] от Афин. Именно из Декелей спартанцы то и дело предпринимают набеги на землю Аттики. Правда, после неудачного сражения при Милете, которое присоветовал спартанцам Алкивиад, они решили было убить его, но, как и афиняне, не успели, потому что он убежал к персидскому сатрапу [14] Тиссаферну и стал вредить спартанцам. После падения олигархии Четырёхсот афиняне простили Алкивиада, и он в благодарность за это четыре года успешно бил спартанцев на море, а в минувшем году с триумфом вернулся в родной город. Афиняне тотчас же избрали его стратегом [15] с неограниченными полномочиями и доверили ему подготовку флота к решительной схватке со спартанцами.

Итак, Алкивиад — снова славный сын Афин, стратег, герой. Как не поглазеть на него, если он вдруг появился на площади, да не один, а с Периклом-младшим. Повсюду твердят, что последний тоже скоро станет стратегом и продолжит славное дело своего великого отца. Быть может, вместе с Алкивиадом, если Афина Промахос, Афина Воительница станет покровительствовать им, как она покровительствовала Диомеду, Одиссею и Гераклу.

Были тут и другие друзья Сократа: старик Критон с сыном Критобулом, философы Антисфен [16] и Аристипп, поэт Агафон, юный Аполлодор, неразлучные фиванцы Симмий и Кебет и даже дядюшка Платона Критий. Критий хоть и познакомил Платона с Сократом, но сам с некоторых пор встречался с ним редко. Всё больше времени он проводил в гетериях, где вместе со своими друзьями из бывшей коллегии Четырёхсот вёл нескончаемые политические дебаты. Да и сегодня он оказался в стое, пожалуй, не из-за Сократа, а из-за Алкивиада и Перикла-сына, с которыми, судя по сосредоточенному виду и невольным жестам, пытался о чём-то поговорить. Но Алкивиад и Перикл-младший беседовали с Сократом, а этот, кажется, задался сегодня целью всех веселить.