Легенда о смерти Александра I

Борясь с явившимися ему «бесами», он скоро всю русскую жизнь стал представлять себе в образе «беса» и объявил ей войну. Его страстные проповеди привлекли к нему много поклонников, среди которых оказалась богатая, с большими связями графиня Орлова-Чесменская. Преклоняясь перед святостью Фотия, эта «дщерь-девица», как Фотий ее называет, представила в его распоряжение свои громадные средства и свои связи в высших кругах. Перед Фотием открылась широкая дорога.

Слава Фотия дошла до Александра. Находясь в периоде мистических исканий, император заинтересовался Фотием и пригласил его к себе. Фотий так рассказывает об этом первом свидании: «Вышедши из колесницы, шел по лестницам общим, знаменал как себя, так — во все стороны дворец, проходы, помышляя, что тьмы здесь живут и действуют сил вражиих, что ежели оныя, видя крестное знамение, отбегут от дворца на сей час прихода, Господь пред лицом царя даст ему благодать и преклонит сердце его послушати, что на сердце его есть, царю возвестить». С такими мыслями шел Фотий во дворец. Когда Фотий вошел в комнату, где дожидался его Государь, то Александр первый пошел к нему навстречу, чтобы поздороваться. Но Фотий не обратил внимания на Государя. Он искал образ и, когда нашел, долго молился. Государь почтительно стоял в стороне. Эта сцена, видимо, произвела на него впечатление. Затем Государь подошел под благословение.

— Я давно желал тебя, отец Фотий, видеть и принять твое благословение, — сказал Государь и усадил Фотия подле себя, сел сам близко так, чтобы можно было говорить тихо и все слышать.

Фотий говорил о церкви, вере, спасении души, о неверии современного общества. Говорил о тайных обществах и необходимости с ними бороться.

Александр был тронут беседой и на прощанье попросил благословение.

Положение Фотия с этих пор упрочилось. Перед ним открылась широкая арена деятельности, представилась возможность влиять на самого Государя. Вместе с тем, он был назначен настоятелем Новгородского Юрьева монастыря. Беседа с Фотием не прошла бесследно. Скоро был издан рескрипт на имя управляющего министерством внутренних дел графа Кочубея, которым было приказано, закрыть все тайные общества, в том числе, и масонские ложи; со всех членов взять обязательство, что они больше не будут таких обществ открывать; приказать чиновникам дать подписки, что они впредь ни к каким тайным обществам принадлежать не будут.

20-го апреля 1824 года Фотий был вновь принят императором, но при необычной и странной обстановке. Этому свиданию Александр хотел придать какой-то особый характер, а потому оно было устроено тайно. Фотий был проведен тайным ходом в покои Государя.

Опять говорили о тайных обществах. Государь был взволнован и с затаенным дыханием, слушал речь Фотия. А Фотий говорил об ужасах грядущей революции, пугал заговорами, убийствами. Страшная картина грядущего ошеломила Государя. Все рушилось, никому нельзя верить, и только один Фотий, казалось ему, стоял, как ангел-хранитель, и во мраке указывал дорогу. Так думал Государь и эту мысль выразил при Фотии.

— Господь, сколь ты милосерден ко мне! — сказал он молясь. — Ты мне, как прямо с небес, послал ангела своего святого возвестить всякую правду и истину! Будь милостив ко мне! Я же готов исправить все дела и Твою святую волю творить!.. — Обернувшись же к Фотию, сказал: «Отец Фотий! Не возгордись, что я сие сказал тебе, я так о тебе чувствую…»

Государь должен был признаться Фотию, что сам помогал распространению вредных идей, сам способствовал неверию… Эта мысль угнетала его. Взволнованный Государь пал на колени перед Фотием и просил молиться за него. Фотий прочитал молитву, и «знаменая главу цареву десницею, — как он сам пишет, — отступил от царя; царь же, смиреннейший царь, яко кроткий Давид, царь мудрый, царь по сердцу Божию достойный сосуд благодати Святого Духа, поклонился по молитве в ноги, яко кающийся человек…» Фотий благословил Государя и тем же тайным ходом ушел из дворца… Фотий видел, какое он произвел впечатление на Государя, и торжествовал…

Вскоре это торжество было подтверждено фактами. Фотий в доме графини Орловой столкнулся с министром князем Голицыным.

Между Голицыным и Фотием произошел спор, в пылу которого Фотий предал Голицына анафеме. В результате Голицын принужден был подать в отставку, а на его место был назначен адмирал Шишков.

В промежутке между двумя посещениями Фотия произошли два события, имевшие серьезные последствия: это — акт о престолонаследии и отречение от прав на престол цесаревича Константина Павловича. Казалось бы, в этих актах не было ничего такого, что давало бы основание окутывать их тайной. Но император обставил их появление такой таинственностью, что об отречении Константина Павловича никто не знал до самой смерти Александра. Днем, 29 августа 1823 года московский архиепископ Филарет отправился в Успенский собор, куда были приглашены протопресвитер сакелларий и прокурор Синодальной конторы. Филарет вошел в алтарь, показал присутствующим печать на конверте, в котором хранились документы, положил конверт в ковчег, где хранились государственные акты, запер и запечатал. При этом всем присутствующим была объявлена высочайшая воля, чтобы все происшедшее ими хранилось в тайне. Так как сам акт присутствующим оглашен не был и даже подписи они не видали, то, конечно, о содержании показанной им бумаги, запечатанной в конверте, они ничего не знали. Необычайность обстановки, при которой были положены на сохранение документы, тайна, которой было окутано появление этих актов, не могли не породить всевозможных толков и слухов, которые только тревожили общественное мнение.

II

Смерть

Александр I любил путешествовать. У него была какая-то постоянная потребность в передвижении. Может быть, в этом он находил некоторое успокоение для своей смятенной души. Постоянные поездки, в особенности по России, сильно отражались на его здоровье. По ужасным русским дорогам Александр исколесил Россию по различным направлениям. Не раз приходилось в пути питаться одним картофелем; иногда и сама жизнь императора подвергалась опасности. Последним путешествием была поездка в Таганрог. Поводом к ней послужила болезнь императрицы Елизаветы Александровны. Таганрог казался наиболее удобным местом для лечения.

Было 4 ¹/ ₂часа ночи, когда 1-го сентября 1825 года, один, без свиты, Государь на тройке подъехал к воротам Невской Лавры. Вышел из коляски, подошел под благословенье вышедшего его встречать митрополита Серафима и поспешно прошел в церковь. Он был сумрачен и молчалив. Тотчас начался молебен. Полусумрак церкви, черные тени неслышно двигающихся монахов, тихое пение — все наводило на мрачные, тоскливые думы. Александр стоял на коленях, молился и плакал… Неясные обрывки тяжелых мыслей скоро вылились в мрачное предчувствие, когда он после молебна зашел проститься к схимнику монастыря, у которого он увидел вместо постели в келье гроб. Государь поклонился всем, сел в коляску и поехал в Таганрог. Когда лошади выехали за заставу, император обернулся назад к остающемуся позади городу и долго, грустно смотрел на него. Ему не суждено было вернуться.

После тяжелой дороги, 13-го сентября, император приехал в Таганрог. Он поселился в большом каменном одноэтажном доме, который разделялся на две половины: в большой, состоявшей из 8 комнат, должна была жить императрица с фрейлинами, в другой половине, состоявшей из 2-х комнат, поселился император; из них одна большая служила ему кабинетом и вместе спальней, другая — маленькая — туалетной. Между этими двумя половинами помещалась большая проходная комната, где Государь принимал посетителей, которая вместе с тем служила столовой. Обстановка всех комнат была очень простая. Около дома был небольшой сад, запущенный, но немного прибранный к приезду Государя. Государь, осмотревши помещение, остался очень доволен.

По поводу своего путешествия и нового местопребывания он писал Аракчееву: «Благодаря Бога, я достиг до моего назначения, любезный Алексей Андреевич, весьма благополучно, и, могу сказать, даже приятно, ибо погода и дорога были весьма хороши. В Чугуеве я налюбовался успехом в построениях. О фронтовой части не могу ничего сказать, ибо кроме развода и пешего смотра поселенных и пеших эскадронов и кантонистов я ничего не видел… Здесь мое помещение, мне довольно нравится. Воздух прекрасный, вид на море, жилье довольно хорошее; впрочем, надеюсь, что сам увидишь».