Пушкин

за у ней были молодые, она была разбитная, ловкая. - Здравствуй, - сказал арап, - как звать? В детской он присмирел, винные пары рассеивались. - Аришкой, батюшка, из кобринских я, из Аннибаловых. Арина говорила нараспев. Она была из Ганнибаловой вотчины и девкой отошла к Марье Алексеевне. Она низко кланялась Петру Абрамовичу. У Аннибалов дворня ходила по струнке. - Дух здесь, Аришка, нехороший. Ты смотри за барчуком. Сергей Львович подоспел. Арап наклонился над ребенком. - Тише, mon oncle(1), - сказала глухо Надежда Осиповна, - спит. - ----------------------------------------(1) Дядя (фр.) [32] - Не спит, - сказал арап. Ребенок в самом деле не спал. Он спокойно смотрел бессмысленными небольшими глазами цвета морской воды, еще не устоявшегося, утробного. Арап всматривался в него. - Белобрыс, - сказал он. Он посмотрел еще. - Кулер белесоватый. Ребенок задвигался, смотря мимо всех. - Расцелуйте его в прах! - закричал арап. - Честное аннибальское слово - львенок, арапчонок! Милый! Аннибал великолепный! В деда пошел! Взгляд! Принимаю! Вина! Сергей Львович выступил. Пьяный арап распоряжался у него в доме, как у себя в вотчине. Несмотря на все свои чувства к жене, он всегда полагал, что несколько возвысил Аннибалов, породнясь с ними и подняв их до своего уровня. С детства он запомнил проезд какого-то вельможи по Петербургу, туман, фонарь, крик "Пади!" и калмыка с арапом в красных ливреях на запятках. Москву теперь клонило к старой знати. Турок Кутайсов был у всех в презрении. Старый арап спугнул всех гостей и объявил Аннибалом и чуть ли не арапчонком его сына. - Милостивый государь, - сказал Сергей Львович, вздыхая, с необыкновенным достоинством, - не устали ли вы с дороги и не время ли отдохнуть? И притом отца... отцу... Смею думать, сын мой не... львенок... и не арапчонок, а Пушкин, как я. Я ваше племя люблю и уважаю, - когда оно хорошее, - добавил он строго, - но согласитесь, что сын мой... что отец, как я... Вдруг неожиданно легко арап поднял ребенка, побежал с ним к свече и поцеловал звонко и влажно на всю комнату. Одной рукой держа ребенка, он другой сунул крестик в свивальник. Марья Алексеевна сердито отнимала ребенка. - Уронишь, - сказала она, отстраняя старика рукой, - прочь от ребенка, ироды. Она стала качать мальчика, который наконец заплакал. Арап обернулся к Сергею Львовичу. Он сделал одно короткое движение схватился рукой за пояс, за саблю. Сабли не было, старик был давно в отставке. [33] - Как я... как ты! - захрипел он, и было удивительно, сколько низких, влажных хрипов есть в человеческой глотке. - Ты кто таков? Ты, сударь, фьють!.. - свистнул он. - Свистун ты! А я - Аннибал. Вот мое племя! Глаза его были влажные и дымные, он был пьян. Сергей Львович побледнел. - Не кричите, mon oncle, - сказала Надежда Осиповна глухо, и лицо ее пошло пятнами, - спит ребенок. Я кричать не позволю. - На девку свою кричи, - тянула Марья Алексеевна далеким певучим голосом. Арап попятился. Губы у него прыгали и не находили слова. - Пушкиных... забываю! - закричал