Распятие души украинца. Книга первая. Дети войны.

Жизнь к Николаю возвращалась медленно. С приходом немцев, Василина было заикнулась:

— Зачем нам этот русский? От него одни неприятности. Сдадим его немецким властям, и заживём спокойно.

— Только попробуйте! Во-первых, он не русский, а украинец. А во-вторых, он мой. Вместе с ним уйду и я, — наотрез воспротивилась Ксения.

— Ради бога, не кричите. Громко разговаривать я не могу. Сломанные рёбра любви к Советам мне не добавляют. Но мы не звери, чтобы беспомощного человека обрекать на смерть, — категорически заявил Матвей.

— Пусть остаётся. В случае чего выдадим его за Сидора. Тем более что они здорово похожи. Выздоровеет, а там посмотрим, — высказал своё мнение Мирон и все присутствующие домочадцы с ним согласились.

Неприметная телега с банковскими активами и деньгами, в опечатанных, прикрытых соломой мешках, в общем потоке эвакуации, без особых приключений следовала на восток. Три человека вооружённой охраны и сопровождения тихо радовались и возносили хвалу богу за то, что огненный вал сражений войны их пока не настигал.

Благодаря паре сильных лошадей и своей смекалке по выбору маршрута, эти люди умудрялись продвигаться впереди него. Целыми и невредимыми они добрались до Сталинграда. Благополучно сдав банковские ценности, телегу и лошадей, Фёдор Ясень был зачислен бойцом в одну из формируемых частей Красной Армии.

Ещё раз, помолившись богу за благополучное завершение их путешествия, Фёдор и представить себе в уме не мог, какие испытания войной ждут его впереди.

Жители городка Берёзовка переживали тревожную ночь. Не объясняя причин, бургомистр Рачок по радио запретил им до особого распоряжения выходить и покидать свои дома. Евреям приготовиться к переучёту и действовать в соответствии с приказом немецкой администрации, распечатанном и расклеенном ранее на всех доступных местах. Приказ обязывал всех евреев с детьми и стариками к десяти часам последующего дня прибыть на площадь перед городской управой. При себе иметь порядковые регистрационные номера и самые ценные вещи, внесённые в собственноручные описи. За неисполнение приказа — расстрел.

Выбор был не велик: расстрел на месте, или же несколько позже. Несмотря ни на что, у каждого из них теплилась надежда каким-то чудом выжить.

За что же и почему немцы их уничтожали? В общем, целиком по проблеме ответ есть: за деньги, территорию и власть.

А вот, за что убивали конкретно каждого человека — ответов множество, в том числе, только за то, что он рождался евреем. Это кощунство, преступление и вопиющая несправедливость!!! Но, что делать, если большие деньги и власть только и существуют благодаря этой несправедливости:

За что погибли младенцы до двух лет, которых Ирод приказал убить, надеясь среди них уничтожить маленького Иисуса Христа? — ради сохранения своей власти.

За что татары-монголы вырезали целые народы и их сражающиеся города? — ради устрашения, завоевания территорий и установления там своей власти.

За что в Варфоломеевскую ночь были вырезаны десятки тысяч гугенотов? За веру? Нет! — за власть.

За что в Новом Свете была разрушена цивилизация и культура американских индейцев, а всех оставшихся кого не уничтожили, загнали в резервации? — ради золота, территории и власти.

Разве не фарисействуют совремённые «демократы» отменяя смертную казнь для убийц, насильников, казнокрадов и прочих нелюдей, совершивших тяжкие преступления? Насильно насаждая другим народам такую «демократию», преследуя свои меркантильные — «национальные» интересы, они развязывают братоубийственные войны, революции и конфликты, в которых гибнут миллионы ни в чём не повинных людей. Ради чего всё это? — ради удержания наследуемой власти, перераспределения, сохранения и преумножения капиталов жестокими властолюбцами.

За что в конечном итоге погиб Иисус Христос, распятый на кресте? — Ради веры и надежды, что когда-нибудь люди вспомнят, что у них есть непреходящая ценность, дарованная всемогущим творцом — разум человека разумного. Всем людям, уверовавшим в него, Иисус подарил душу.

Смертное тело купить и продать можно, но душу — никогда! Когда люди это поймут, то несправедливой власти капитала придёт конец. Для осознанного познания своего разума им в виде инструмента Христос оставил свои заповеди.

Гитлер…кстати, к власти в Германии он пришёл, избранный вполне демократическим путём, при поддержке большинства населения. «Хайль Гитлер!» — кричали они. «Как стать великим фюрером, возвеличивая Германию?» — честолюбиво размышлял он. В первую очередь нужно было дать работу, накормить немцев и воссоздать вермахт способный подмять под себя Европу. А где взять деньги? Деньги в виде капитала были сконцентрированы в банках. Практически сто процентов банкиров были евреями. Больших денег ему не давали, тем более отдать весь капитал они не соглашались ни за что. Так, кое-какую мелочь на избирательную кампанию и становление фашистского режима у них он выклянчивал. Как тут не обидеться лично? А если сделать их врагами и противниками становления великой Германии? Да посмотреть шире и взять на вооружение расовую теорию? Решено: все евреи, как низшая раса подлежат поголовному уничтожению.

Конечно, всей этой теории нелюдей — фашистов, евреи города Берёзовки не знали, и знать не хотели. Они, как все люди разумные хотели жить. За что убивают евреев, их разум, парализованный страхом неизбежности смерти, понять отказывался.

Варфоломеевская ночь для жителей этого городка наступила с утра одного из погожих дней середины лета. Возвещая о приходе этого дня, солнце ещё только-только успело окрасить в красный цвет узкую полоску восточного края неба. Даже оно, возмущённое жестокостью немцев, не спешило показывать, как их приспешники — полицаи чёрными мутными тенями шастали между домов еврейской общины. Полусонных жильцов вместе с детьми и больными стариками они вытаскивали с постелей и выталкивали на улицу. Длинными молчаливыми очередями еврейские семьи безропотно потянулись к последнему в этой жизни их месту сбора.

Пришибленные вероломством немецких оккупационных властей, остальные жители городка затаились и замерли в тревожном ожидании развития дальнейших событий. Даже уцелевшие собаки и петухи помалкивали. За запертыми дверьми хат никто не спал. Все верующие и не верующие горожане молились богу, прислушиваясь к каждому шороху: не идут ли полицаи уже за ними.

Наконец восток разгорелся красным заревом света полноценного дня. Солнце, прикрыв лучи набежавшими тучами, от неожиданности на мгновение замерло: удивительно — евреи в три — четыре сотни, собранные на площади, от безысходности молча стонали. Они не кричали, не плакали, ничего не просили — они молча стонали.

Так, стонавшими, их и повели: по шоссе, через мост речки Соб, далее мимо еврейского кладбища в поле. Минуя речку, один из убелённых сединой евреев, выбежал из движущейся колонны и, вскочив на перила ограждения моста, закричал:

— Что вы молчите, как стадо баранов, которых ведут на убой. Ведь вы люди! Сопротивляйтесь!!!

Последнее его слово было заглушено автоматной очередью, выпущенной подбежавшим Хортцызом. Седой еврей, собрав все силы, прыгнул из моста в воду и исчез. В след ему прозвучало ещё несколько выстрелов. Собравшиеся на происшествие полицаи, осмотревшись, решили, что смельчак убит или утонул. Один из них, ухмыляясь, произнёс:

— Этот торопыга помирать явно поспешил.

— Да заткнитесь вы, ради чего рты разинули? Хотите так же схлопотать пулю? У меня не заржавеет! Гоните это стадо, да побыстрей. К вечеру я должен доложить, что дело сделано, — сердито сплюнув, начальственно скомандовал старший полицай. Он поправил висящий на груди «шмайсер», как бы говоря: «кто следующий?».

— Почему так медленно движется колона? — выразил недовольство Рачок, подъехавший на автомобиле вместе с Горчинским.

— Пан бургомистр, движение тормозят больные старики и малые дети, — ответил Хортцыз.

— Стариков и детей загрузить в грузовики. Вы что, не могли сообразить это сами? — отчитал его начальник полиции.