Лодки уходят в шторм

— Слушайте, а Сухорукин с Дубянским, вот умора! — рассмеялся Беккер. — У обоих красные банты в петлицах!

— А как же! Тоже борцы за социализм и демократию! — в тон ему сказал Сурнин.

— Ну, Дубянский не праздновать пришел, — нахмурился Ломакин при упоминании его имени. — Видел я, как он слушал речи.

— Ничего, ничего, пусть наматывает на ус, — спокойно ответил Пономарев.

— А Ильяшевич, а? Сразу принял требование!

— Хорошо, если макаровцы уйдут подобру-поздорову. Как бы бучу не подняли, — забеспокоился Сурнин.

— Ну, теперь уж наши ребята не дадут им спуску, — пригрозил Морсин. — Натерпелись мы этой зимой в астаринских лесах. Если б не сельчане, совсем пропали бы.

— Вы по пустякам в драчку не лезьте, — предупредил председатель комитета Жириков. — Приберегите силы для большого дела.

— Эх, а ведь могли и сегодня захватить власть! — с досадой сказал Ломакин.

— Ишь ты, скорый какой! — покачал головой Жириков. — Сегодня мы, как говорил товарищ Кожемяко, провели смотр революционных сил. Теперь будем готовиться и брать власть.

— Когда думаешь?

— Может, первого мая? — оглядел Жириков товарищей. — Как вы думаете? По-моему, самый подходящий момент. Объявим, как сегодня, массовую манифестацию. Кто нам запретит маевку справлять? Ну, а мы утром всех офицеров на губу, выйдем в город и перед всем народом провозгласим Советскую власть.

— Первого, так первого, — согласился Ломакин. — Только дальше тянуть не резон.

— Конечно, куй железо, пока горячо, — поддержали и остальные.

— А ты, Федя, займись пока списком. Глядишь, и сгодится.

— Сделаю, Игнат, сделаю, — обещал Беккер.

Жириков имел в виду список, раздобытый Осиновый.

Дубянский, потеряв надежду на поддержку комитета связи, тем более, что в нем объявился сосланный им Ломакин, продолжал, однако, заигрывать с ним, поддерживал отношения с Осиповым. Всегда неожиданно заваливался к нему домой, часто с вином. Как-то он повел его с собой на свадьбу офицера, женившегося на дочери богатого горожанина. Свадьба была платная, каждый гость вручал конверт с деньгами. А приглашенных было много, одних офицеров человек пятьдесят. Подвыпивший папаша невесты, тыча пальцем в список, где перед каждой фамилией значилась подаренная сумма, хвалился Осипову, сколько он собрал денег. Осипов отвел папашу в сторонку и припугнул: "Не дай бог, господин Дубянский узнает о списке! Ты же переписал всех офицеров штаба! А если список попадет в чужие руки?" Отобрав у перепугавшегося папаши список, передал его Беккеру.

Беккер, общительный парень лет двадцати, занимался в комитете связи делами разведки. Для этой цели он использовал свои обширные знакомства и дружеские связи с местными жителями, офицерами, солдатами и… мальчишками — их он считал незаменимыми помощниками. Большая дружба связывала этого безусого молодого человека с Сергеем и Салманом, которые, в сущности, были не намного моложе его. Это он, Беккер, помог устроиться Сергею, а затем и Салману конюхами краевой управы, и не только ради куска хлеба, а чтобы иметь там свои глаза и уши.

И вот Беккер дал Салману задание собрать мальчишек и уточнить адреса офицеров.

Словно стая звонкоголосых птиц, слетелась ребятня в сквер против штаба войск: мальчишки бегали, резвились, играли в "кучу малу" и альчики. А в четыре часа, точно вспугнутая стая, разлетелись в разные стороны: каждый из них последовал за "своим" офицером. Проводив его до дому, они прибежали на "чайграгы". Салман сидел на пеньке и записывая сообщения ребят. Особую прыть и смекалку проявил девятилетний Ази: он не только проводил до дома своего офицера, но и под видом попрошайки зашел во двор, поглазел по сторонам и теперь торопливо сообщал Салману всякие подробности, вплоть до того, где привязана собака.

Придет день, и этот список сыграет немаловажную роль.

В начале апреля краевой Совет оповестил население о том, что 25 апреля созывается чрезвычайный съезд Мугани.

В ту пору съезды созывались слишком часто, и все они громко именовались чрезвычайными, поэтому население не узрело в этом сообщении ничего чрезвычайно важного.

А членов комитета связи оно обрадовало и внесло поправку в их планы.

"Зачем понадобилось созывать съезд? — рассуждали они. — Выходит, Ильяшевич и вся его братия почувствовали шаткость своего положения, забили тревогу, как утопающий за соломинку, хватаются за съезд, чтобы заручиться поддержкой населения Мугани. Ну, а наша задача — дать бой делегатам от белогвардейцев и кулачества и на съезде, без всякого кровопролития, провозгласить Советскую власть".

Так что всем им надо разъехаться по уезду, агитировать, чтобы на съезд избрали побольше делегатов-большевиков и сочувствующих, преданных идее Советской власти.

Члены комитета настолько были уверены в своей победе, что тут же набросали, кого избрать в новый, большевистский краевой Совет.

Но они не знали истинных намерений противника.

Манифестация 12 марта в самом деле вызвала тревогу Ильяшевича, вывела его из оцепенения. "Что же это происходит?" — с ужасом думал он. Войска все больше выходят из подчинения, он теряет власть над ними, большевистские комитеты диктуют ему свою волю, а он пасует перед ними, идет на уступку за уступкой. Да, да, если не принять спешных, кардинальных мер, его в конце концов постигнет участь Аветисова.

После таких беспокойных раздумий Ильяшевич вызвал к себе в Пришиб руководителей краевого Совета, краевой управы и штаба войск.

— Скажите, Дубянский, — сухо начал он, — на митинге выступал некто Ломакин. Не тот ли это комиссар, которого вы якобы выслали в Астрахань?

— Тот самый, господин полковник…

— Что ж не понравилось ему в большевистской Астрахани?

— Не располагаю сведениями. Но я заполучу их и на этот раз отправлю Ломакина в Петровск. Уж оттуда он не вернется!

— Одна ласточка весны не делает, батенька. Всех надо выслать, всех, начиная с комитета связи и кончая солдатскими комитетами.

Участники совещания переглянулись, а Дубянский тактично напомнил:

— Ваше превосходительство, пока что они высылают верных нам солдат.

Ильяшевич хмуро посмотрел на него.

— С этим покончено! — твердо заявил он. — Я брошу им такую наживку, на которую они непременно клюнут. И тогда подсеку! — рубанул он воздух ладонью. Помолчав, пояснил свою мысль: — Надо созвать общемуганский съезд. Большевики, конечно, не преминут воспользоваться этим, чтобы протащить свои идеи, а для этого делегируют на съезд всех своих лидеров. — Он обернулся к начальнику штаба: — Как только начнется заседание, вы оцепите здание, арестуете всех большевистских делегатов и сочувствующих. Всех в трюм — и в Петровск, в подарок Деникину!

И краевой Совет оповестил население о предстоящем съезде.

Проходили дни, приближая дату съезда. Члены комитета разъезжали по селам, проводили митинги и сходки. Штаб войск готовил план ареста и высылки большевиков. Обе стороны втайне друг от друга деятельно готовились к схватке.

Но как часто случайности круто меняют ход событий!

…Морсин шел через Малый базар к себе на Форштадт.

— Слушай, браток, ты моряк? — остановил его незнакомец, разглядев у него под расстегнутым воротом гимнастерки тельняшку.

— Ну, моряк, — сморщил Морсин в улыбке конопатый нос. — Сухопутный…

— Будь другом, займи десятку. Тут одну вещицу продают, денег не хватает… Я тоже моряк, вон на той посудине плаваю, — указал он на пароход, стоявший на рейде. — Да ты не сомневайся, мы долго простоим, завтра принесу, куда скажешь.

— А чего мне сомневаться? На, бери.

Вечером Морсин между прочим рассказал об этой встрече Ломакину.

— Знаешь, что за пароход? "Кетти". Да, тот самый… Третьи сутки маячит на рейде. Матрос не говорил почему?.. А ты спроси, спроси, если придет.

Матрос оказался честным человеком: пришел, как обещал. И в благодарность за услугу пожелал угостить Морсина пивом.