Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

Владимир Святославич приказал насыпать высокий вал, но херсонцы свели на нет все работы русичей: сделав тайный подкоп, ночью уносили землю в город.

К счастью нашелся в Херсонесе доброжелатель, именем Анастас, кой пустил к россиянам стрелу с надписью:

«За вами, к востоку, находятся колодцы, дающие воду херсонцам через подземельные трубы; вы можете отнять её».

Великий князь поспешил воспользоваться советом доброхота и приказал перекопать водоводы. Горожане, оставшись без воды, вынуждены были сдаться.

Завоевав славный и богатый город, кой в течение многих веков умел отражать разные приступы, Владимир Святославич еще более возгордился своим величием и через послов объявил братьям-императорам Василию и Константину, что приспела пора, когда он желает видеть своей супругой их сестру Анну, а в случае отказа, возьмет Константинополь. Родственный союз со знаменитыми греческими царями казался лестным для его честолюбия. Этим воздавалась память отцу, Святославу, погибшему по предательству Цимисхия, и не завершившего цель встать на одну ногу с Византией.

Владимира прекрасно ведает, что творится на Западе. Германский король Оттон Первый, присоединив к своим владениям громадную часть Италии, провозгласил создание Священной Римской империи, как истинной наследницы великого Рима цезарей. При Оттоне Втором империя стала сильнейшим христианским государством Запада.

«А на востоке нет сильнее Киевской Руси», — не без гордости размышлял Владимир Святославич…

Братья Василий и Константин дали согласие на брак, но с вторичной оговоркой:

— Не пристало христианам выдавать жен за язычников. Коль примешь крещение, о коем тебе и ранее высказывали, то и царствие небесное воспримешь, и сестру Анну получишь, и с нами единоверен будешь.

Владимир ответил византийским послам:

— Скажите царям вашим так: я крещусь ибо еще прежде испытал закон ваш и зело люба мне вера ваша и богослужение, о коем поведали мне посланные нами мужи. Присылайте сестру в Херсонес.

«И послушались цари и послали сестру свою, сановников и пресвитеров».

Анна ужаснулась: супружество с князем русского народа, по мнению греков дикого и свирепого, казалось ей жестоким пленом.

— Иду как в плен, лучше бы мне здесь умереть, — заявила Анна.

Братья же молвили:

— У нас нет выхода, сестра. В стране мятежи, да и Владимир угрожает взять Царьград. Может быть, обратит тобою Бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавишь от ужасной войны и мятежников. Видела, сколько зла причинила грекам Русь? И теперь, если не пойдешь, быть нам в страшной беде.

Едва принудили Анну. Она же, сопровождаемая духовниками и многочисленной свитой, села на корабль, с плачем попрощалась с ближними и отправилась через море.

Народ Херсонеса встретил Анну как свою избавительницу; та же попросила Владимира немедленно креститься. А Владимир неожиданно разболелся глазами и не видел ничего, и скорбел сильно, и не знал, что ему делать.

Анна послала к нему своих приближенных:

— Если хочешь спастись от недуга, то поскорей крестись, если не крестишься, то никогда не избавишься от недуга своего.

Услышав это, Владимир молвил:

— Коль вправду прозрею, то поистине велик бог христианский.

И повелел себя крестить.

Херсонский епископ и византийские пресвитеры торжественно совершили сей обряд. «И когда епископ возложил руку на него, тотчас же прозрел Владимир».

— Отныне я изведал истинного Бога! — воскликнул князь.

В церкви святого Василия последовало обручение и брак царевны с Владимиром — благословенный для Руси и весьма счастливый для Константинополя, ибо великий князь, как союзник императоров, немедленно отправил к ним часть своего войска, кое помогло Василию разбить мятежников и восстановить порядок в империи.

Владимир же, довольный браком, отказался от своего завоевания, возвратил византийским царям город и возвел в Херсонесе церковь — на том возвышении, куда горожане выносили из-под стен землю. Вместо пленников он вывел из Херсонеса одних иереев и того самого Анастаса, кой помог ему овладеть городом. Вместо дани взял церковные сосуды, иконы, мощи святого Климента и Фива, ученика его, и четырех медных коней, коих поставил за храмом пресвятой Богородицы.

Глава 23

ЯЗЫЧЕСКИЕ ВЕРОВАНИЯ

А еще восемь лет назад, вокняжившись в Киеве, Владимир и не думал разлучаться с язычеством. Напротив, приказал поставить деревянных кумиров шести богов: Перуна, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Семаргла и Макоши, — по числу племен: поляне, древляне, северяне, дреговичи, кривичи полоцкие и словене новгородские. Строго настрого повелел:

— Доставлять в жертву богам не только скот и птиц, но и людей. Без оного не бывать трагическому и торжественному обряду.

«И осквернилась кровью земля Русская и холм тот!» — воскликнет летописец.

Киевом дело не ограничилось. Владимир отправил в Новгород Добрыню.

— Стоять главному богу дружины и на нашей северной окраине, и дабы вокруг Перуна пылали восемь негасимых костров. [50]

— А почему ты, великий князь, поставил двух богов солнца? — спросил один из княжьих мужей.

— Кумекать надо, боярин Колыван. Даждьбог и Хорс — боги разных племен. Не к полянскому племени принадлежит и Семаргл, бог подземного мира. Не там ли возлежат останки пращуров и корни, кои насыщают растения, дающие всей природе жизнь. Нам надлежит объединить богов всех племен, дабы языческая вера не расползалась, как тараканы в разные углы, а сбегалась, как муравьи в единый навал, званье коему «пантеон». Киеву надлежит удержать власть над завоеванными племенами. А посему Перун — бог войны, грозы и молнии — должен предстать в окружении богов иных народов, показывая единство. Стольный град полян, Киев, отныне станет религиозным центром всех племен. Но другие боги не будут второстепенными к главному божеству. Они самостоятельны. Перун лишь сильней их и могущественней Один вид его обязан показывать, что он сильнейший. И сие каждому заметно. Он стоит на железных ногах, в глазницы его вставлены драгоценные каменья. В деснице он держит каменную стрелу-молнию, усеянную яхонтами. Не только киевляне, но и язычники других племен будут сходиться к пантеону. Сходиться и к единой религии, и под руку единодержавного князя. Русь тверже на ногах стоять будет. Уразумел, боярин?

— Знатно придумано, великий князь… А Макошь?

— В пантеоне должно быть и женское божество. Каждая язычница ведает, что Макошь земная супруга Перуна. Она — богиня плодородия, воды, покровительница женских работ: стрижки овец, прядения и прочих дел. И не только. От нее зависит девичья судьба. О Стрибоге же — божестве ветра, бури и вьюги ты ведаешь, Колыван. Он слывет злым существом, воплощает враждебные силы, и ему нужны кровавые требы… [51]

С древнейших времен славяне доставляли требы (то есть приносили жертвы) злым упырям-оборотням, сказочным существам. Их страшились, не любили, но не принесешь им требу — поджидай неминучей беды. А вот «берегинь» любили: они людей оберегают, ибо являются добрыми духами. Охотники задабривали берегинь и упырей еще с каменного века. Особо страшились упырей, а для оного и заговоры читали, и носили амулеты — обереги. [52]

Род почитался у древних славян верховным божеством, он повелевает всем: небом, землей, солнцем, дождями, грозами и водами. Родить или не родить земле, быть с хлебушком или без него — всё зависит от могущественного Рода.

Перуну же — богу грозы, войны и оружия — стали поклоняться гораздо позже, с тех пор, как у старейшин племен появились дружины.

Моление богам славяне-язычники непременно связывали с временами года, наиболее важными сельским работами. Наступит 1 марта [53] — году начало. Тут и новогодние святки подвалили, праздновали их чуть ли не две недели. Но допрежь всего во всех избах гасили очаги: со старым годом прощались, а дабы к новому приступить — добывали трением живой огонь. А где запылал огонь, там и особливый хлебушек можно выпечь. Извлекут его на стол, зорко оглядят, и по всяким приметам норовят угадать, каков будет приходящий год? Опричь того, язычники всегда усердно воздействовали на своих богов при помощи просьб, молений и треб.