История Сарры, жены Авраама

И тогда на священную площадку вышла она.

Ее трудно было узнать в диадеме, украшенной тремя золотыми цветами вокруг сердоликового сердца. Ее белая тога, схваченная золотым поясом в форме сплетенных колосьев ячменя, подчеркивала красоту ее талии. Грудь ее украшало ожерелье из бирюзы, вставленной в золотые и бронзовые шары. Киддин, стоявший в первом ряду молодых офицеров, узнал ее по походке. Сомнений не оставалось, это была, такая же непередаваемо красивая, какой ее описали ему: Сара, Священная Служительница Крови!

Не отдавая себе отчета, он застучал своим копьем по щиту. Сотни рук последовали его примеру. Бык, оцепеневший от поднявшегося громыхания, замычал.

Сара выступила из круга поющих женщин и жрецов. Казалось, что она ступала не по площадке, а по глухо отзывающимся щитам. Повернув вверх ладони, она приняла песню, рвавшуюся из множества пылких глоток:

Это была мольба плоти и крови, от которой дрожало небо, пока солнце в своем вечном движении продвигалось к густой листве, опоясывающей зиккурат.

Киддин искал взгляда сестры, но глаза Сары, очерченные толстой линией сурьмы, оставались неподвижными, зрачки темными и отстраненными. Невольно Киддин сравнил ату почти незнакомую женщину с тем непокорным и вредным подростком, который едва не погубил их семью.

После смертного сна его сестры прошло семь лет, которые преобразили ее, создав это совершенное тело и лицо. Рисунок ее губ, покрытых красной амброй, ее высокие скулы и сильные плечи придавали красоте Сары могущество, пыл и божественную отстраненность самой богини Иштар.

Наконец солнце достигло нижних ступеней Небесной Лестницы. Сара подняла руки.

Во дворе все смолкло. Жрецы перестали бить в барабаны. Служанки прекратили свои песнопения. Воины перестали бить в щиты, замолкли песни и моления. В тишине они увидели, как тога соскользнула с плеча Сары, обнажив левую грудь, светлую, как полушарие луны.

Бык поднял голову, от чего зазвенели его украшения, повел своим выпуклым глазом, словно желая лучше разглядеть женщину в белой тоге, подошедшую к краю площадки, и вместе со всеми воинами вздрогнул, когда Священная Служительница Крови произнесла:

Сара повернулась спиной к быку и к воинам, лицом к золотому взгляду статуи богини Иштар. Золотые цветы ее диадемы полыхнули от лучей солнца.

Она резко прервала свою мольбу. Голос ее смолк и остановил бег времени. Тишина нависла над воинами так же тяжело, как висела над ними ночная тень зиккурата.

Медленно качнулись бедра Сары. Руки ее согнулись, ноги заскользили.

Ударили барабаны.

Еще раз. И еще раз.

И каждый раз ее ноги отбивали такт танца, в котором все быстрее двигались ее бедра.

Воины били в щиты и кричали: Илулама! Илулама!

Шаг за шагом, продолжая свой танец, она спустилась к быку. Огромный зверь в удивлении опустил морду, выставив вперед острия своих рогов. Сара сделала еще один шаг, двигая бедрами под удары барабанов и крики воинов.

Бык царапнул землю и, застонав, отступил назад, задыхаясь от ярости, вздымавшей его грудь. Голос Киддина дрогнул. Сара продолжала извиваться в танце прямо перед глазами быка. Фаллос животного вздрогнул от желания. Рука Киддина до боли сжала копье. Сара хлопнула в ладони, и десять копий воинов одновременно вонзились в шею быка. Хлынувшая кровь окропила офицеров. Сара запела молитву:

— Я не люблю, когда ты так близко подходишь к рогам быка, — ворчала Силили. — Это совсем ни к чему. Я знаю это, потому что я спросила жрецов. Они сказали то же самое. Они сказали, что Священная Служительница Крови может оставаться на площадке, пока воины убивают быка.

Силили молча присутствовала на церемонии, и сейчас, расстегивая застежки на тоге Сары, она наконец смогла высказать свою тревогу.

— Я ничем не рискую, — ответила Сара, — Моя властительница защищает меня.

Кривая гримаса скривила губы Силили.

— В один прекрасный день перед тобой окажется такой бешеный бык, что одним ударом головы он разорвет тебя на части.

— Иштар не допустит этого. Я ее самая преданная жрица во всем храме. Я подсчитала. С тех пор, как возобновилась война с гути, я двадцать семь раз принесла кровь в жертву для офицеров.

— Я знаю! Я знаю, как хорошо ты умеешь считать, я знаю, какая ты умная и ученая! Но одно не мешает другому. С каждым разом ты все ближе подходишь к быку. Ему это не нравится, как и мне.

— А мне нравится! — забавлялась Сара, раздеваясь.

На ее бледной коже блестели капельки пота. Кончиками пальцев она утерла несколько капель между грудей и добавила:

— Иначе это скучно, и все эти бравые воины не испытают такого пыла!

Она засмеялась и вошла в ванну с благовониями, сладострастно подрагивая бедрами, словно желая подчеркнуть свою шутку. Силили перечислила еще несколько несчастий, которые могут случиться, и ушла, чтобы возложить диадему, пояс и тогу к ногам статуи Иштар, возвышавшейся в центре большой комнаты.

Они находились в одной из многочисленных комнат гипарю, огромной резиденции, где жили жрицы Инанны, примыкавшей к зиккурату внутри священной стены храма. Стены были увешаны коврами, дневной свет проникал через арочные окна, в очагах курились благовония, наполнявшие комнаты тонкими ароматами. Чистая вода, не переставая, журчала в бассейнах, выложенных глазурованным кирпичом. Иногда Священные Служительницы собирались все вместе для очищения. Иной раз Великая Жрица Инанны, сестра царя Шу-Сина, приглашала то одну, то другую жрицу, чтобы спокойно поболтать и отдохнуть от долгих молитв. Но в те дни, когда Сара выходила к быку и проливала его кровь для воинов, она пользовалась привилегией очищаться в одиночестве.

Она закрыла глаза, с наслаждением погрузившись в воду, чуть теплее ее собственного тела. Споры с Силили не были ей в новинку. С годами Силили не только округлилась и стала медлительной. Характер ее испортился, она пугала Сару даже тогда, когда Сара чувствовала себя сильной и могущественной. Да и чего бояться Священной Служительнице Крови, самой почитаемой во всем храме?

— Ты не должна волноваться за меня, Силили, — спокойно сказала Сара.

В ответ ей раздался стук сандалий по кирпичному полу. Пальцы Силили, смягченные благовонной мазью, прикоснулись к ее плечам и стали восхитительно их массировать.

— Ты прекрасно знаешь, что для беспокойства всегда найдутся причины. И, кроме того, мне не все нравится в твоем танце.

— О, пожалуйста, не порть мне лучшие минуты сегодняшнего дня.

— Разве хорошо показывать свою грудь этим пылким воинам? Ты думаешь, они остаются равнодушными? Ты достаточно красива, чтобы воспламенить их и в одежде! К чему взвивать их стрелы выше самого быка перед уходом на войну?