Призвание варяга (von Benckendorff) (СИ)

По сей день отношение к Велижу, мягко говоря, — неоднозначно. Есть верящие, что "Велиж — военное преступление", другие же думают, что с того дня Война приобрела новую грань.

Особенно сия грань пришлась по душе многим русским. В "больших маневрах" нет ничего романтического, того — о чем можно было бы всю жизнь вспоминать перед барышнями…

"Большие маневры" — грязь, вши, голод, дизентерия, бездумные решения генералов даже и не ведающих о вашем существовании. Многие из юных романтиков, устремившихся на Войну с самыми благими намереньями, померли "неукротимым поносом", побыв пару месяцев "клюквами" старших по званию…

И вот — Велиж. Люди вдруг осознали, что бывает и иная Война. Война один на один в лесу, когда видишь зрачки противника в оптический прицел из засады. Война — когда ты с крохотной группкой товарищей прячетесь под мостом, а над вами грохочут сапогами тысячные орды противника. Война, когда Смерть — не абстрактный рев чужого ядра, иль посвист неприятельской пули, но — рукопашная в тихом лесу, когда ни те ни другие не хотят подать голос, ибо никому неизвестно — кому из вас придет помощь…

Такова — "лесная Война" и в ней в сто крат больше детской "войны", в кою мы все играли ребятами, чем в самых "грандиозных маневрах.

Относитесь к сему как угодно, но русские в душе — романтики, да авантюристы. На другой день после Велижа пошли рапорты с просьбою перевести их в мой полк. Так затеялось то, что впоследствии назовут "партизанской Войною в России.

Другим корнем "Партизанской Войны" стало поведенье самих оккупантов. Ежли б Великая Армия была сплошь французской, — черт его знает, чем бы все это кончилось.

Но к 1812 году француз был уже не тот. Страшные потери предыдущих войн сказали свое слово и от твердокаменных "ворчунов" — "гроньяров", кои одним своим видом, иль словом умели поднять чернь на Войну, почти никого не осталось. Основу армии теперь составляли "плуты" — "пуалю". Деклассированный элемент, поднятый со дна насильными мобилизациями.

Мало того, — принято забывать, что в том году Франция вела не одну, но — две кампании. В ставках все понимали истинное значение русской кампании рядом с испанской, но… Французы — галлоцентристы. Для них события в далекой России, — блажь! Война же в соседней Испании — дело государственной важности. Поэтому французское общественное мнение требовало именно испанской победы, а победу над Россией воспринимало, как уже свершившийся факт. И посему запретило брать много французов в Россию. (В чем-то сей запрет оказался спасительным!)

К сему надо добавить мнение самого Бонапарта. Перед походом он собрал своих маршалов, сказав так:

— Россия не умеет воевать иначе как — числом. Фридрих Прусский бил ее до тех пор, пока не утонул в реках крови, утопив с собой всю свою армию.

Не ждите в России простых и легких побед. Это будет война без изысков — стенка на стенку, мясо на мясо.

Мне не нужны хорошие люди. Оставьте их. Мне нужны люди скверные. Но много. Очень много. Чтоб на сто лет освободить жандармов от полицейской работы!

Заветы Императора исполнялись до йоты. Открылись тюрьмы и завсегдатаям предложили — в Россию, иль к Гильотине. Кому что ближе.

Я не верю, что есть народы хуже, иль лучше прочих и счастлив, что Война не взрастила во мне зла к Франции. Иль в ней — ко мне. Наш свет по сей день норовит говорить по-французски, — ведь Франция по сей день — Светоч Культуры для нас. Партизаны не убивали вражеских офицеров потому, что услыхав знакомую речь, опасались обидеть "родню" своих природных хозяев.

Возможно, такая приязнь проистекает из отношения к пленным. Французы, руководствуясь своей исторической памятью, немедля отпускали наших сразу по "замирению". Они подсознательно помнили нас союзниками и содержали в гораздо лучших условиях, нежели англичан, иль пруссаков с австрийцами. Когда Фортуна переменилась, мы вернули наш "долг.

Пленники становились гувернерами, приказчиками и даже управляющими в имениях их сторожей. Огромная волна якобинства, захлестнувшая Россию сразу после Победы, пришла из Европы не в ранцах темных солдат, но с речами пленных, хорошо образованных, "домашних" учителей. В сем смысле якобинцы, конечно, — победили Россию. Но сему стоит радоваться.

Не будь сих пленных, в России никогда бы не поняли и до конца не приняли — Пушкина, Сперанского, иль Бенкендорфа.

Но такое отношение было лишь к офицерам…

Вражеские солдаты, набранные из воров, убийц и насильников не пользовались никакой пощадой и уничтожались на месте. Простым людям не нужно разъяснять про Свободу, или — Террор. У людей все на лице написано. У одних способность стать лучшим гувернером для ваших детей, у иных — иное.

Мне не пришлось ничего выдумывать. Я лишь объяснял простому народу, что на нас идет орда нелюдей, потерявших все человеческое. Когда эта орда и впрямь докатывалась до мужика, он видел, что я не соврал и сердце его обращалось в камень.

Кроме французских уголовников на нас шли и прочие. Их можно разделить на три части: поляки, мамлюки и прочая шваль.

Польша окончательно "разошлась" меж Россией, Австрией и Пруссией в 1795 году. Сразу по подавлению очередного мятежа Костюшко. С той самой поры все мы считали поляков своими врагами и не допускали ни до оружия, ни до мобилизации. Поэтому к 1812 году Польша в рекрутском отношении была "нецелована" и накопила огромные людские резервы. С момента включения Польши в Империю Бонапарт пестовал ее и воспитывал в "польском духе", обещая полякам земли "от моря до моря". Теперь все сие выплеснулось…

Поляки — яростные католики. Столь яростные, что в дни мятежа их костелы превращались в настоящие крепости и суворовским армиям приходилось сперва бомбить их артиллерией, а потом брать тяжелыми штурмами. В итоге от костелов мало что оставалось, поляки же видели в этих штурмах особую ненависть "москалей" к католическим храмам и еще сильнее их укрепляли.

В 1812 году мстительные поляки мало того что обращали всех в католичество, но и обязательно разрушали православные храмы у себя на пути. Зайдут в церковь, увидят иконостас и давай все жечь, да рубить! Так что агитация напрашивалась сама собой. "Сила Антихриста.

Мне сперва не верили. Но когда мужики на своем опыте вдруг убедились, как вроде бы спокойные культурные люди просто меняются в лице при виде иконы, плюют на них, рубят саблей, да топчут — и у них не осталось сомнений. Это и есть — Легион. Силы Тьмы. Войско Антихриста.

С мамлюками был иной казус. Как вы знаете, — мамлюки — славянские дети, выращенные в яростном магометанстве. Сие — элитные части бывших султанов, ведомые мамлюкским принцем Мурадом, иль маршалом Мюратом — на французский манер. Так вот у них есть заковыристая традиция.

Видите ли… Так уж пошло исторически, что в мамлюках — только мальчики. Тысячи, десятки тысяч мальчиков, живущих в огромных казармах под палящим египетским солнцем.

А когда в одном месте собрано столько мужчин, в жизни не видевших женщин — недалеко до греха. В незапамятные времена первый мамлюкский султан Египта — половец Коттуз (кстати, согласно преданию — предок Михаила Илларионовича Кутузова!) ввел дикий обычай. Раз в две недели мамлюки имели право войти в любой египетский дом и взять любую женщину из расчета десять человек на одну бабу по разу.

Обычай варварский, но в те времена он казался единственным средством, чтоб юные мамлюки хоть как-то приобщались к дамскому обществу, а не… "варились в своем соку". С той поры в Ниле много воды утекло, мамлюки утратили былую власть и египтяне отменили позорный обычай. (Их можно понять.)

Ежели не ошибусь, — вот уже почти триста лет мамлюки живут "своею казармой", размножаясь исключительно войнами за счет пленных мальчиков. На Венском Конгрессе мы запретили само существование сего "ордена", ибо он не просто содомский, но и — сатанистский.