Жизнь пророка Мухаммеда

Но Моисей продолжал возражать:

— Неужели ты думаешь требовать от твоего народа, чтобы он молился пять раз в день? Клянусь Аллахом! Я пытался с сынами Израиля, но подобное требование невыполнимо; вернись и проси еще большего облегчения.

— Нет, — возразил Магомет, — я уже так много просил о снисхождении, что мне совестно.

С этими словами он распрощался с Моисеем и удалился. По лучезарной лестнице спустился Магомет к храму Иерусалимскому, где нашел привязанную ал-Бурак в том же виде, как он ее оставил. Сев на нее верхом, он в одну минуту был перенесен обратно к тому же месту, откуда был взят.

Рассказ об этом видении или ночном путешествии передается преимущественно на основании слов историков Абульфеды, аль-Бухари и Абу Хорейры; более подробное описание его находится в книге Ж. Ганье «Жизнь Магомета» (Амстердам, 1732). Само путешествие вызвало среди ученых различные споры и толкования. Некоторые утверждают, что это был просто сон или ночное видение, и в доказательство этого ссылаются на предание, возникшее со слов Аиши, жены Магомета, которая заявила, что в ночь, о которой идет речь, телесно пророк оставался вполне спокойным и что ночное путешествие совершено им только в духе. Но, ссылаясь на это предание, они не берут, однако, во внимание, что в то время, к которому относится путешествие, Аиша была еще ребенком и хотя была помолвлена с пророком, но в брак с ним еще не вступала.

Другие настаивают, что небесное путешествие было совершено телесно и что все произошло чудесным образом в такое короткое время, что по возвращении своем Магомет успел предотвратить окончательное падение сосуда с водой, который Гавриил, отлетая, задел своим крылом.

Другие говорят, что Магомет утверждает только, что совершил ночное путешествие в Иерусалимский храм, но что дальнейшее вознесение на небо было видением. Согласно показанию Ахмеда-бен-Иосифа, факт ночного посещения храма удостоверен самим патриархом Иерусалимским. «В то время, — говорит он, — когда Магомет отправил посла в Константинополь к императору Гераклию, предлагая ему принять ислам, в присутствии императора находился и патриарх. После рассказа посла о ночном путешествии пророка патриарх изумился и передал императору обстоятельство, имеющее тесную связь с рассказом посла. „Я имею обыкновение, — сказал он, — никогда не удаляться на ночь, не затворив всех дверей храма. В ночь, о которой идет речь, я запер их, по обыкновению, но одну невозможно было сдвинуть. Поэтому я послал за плотниками, которые, осмотрев дверь, заявили, что притолоки над главным входом и само здание так сильно осели, что им не по силам запереть дверь. Таким образом, я был принужден оставить ее отпертой. Рано утром, на рассвете, я пошел туда и увидел, что камень, лежащий в углу храма, пробуравлен и что, кроме того, оставались следы на том месте, где была привязана ал-Бурак. Видите, — сказал я тогда присутствующим, — главные двери не оставались бы неподвижными, если бы сюда не приходил молиться какой-нибудь пророк“».

Дальнейшие предания повествуют, что после того как Магомет рассказал о своем ночном путешествии в присутствии значительного собрания в Мекке, многие были поражены, но тем не менее поверили; некоторые пришли в недоумение и усомнились, между тем как курайшиты подняли его на смех. — «Ты говоришь, что был в храме Иерусалимском, — сказал Абу Джаль. — Докажи, что ты говоришь правду, опиши его».

Вопрос этот на минуту затруднил Магомета, потому что он был в храме ночью, когда нельзя было различить его формы; но тут внезапно рядом с ним стал ангел Гавриил и поставил перед его глазами точный образец священного здания, так что он получил возможность, не задумываясь, отвечать на самые мелочные вопросы.

Истории этой, однако, не совсем доверяли даже и некоторые ученики пророка, пока Абу Бакр, видя, что они колеблются в своей вере, и опасаясь их полного отпадения, открыто не удостоверил ее истинности; в награду за эту поддержку Магомет даровал ему титул Свидетеля Истины, ал-Седдека, который с тех пор и остался за ним.

Как мы уже заметили, ночное путешествие это опирается почти всецело на предание, хотя о некоторых обстоятельствах его смутно упоминается и в Коране.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Магомет обращает в свою веру пилигримов из Медины. Принимает решение бежать в этот город. Заговор с целью убить его. Его чудесное избавление. Хиджра, или бегство его. Прием, оказанный ему в Медине

Положение Магомета на родине становилось все хуже и хуже. Хадиджа, его первая благодетельница, верный товарищ, делившая с ним одиночество и его исключительное положение, ревностная последовательница его учения, сошла уже в могилу, так же, как и Абу Талиб, когда-то преданный и влиятельный его покровитель. Лишенный ограждавшей его защиты последнего, Магомет очутился в Мекке как бы вне закона и принужден был скрываться и быть в тягость тем, гостеприимством которых он пользовался и на которых навлекал преследование из-за своего учения. Сколько бы он получил мирских благ, если бы они были предметом его желаний? Десять лет миновало после того, как он впервые возвестил о своей пророческой миссии, — десять долгих, враждебных, тревожных, злосчастных лет. Но он упорствовал и теперь, в тот период жизни, когда человек охотнее стремится на покое воспользоваться плодами прошлого, чем подвергаться неприятностям новых проектов будущего. Мы видим, действительно, что, отказавшись от счастья, богатства и друзей, он готов теперь охотнее отказаться даже от дома и родины, чем от своей веры.

Как только наступило исключительное время богомолья, он осмелился еще раз выйти из своего тайного убежища и смешаться с толпой, собравшейся со всех частей Аравии. Величайшим желанием Магомета было найти могущественное племя или жителей какого-нибудь значительного города, способных и желающих принять его как гостя и покровительствовать ему в распространении его учения.

Поиски его оставались некоторое время безуспешными. Приходившие на поклонение в Каабу сторонились обесславленного вероотступника. Люди же, преданные мирским заботам, не желали помогать человеку, изгнанному властями из его родного города.

Наконец, когда он проповедовал однажды на холме ал-Акаба, немного севернее Мекки, на него обратили внимание некоторые богомольцы, пришедшие из города Ясриба (Ятриба). Город этот, переименованный с тех пор в Медину, лежит приблизительно на двести семьдесят миль севернее Мекки. Многие из его жителей были евреи и еретики-христиане. Богомольцы, о которых идет речь, были чистые арабы древнего и могущественного племени хазрадж и находились в дружеских отношениях с двумя еврейскими племенами, жителями Мекки, — кенидитами и надеритами, претендовавшими на происхождение от священнической линии Аарона. Богомольцы часто слышали от своих еврейских друзей объяснения тайн их веры и беседы об ожидаемом Мессии. Они увлеклись красноречием Магомета и удивились, найдя сходство между его учением и законом евреев; так что, услыхав, что он называет себя пророком, посланным с неба, чтобы восстановить старую веру, они стали говорить между собою: «Наверное, это — обещанный Мессия, о котором мы слышали».

Чем более они вдумывались, тем сильнее убеждались в этом и, наконец, открыто признали себя обращенными и окончательно примкнули к новой вере.

Так как хазрадиты принадлежали к одному из более сильных племен Ясриба, то Магомет старался заручиться их покровительством и предложил сопровождать их при их возвращении; но они заявили, что находятся в смертельной вражде с ауситами, другим сильным племенем того же города, и просили его подождать с приходом, пока они не примирятся. Магомет согласился и сопровождать богомольцев на их родину он отправил Мусаба ибн Омайра, одного из самых ученых и даровитых своих учеников, поручив ему укрепить их в новой вере и проповедовать ее другим жителям города. Таким образом, первые семена ислама были посеяны в городе Медина. Они возрастали некоторое время, но медленно.