Тутанхамон

— Слушаю и повинуюсь, мой господин.

— Да, кстати. Собери как можно больше золота ко дню похорон Небхепруры. Как бы та не было, но Сирию взял он. Следовательно, похороны должны быть царские и даже лучше. Народ его любил, и мы должны считаться с этим. — Я понял, мой господин. Я могу идти?

— Иди. Да хранит тебя Амон.

После его ухода Эйе велел вызвать парасхитов. Приняв их и сделав соответствующие указания, Эйе послал за каменотесами и золотых дел мастерами. Первым явился золотых дел мастер, давно славившийся своим искусством. Эйе не знал его имени, но хорошо помнил лицо.

— Вот что, мастер, — жестко приказал он. — Даю тебе десять дней на скульптурное изображение покойного фараона. Материала, то есть чистого золота, добытого Небхепрурой в походе на Сирию, не жалей. Все, чего он достиг в этой жизни, должен унести с собой. Золотое изображение фараона должно в точности соответствовать лицу покойного. Даже за небольшое отступление я жестоко накажу тебя. Иди.

Мастер молча поклонился и вышел. Вошел слуга и доложил о прибытии каменотесов.

— Только одного, главного, — раздраженно объявил Эйе.

Когда вошел мужчина средних лет с богатырскими плечами и тяжелой заросшей головой, верховный жрец явно занервничал. Помыть, одеть его — и перед ним не устоит даже Нефертити, завистливо подумал он, неприязненно кивая в знак приветствия.

— Сколько тебе надо времени на сооружение большой подземной усыпальницы?

Каменотес вежливо поклонился.

— Срок определяешь ты, господин. Мое дело повиноваться.

Ответ понравился Эйе, но он не подал виду.

— У тебя в запасе тридцать девять дней. Успеешь?

Мастер снова поклонился.

— Должен, мой господин.

— Небхепрура не успел приступить к возведению своей пирамиды. Поэтому мы его похороним в земле. Через десять дней к тебе примкнут золотых дел мастера. Стены усыпальницы будут из золота, потолок из алебастра. Главный вход в неё должен быть надежно защищен от грабителей и воров. Ты хорошо все понял?

— Да, мой господин.

— Можешь идти.

На следующий день Эйе нашел царицу Анхемпаамон в саду, где она любила проводить время с мужем. Приблизившись к ней, жрец заметил, что она не плачет. Но приглядевшись повнимательней, понял — слезы выплаканы все. Она сидела одна, без служанок, которые обычно всюду сопровождали её.

— Пусть минуют Египет черные дни, — пылко сказал он. — И тебя, мря царица.

— Они уже настали, Эйе, настали, — в горестном раздумье ответила она. — Вот сижу и думаю, может, и мне за ним?

В этих словах было столько невыразимой печали, что Эйе искренне посочувствовал ей.

— Не подобает царице рассуждать так, — растроганно сказал он. — Царице великого Египта, славу и богатство которого приумножил любимый нами Небхепрура. Душа его вознеслась и присоединилась к богам, откуда он наблюдает за нами.

Анхеспаамон при имени мужа закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала. Эйе выждал и, когда царица успокоилась, продолжал:

— Все жрецы фиванских храмов требуют от нас нового фараона Египта, солгал он. — Тебе, царица, надлежит назвать его имя.

— Ах, мне уже все равно, — безразлично вздохнула Анхеспаамон. — Назови кого хочешь.

Эйе промолчал и, выждав паузу, добавил:

— Ты ведь знаешь наши законы…

— Я не хочу выходить замуж и делить свое ложе с кем-то после Тутанхамона.

— Но Египет не может оставаться без правителя. Страна раздробится и выйдет из подчинения. Простолюдины обнаглеют и сотрут нас с лица земли. Ты понимаешь, что говоришь, дочь моя?

Убедительность тона смирила молодую царицу.

— Будь ты, — сказала она тихо и опустила голову. — Все равно больше некому.

У Эйе перехватило дыхание. Неужели мечта может осуществиться?

— Для этого, — глухо ответил он, не слыша собственного голоса, — ты должна объявить меня своим мужем.

Она медленно подняла голову и посмотрела на верховного жреца.

— Только для престижа могущественного Египта, — прошептала она и скрепила своей печатью глиняную табличку, которую предусмотрительно прихватил с собой Эйе. — Обещай, что никогда не воспользуешься правами мужа.

— Обещаю, — пылко воскликнул Эйе.

— И Маи почему-то уехал, — грустно сказала она.

— Маи? — приятно удивился новый фараон.

— К сыну. Сказал, что устал очень. Приедет только на один день, к похоронам, и снова уедет. Поэтому только тебе я доверяю Египет. Тутанхамон должен быть похоронен роскошней Сменхкара.

— И богаче самого богатого фараона в истории страны.

Анхеспаамон недоверчиво глянула на него, шумно перевела дыхание, встала. Затем они молча двинулись по дорожке, ведущей к дворцу, мимо оголенных фруктовых и финиковых деревьев, навстречу неизвестному будущему.