Святая Русь - Сын Александра Невского (СИ)

«Опасен, очень опасен Ногай, - продолжал раздумывать Менгу-Тимур. Он больше других ханов рвется к заветному трону… Хулагу не менее силен. Он сокрушил самого Берке, но слава Аллаху он послушался (пока послушался) совета императора Монголии и отвел свои войска в Персию. Своевременно отвел: в Персии стало неспокойно, многие сановники недовольны правлением Хулагу… Есть еще Неврюй и Телебуга. Оба – видные полководцы. Неврюй разбил брата Александра Невского, Андрея Ярославича, а Телебуга отличился в боях с другими иноверцами. Но они не так страшны и честолюбивы, как Ногай. Их можно купить золотом, табунами коней, юными наложницами и русскими соболями. И он, Менгу-Тимур, успешно подкупал падких на богатые подношения ханов. Причем, подкупал не как зависимый или угодливый властелин, а как гордый, могущественный хозяин Золотой Орды, любящий делать подарки всем чингисидам. ( По случаю дней рождений, мусульманских праздников, приезда в Сарай-Берке, приема посольств…). Через год своего правления, Неврюй и Телебуга перестали быть его врагами. А еще через год оба заявили, что при нападении на Сарай-Берке внешнего врага они присоединятся к Менгу-Тимуру.

Это была первая дипломатическая победа хана Золотой Орды по укреплению своей власти. Но где бы он ни находился, и чтобы он ни делал, его не покидала беспокойная мысль: Ногай. За последние годы Кипчакская Орда настолько усилилась, что она уже ни в чем не уступала Золотой Орде. Ногай еще пять лет назад перестал подчиняться не только хану Берке, но и великому кагану. С откровенным вызовом он заключил военный союз с императором Греции, Михаилом Палеологом и женился на ее побочной дочери Евфросинии. Вскоре войска Ногая распространили свои завоевания в Заволжье и Закамье, и через Казанскую Булгарию дошли до самой Перми, откуда жители, ими притесненные, бежали в Норвегию, где король Гакон обратил их в христианскую веру, и дал земли для поселения.

Ногай гораздо преумножил свои владения за счет диких племен и отсталых народов, поэтому великим полководцем Менгу-Тимур назвать его не мог. Вот если бы он совершил блестящий поход на одну из европейских стран и поставил бы ее на колени. Но Ногай и не думает о таком походе, понимая, что рыцарские войска ему не по зубам. Вот в этом слабость Ногая. Он не намерен исполнять завещание Чингисхана, который мечтал покорить всю землю. Это хотел претворить чингисид, каган монгольской империи Гаюк, именовавший себя в письмах государем мира, прибавляя: бог на небесах, а я на земле. Гаюк готовился послать в марте 1247 года одну рать в Венгрию, а другую в Польшу; через три года перейти за Дон, а затем завоевать всю Европу.

Татары и прежде, еще при Батые, победив венгерского короля, думали идти беспрестанно далее и далее, но внезапная смерть кагана Гаюка, отравленного ядом, остановили степняков. Гаюк же помышлял завоевать Ливонский Орден и Пруссию.

Менгу-Тимур хорошо помнит, как Европа страшилась Востока. Король Франции Людовик, находясь на Кипре, в 1253 году вторично отправил монахов в Каракорум с дружелюбными грамотами, услышав, что преемник Гаюка, каган Мангу (возведенный на трон империи стараниями своего двоюродного брата Батыя) принял христианскую веру. Но сей слух оказался ложным: и Гаюк и Мангу терпели при себе христианских священников, позволяли им спорить с идолопоклонниками и магометанами, но сами держались веры своих отцов. Посол Людовика, Рубриквис, приехав к хану ханов, старался доказать ему превосходство веры христианской, но Мангу равнодушно отвечал:

- Монголы знают, что есть Бог. Сколько у тебя на руке пальцев, столько или более можно найти путей к спасению. Бог дал вам Библию, а нам волхвов. Вы не исполняете ее предписаний, а мы слушаемся своих наставников, и ни с кем не спорим.

Посол короля Людовика нашел при ханском дворе русского зодчего, именем Ком, и своего соплеменника из Парижа, искусного золотых дел мастера Гильойма, живших у Мангу в большем почете. Русский зодчий изготовил необыкновенную печать для кагана и трон из слоновой кости, украшенный золотом и драгоценными камнями с разными изображениями. Затем эти два кудесника сделали для кагана огромное серебряное дерево, утвержденное на четырех серебряных львах, которые служили чанами в пиршествах.

Юный Менгу-Тимур, восхищаясь каганом, с насмешливой улыбкой наблюдал за русскими князьями, приехавшими за ярлыками в Каракорум. Те диву дивились, когда кумыс, мед, пиво и вино поднималось по львам до вершины дерева, и лились сквозь отверстый зев двух вызолоченных драконов на землю в большие сосуды. На дереве стоял крылатый ангел и трубил в трубу, когда гости приступали к пиршеству.

Менгу-Тимур не только почитал, но и любил своего близкого сродника и повелителя. Внук Чингисхана, каган Мангу всячески привечал известных зодчих, музыкантов, художников и литературных сочинителей, следуя примеру Чингисхана, который долгое время держал при себе ученого мужа Иличутсая. Именно он спас жизнь многих ученых китайцев, основал училища вместе с арабскими и персидскими математиками, сочинил календарь для татаро-монголов, сам переводил книги, чертил географические карты, покровительствовал художникам. И когда Иличутсай умер, то завистники сего великого мужа, к стыду своему, нашли у него, вместо предполагаемых сокровищ, множество рукописных творений о науке править государством, об астрономии, истории, медицине и земледелии.

Менгу-Тимур был увлечен книгами. В его дворце была обширная библиотека, которую собирали, зная об увлечении кагана, его поданные. Как-то в руки Менгу попалась рукопись посланника римского папы Иннокентия Четвертого, францисканского монаха, Иоанна Плано Карпини, проделавшего длительное путешествие из Италии к императору Монголии в Каракорум. Папа, устрашившись нашествия Батыя и, «желая миром уладить бурю», отправил к кагану монахов с дружелюбными письмами. Возглавлял посольство Плано Карпини.

« Побежденные, - писал Плано, - обязаны давать моголам десятую часть всего имения, рабов, войско, и служат орудием для истребления других народов. В наше время Гаюк и Батый прислали в Россию вельможу своего, с тем, чтобы он брал везде от двух сыновей третьего; но сей человек нахватал множество людей без всякого разбора, и переписал всех жителей как данников, обложив каждого из них шкурою белого медведя, бобра, куницы, хорька и черною лисьею; а не платившие должны быть рабами моголов. Сии жестокие завоеватели особенно стараются искоренить князей и вельмож; требуют от них детей в аманаты (заложники) и никогда уже не позволяют им выехать из Орды. Так сын Ярослав и князь ясский живут в неволе у хана…».

Менгу-Тимур закрыл рукописную книгу и беспощадно подумал: «И не только сын Ярослава. Чем больше в плену знатных урусов, тем смирнее князья. Русь должна страшиться хана. И не одна Русь. Запад до сих пор пугается исламского Востока. Не случайно великий каган, отпуская посла французского короля Людовика, дал ему грозное письмо. Менгу помнит его наизусть: «Повелеваю тебе, королю Людовику, быть мне послушным и торжественно объявить, чего желаешь: мира или войны? Когда воля небес исполнится, и весь мир признает меня своим властителем, тогда воцарится на земле блаженное спокойствие и счастливые народы увидят, что мы для них сделаем! Но если дерзнешь отвергнуть повеление божественное и скажешь, что земля твоя отдалена, горы твои неприступны, моря глубоки и что нас не боишься, то Всесильный покажет тебе, что можем сделать!»

«Отменный ответ дал королю каган! И то, что он не успел претворить, свершит Менгу-Тимур», - повторил свою мысль хан. Первым делом он натравит русских князей на Литву, Ливонский Орден, Швецию и Данию. Князья не останутся в стороне, ибо Запад то и дело нападает на их земли, мечтая завладеть Северо-Западной Русью. Разразится большая война, в которой и Русь и Европа будут значительно ослаблены. Вот тогда-то и наступит время Менгу-Тимура. Он предложит хану Ногаю присоединиться к его туменам, и тот непременно согласится, изведав об обескровленных ратях Руси и западных стран. И Менгу-Тимур начнет окончательное завоевание мира. Лишь бы вовремя подтолкнуть к войне с Западом русских князей. Среди них есть достойные воеводы. И первый среди них, пожалуй, переяславский князь Дмитрий, сын Александра Невского. Он уже в двенадцать лет удивил многие страны. Невский, отъезжая в Орду после вечевых восстаний Ростово-Суздальских городов, послал дружину в Новгород и велел Дмитрию идти на ливонских рыцарей. Сей юный князь взял приступом Дерпт, укрепленный тремя стенами, истребил врагов и возвратился в Переяславль с большой добычей. То, что не могли сделать более зрелые князья, сотворил отрок и прославил свое имя. Ныне Дмитрию пошел семнадцатый год. Юртджи-лазутчики доносят, что сын Невского заметно возмужал и отличается острым умом. Князья уже сейчас прислушиваются к его советам и пророчат ему место великого князя. Ярослав-де, сидя на Владимирском троне, и трусоват, и нерешителен, и всем русским народом не чтим, а вот Дмитрий совсем другой, ему и повелевать Русью…Ну что ж, время покажет. Менгу-Тимуру нужны отважные люди. Вот и надо столкнуть князя Дмитрия с Западной Европой.