Ночи Истории

— Ты лжешь, мерзавец!

— Вы знаете, что нет. Я видел вас вместе полчаса назад, видел своими собственными глазами. Вы оба были столь неосторожны, что любой мог бы наблюдать ваше свидание, заплатив пару дукатов слугам. — И он хитро посмотрел на меня. Огромным усилием воли я сдержал себя, помня о недопустимости публичного скандала.

В это время мы подошли к моему дому.

— Вы войдете? — холодно спросил я его.

— К вам?! В волчье логово? Впрочем, отчего бы и нет? Я не боюсь вас! — И вновь в голосе Эсковедо послышалась затаенная хитрость. Мы поднялись по широким каменным ступеням и вошли внутрь.

Я любил свой дом, символ моего положения, богатства и могущества. Эсковедо, впервые очутившись здесь, бросал вокруг жадные и завистливые взоры; похоже было, что его поразила роскошь убранства.

— Вы неплохо устроились. — Зависть прозвучала и в тоне, каким это было сказано. — Жаль было бы потерять все это, не правда ли? Вы живете не хуже самого короля. Кстати, где он?

Я слышал, что Филипп сейчас в Эскуриале? — Он внимательно следил за тем, какое действие произведут на меня его слова.

Я постарался не выдать своего волнения. Король и вправду находился сейчас в Эскуриале, своем загородном дворце. Он уединился там, как обычно в страстную неделю, стараясь постом и молитвой очистить свою темную душу. Эсковедо, раздраженный моим спокойствием, продолжал:

— Надеюсь, дон Антонио, вы не заставите меня совершить столь утомительную поездку!

Кровь прилила к моему лицу, но я все еще пытался делать вид, что не до конца его понимаю.

— Вы слишком долго выжидали, — говорил тем временем Эсковедо, от души наслаждаясь своей ловкостью. — Вы хотели, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Но сейчас это уже невозможно. Вам необходимо определиться, дон Перес, и сделать это немедленно. Я предлагаю вам объединиться со мной, и вместе мы сумеем добиться могущества, какое вам и не снилось. — Тут глаза его алчно сверкнули. — Но если вы будете противиться, если вы встанете на моем пути, то я уничтожу вас! Я расскажу королю, что его возлюбленная ему изменяет — и с кем?! С его верной опорой, правой рукой, преданным Антонио Пересом! Ну, а что будет дальше, представить нетрудно. — Эсковедо обнажил мелкие белые зубы в хищной улыбке. Я молчал, ожидая продолжения. И оно не заставило себя ждать. Эсковедо, решивший, что сопротивление мое сломлено, деловито изложил свои требования.

Прежде всего он хотел получить должность коменданта крепости Могро. Это я должен был сделать немедленно. Затем от меня требовалось склонить короля на сторону дона Хуана, убедить его в необходимости военного похода против Англии и брака его брата с шотландской королевой. Словом, ни много ни мало, я должен был обеспечить хозяину Эсковедо английскую корону! Но это было всего лишь начало! Эсковедо, решив, что меня можно больше не опасаться, раскрыл свои карты до конца. После того, как дон Хуан займет английский престол, можно будет подумать и об Испании! Тут-то и пригодится неприступная крепость Могро, охраняющая порт Сантандер, где Эсковедо предполагал совершить высадку войск дона Хуана. А уж дальше объединенной англо-испанской армии под началом дона Хуана будет нетрудно одержать победу. Это были планы безумца! Эсковедо не был глуп, но он дал слишком большую волю своей безудержной фантазии. Похоже, он уже видел себя самого на одном из тронов в качестве регента. Не думаю, чтобы сам дон Хуан знал обо всех этих грандиозных планах и о том, какую роль отвел в них господину его секретарь.

— А если я прямо сейчас отправлюсь в Эскуриал и расскажу королю о ваших безумных планах? — поинтересовался я, когда Эсковедо замолчал.

Он расхохотался в ответ:

— Вы не сделаете этого никогда! Я скажу королю, что это ложь, которой вы хотите прикрыть свою измену. Подумайте, что это означает для вас… И для нее. — В его голосе послышалась неприкрытая угроза.

О, если бы гнев короля коснулся только меня! Раздумывал бы я хоть мгновение? Нет, ведь несмотря на свою любовь к Анне, я был всецело предан королю. Не задумываясь, я бы рассказал ему о фантастических, но, тем не менее, довольно реальных планах Эсковедо, а затем покорно принял бы любую кару. Но Анна! Я не мог позволить, чтобы страдание коснулось и ее. Я почувствовал слабость во всем теле, холодный пот выступил у меня на лбу. Наступило долгое молчание. Я закрыл глаза. Мне хотелось умереть. Молчание нарушил Эсковедо: — Так что вы ответите мне, дон Антонио?

— Я в ваших руках, Эсковедо, — безжизненно ответил я ему. Радость блеснула в его глазах.

— Тогда мы союзники! Забудьте обо всем! Вам и герцогине ничего не грозит. — Торжествуя, он энергично прошелся передо мной взад-вперед. — Теперь необходимо действовать. И немедленно! Могро для меня и Англия для дона Хуана!

— Король в Эскуриале, вы правильно это отметили. В эти дни он никого не принимает и не занимается делами. Нужно ждать его возвращения в Мадрид.

— Хорошо. Дождемся Пасхи. — Он протянул мне руку.

Преодолев отвращение, я скрепил рукопожатием позорную сделку. Эсковедо ушел довольный, в прекрасном настроении.

Я заперся в своем кабинете. На робкие уговоры жены, чтобы я отдохнул, отвечал, что очень занят, и просил не беспокоить. Я обдумывал свое положение целую ночь напролет. Выхода не было. Я не мог не принять предложение Эсковедо, я не мог обречь на страдания и смерть свою возлюбленную. К такому неутешительному выводу пришел я после той мучительной ночи.

А наутро с нарочным пришло письмо от короля. Филипп писал, что дон Хуан опять настойчиво требует денег. «Это требование, — писал король, — подтверждает мои опасения. У меня есть все основания ожидать с их стороны каких-то новых каверз. Помимо денег дон Хуан требует немедленного приезда Эсковедо. Это особенно тревожит меня. Вдвоем они намного опаснее! Я отвечу дону Хуану, что Эсковедо покинет Мадрид незамедлительно. А Вы должны позаботиться о том, чтобы Эсковедо покинул нас навсегда».

Рука моя дрогнула, когда я читал это письмо, кровь застучала в висках. Казалось, здесь вмешался сам рок. У меня не было никаких сомнений относительно того, что подразумевает Филипп под словом «покинул». Эсковедо должен был умереть. Надежда забрезжила передо мной. Сам король желает этой смерти! Негодяй заслужил ее. Это не будет убийством, это будет казнью. Казнью, которую благословил сам король. Я принял решение. Силы вернулись ко мне, и я тут же сел писать ответ королю, решив на всякий случай убедиться, насколько правильно я понял Филиппа. На следующий день моя записка вернулась обратно, и на ее полях рукой короля было написано: «Вы верно меня поняли. Мерзавец должен умереть, и как можно скорее. Проследите за этим лично».

Дорога назад была отрезана. Такому требованию оставалось только подчиниться. Я был готов выполнить то, что требовал от меня король. Его желание совпало с моим, и сомнения меня покинули. Теперь оставалось лишь разработать план казни. У меня никогда не было недостатка в верных друзьях и верных слугах. Я вызвал своего управляющего Диего Мартинеса, преданного мне душой и телом, и изложил ему приказ короля. Диего отобрал пятерых человек: молодого офицера Энрикеса, двух арагонцев — Хуана де Мезу и Инсаусти, и двух слуг — Рубио и Боска. Три ночи эти пятеро караулили Эсковедо у его дома на крошечной площади Сантьяго. И, наконец, в ночь на великий понедельник Эсковедо был убит ударом шпаги, нанесенным Инсаусти. Но на теле впоследствии нашли пять ран: мои люди делали все наверняка. Потом молодой Рубио доставил мне известие о казни негодяя в мою загородную резиденцию в Альсале.

На следующее утро Мадрид бурлил, взбудораженный известием об убийстве секретаря. О стремительном возвышении Эсковедо, его силе и влиянии знали многие. Немедленно были начаты энергичные поиски убийцы. Я вернулся в столицу еще через день. Мне необходимо было выглядеть удрученным, разыгрывать скорбь об убитом, который слыл моим другом. Это было столь же гнусно, сколь и необходимо.

Меня с самого начала стали подозревать в причастности к убийству, хотя никакой видимой связи не было. Причиной, думаю, явились слухи, распространяемые моими врагами, которые решили воспользоваться случаем, чтобы пошатнуть мое положение. Семья Эсковедо, вначале считавшая меня другом покойного, со временем перестала доверять мне, хотя его жена в равной степени подозревала как меня, так и герцога Альбу. В связи с этими подозрениями ко мне явился королевский алькальд. Хотя он и не высказал их мне, его вопросы прямо свидетельствовали о том, что мое имя хотят связать со смертью Эсковедо. Я отвечал спокойно, держался хладнокровно и с достоинством. Пользуясь случаем, выразил сожаление, что не находился в Мадриде в ночь убийства и не могу поэтому сообщить никаких полезных сведений.