Кровь первая. Арии. Они (СИ)

— Неважна, — тихо и вкрадчиво заговорила Дануха прямо в лицо девки, уловив её заминку и не желание рассказывать самого главного, — ты хоть понимашь с каким огнём играшь? Ты ж уже больша девка, к том ж, как я вижу, сообразительна. Дайка я перескажу твой сказ в коротке, без картинок и завихрений, а ты поправь мяня ежели де ошибуся. И так. Ты живёшь в сямье ядинственным ребёнком. Ни братьев, ни сястёр. Как только вырасташь, жизнь толкат твого отца в заветный лес. Опосля того, аки он заключат договор с Лясной Девой, умират твоя мать и он вынужден тябя вести в тот лес. Как только ты попадашь туды, умират и отец, а Дева приходит к тябе лично и награждат даром с условием, чёб ты отнясла его мяне. Я ничё не перепутала?

Молодая охотница была в шоке. Глаза её распахнулись до невиданных размеров, рот может быть тоже был распахнут, но она прикрыла его обоими ладонями, уронив при этом котелок.

— Ты решила поиграться в прятки с силами, которы решают всё в людской жизни?

Девочка стояла молча и по её щекам текли две одинокие слезы. Дануха сжалилась над ней, смягчила выражение на лице и тон в голосе, обняла, прижав к больной груди и проговорила:

— У каждого своя судьба, своё назначение. У твоей мамы судьба была родить тябя и вырастить. Она выполнила всё с честью и ушла. Судьба твово отца научить тому, чему он тябя научил и свясти с Лясной Девой. Он с честью выполнил свою начертание и тож ушёл. Твоя судьба не заканчиваеться тем, чё тябе надо было принести мяне каки-то сякреты, она на том не канчаться, а толь начинаться. У тябя впяряди долга жизнь и яё цели мяне не известны.

Девчонка уже рыдала навзрыд, лишь только через рёв отчаянно вопросив:

— За что?

Излияние слёз и утешения продолжались довольно долго. Дануха даже усадила её на травку под берёзкой и села сама рядом, долго ещё рассказывая всякую муть в качестве утешения и успокоения. Данава подсуетился и побегав по лесу, насобирал целую пригоршню лесной ягоды, а когда девочка перестала плакать и даже улыбнулась, при виде протянутой к ней ладони с ягодами, Данава тут же похвастал, какой он хороший знаток леса и что с ним не пропадёшь, на что Дануха его опять «языком причесала» и Неважна совсем по веселела.

— Ладноть, айда, — скомандовала Дануха, поднимаясь с травы, — а то мы с этим лясным знатоком можем и с голоду помяреть.

Но идти дальше у Данухи не получилось, так как её остановила охотница.

— Стойте, — сказала она уверенно и твёрдо, — я должна рассказать, что велела передать Хозяйка.

Дануха обернулась, Данава приготовился тоже, но не понятно к чему.

— Я должна научить вас делать луки, делать стрелки и стрелять ими.

— И всё? — удивился колдун, недоумённо переглядываясь с Данухой.

— Странные вы, — удивлённо проговорила охотница, округляя глаза, — такое ощущение, что вы вообще луков не знаете здесь?

— Говна така здеся завалися, — отмахнулась баба, как от чего-то несерьёзного, она явно ждала чего-то особенного, — у нас каждый пацан бесштанный бегат с гнутой палкой и пулят куды не попадя.

— А я-то думаю, почему вы на мой лук никакого внимания не обратили? — загадочно улыбнулась Неважна.

— Ну почяму не обратили? Обратили, — не переставала ехидничать Дануха, — отцов лук. Ну и чё?

— Это мой лук, — огрызнулась девочка, кривясь в улыбке, — отцов я похоронила вместе с тулой и стрелами. У него был обыкновенный охотничий. Да, очень хороший, но не такой. Этот лук не охотничий. Хозяйка сказала, что он какой-то боевой, только я пока не знаю, что это значит. Но охоться с ним в разы легче. Таких больше нет. Он единственный.

Дануха недоверчиво покосилась на неё, чуть наклонив голову, всем видом, как бы спрашивая «а не врёшь?». Охотница торопливо скинула лук со спины и протянула его бабе.

— Посмотри на него внимательней, разве ты раньше такой видела?

Дануха брать лук не стала, но присмотрелась. Даже глаза закрыла и иным взором глянула, но ничего не обнаружила. Данава тоже стоял рядом и тупо разглядывал странную загогулину.

— Я в них не разбираюся, — спокойно сказала Дануха, с интонацией, «на кой оно мене нужно», — ну красивый, сложней чем наши, явно мастером своего дела сделан, ишь сколько загогулин разных. Наверное, каждая для чего-нибудь нужна.

— Данава, а ты? — уже упрашивая спросила она колдуна.

Тот почесал затылок, поморщился и ответил:

— Да я тож по этим тыколкам не мастак.

— А как же ты зверя бьёшь? — удивилась охотница.

— А он яго смехом валит, — съехидничала баба, — рожу скорчит, тот и давиться со смеху.

Девочка звонко засмеялась и сквозь смех проговорила:

— Вот те на. Да меня если бы с этим луком знающие люди поймали, то на огне был пытали, горы золота сулили, лишь бы секрет его узнать. Вы посмотрите на меня, разве во мне сила есть, чтоб из лука охотиться, да ещё из такого большого? А я с него с пятидесяти шагов лося навылет пробиваю через сердце. А стрелки? — она тут же накинула лук на свободное плечо и достала две стрелы из коробки, — смотри.

Неважна протянула их колдуну, но тот убрал от них руки подальше, зато Дануха их взяла и каждую рассмотрела.

— Хороши стрелы, а чё в них не так? — недоумённо спросила баба.

— Да вы что, — вдруг не на шутку рассердилась охотница, — вы колдуны или врёте?

Дануха почуяв подвох, взяла по стреле в каждую руку и закрыла глаза, решив проверить подарок по-своему и как только перешла в иное состояние, резко распахнула глаза и оставив перед собой только одну стрелу, удивлённо выдохнула:

— Ох, ё. Эт чё эт? Эта ж кака полужить в ней сядит?

— Вот это и есть стрелка. А эта, — она забрала вторую и показывая её наконечником вверх, — обычная стрела.

С этими словами она ловко сунула её в коробку за спину.

— А это, — она забрала у Данухи оставшуюся стрелу, — стрелка. Хозяйка говорит, что у любой обычной бабы сил хватит на такую стрелку. У некоторых даже на две, а у особенных, таких как я на три. А когда я вырасту, то и четвёртую смогу. Смотрите.

Охотница вдруг поняла, что лучше один раз показать этим бездарям от охоты, чем до вечера объяснять то, что всё равно не поймут. Она подняла с земли маленький зелёный листочек и послюнявив его, приклеила к молодой берёзке. Затем отошла шагов на пять, вставила стрелку в лук и отвернувшись от той берёзки в противоположную сторону, выпустила её в просвет между кронами деревьев в небо. После чего медленно повернулась и замерла. На её лице играла странная мимика. Она, то как будто тужилась по большому, то перекашивала челюсть, с силой отводя в сторону, глаза полузакрыты и вверх под веки закатились. Дануха с Данавой с любопытством смотрели на эту корчащую рожи девку, ничего не понимая и с интересом ждали, что же она хочет им показать. Вдруг раздался лёгкий, нарастающий шелест и тут же глухой шлепок, на который даже не желая того, они оба обернулись и от увиденного у обоих округлились глаза и распахнулись беззубые рты. В листочек, что Неважна приклеила к берёзке, точно в его середину была воткнута стрела. Данава аж дар речи потерял, издавая нечленораздельные звуки, то и дело тыкая рукой, то в небо, куда была пущена стрела, то в саму стрелу, что была воткнута в дерево. Гордая молодая охотница, прошествовала между ними с важный видом, выдернула стрелку из ствола, поцеловала и аккуратно засунула в коробку.

— Теперь понятно? — с явной бравадой и осознавая своё превосходство, спросила она.

Первый встрял любопытный колдун.

— Эт как же ты?

— Что? — переспросила Неважна, не понимая многословную риторику Данавы.

— Как ты это? — и он изобразил корчащиеся потуги на лице с отворотом челюсти в сторону, — управляешь чё ли ей. И точно ведь так. Откуда знаешь куда летит?

— Весь секрет в том, что на кончике стрелки у меня сидят вторые глаза. Я, когда её пускаю, то от своих глаз, — и она указала обоими указательными пальцами себе на глаза, — отказываюсь, а начинаю смотреть теми, что на стрелке. Я как будто лечу вместе с ней. Хорошо, аж дух захватывает. Я не только вижу, но и могу её в полёте двигать, правда не очень много, сил пока не хватает, но по началу и этого не могла, а теперь сами видели. Я её в другую сторону пустила, в небе развернула и точно в цель.