Святая Русь - Князь Василько (СИ)

- А храм Покрова на Нерли увижу?

Увидел Василько и чудеснейший храм на Нерли и великолепный белокаменный дворец в селе Боголюбове и сам Владимир с Золотыми Воротами, окованными золоченой медью и "«лепый» собор Успения Божьей матери. Не зря нахваливал дядька Еремей искусных рукодельников, сысканных со всей Руси Андреем Боголюбским. Вот тебе и «пригород»! А какой дивный княжеский терем, в коем жил совсем недавно Юрий Всеволодович.

Любознательный Василько в первый же день обегал все многочисленные переходы, сени, повалуши, горницы, светелки, изукрашенные затейливой резьбой башенки-смотрильни… Просторен и красив владимирский терем, пожалуй, побогаче чем ростовский. Хорошо в таком тереме жить.

Пришел Василько и в ложеницу Ватуты. Дядька Еремей лежал на широкой постели. Подле него сидел церковный лекарь³⁸ с пользительной мазью в склянице. Увидев княжича, Еремей Глебович приподнялся на правый локоть, заулыбался.

- Рад видеть тебя, Василько Константинович. Не забыл своего дядьку?

- Никогда не забуду!

Василько подбежал к недужному, обнял ручонками за шею.

- Не забыл. Спасибо тебе, чадо, - растрогался Ватута. - Все ли у тебя слава Богу? Не хворал без меня?

- Да я-то в добром здравии, а вот ты, зрю, занемог. Вон вся перевязь в крови… Мечом полоснули?

- Мечом, княжич. Едва леву руку не отсекли. Ну да ничего, Бог милостив. Срастется, как на собаке. Жаль, город тебе не покажу.

- Не горюй, дядька Еремей. Тятенька обещал показать, а ты борзей поправляйся. Я к тебе ежедень приходить буду.

Ватута смахнул слезу со щеки.

- Добрым ты растешь, княжич. То славно… Не забывай грамоту постигать. Отец-то книжник из книжников. Дай Бог и тебе таким стать.

- Стану, дядька Еремей, непременно стану. Тятенька меня уже многому научил.

- Вдругорядь славно. В книгах великая мудрость.

* * *

Константин Всеволодович и сам ведал: нельзя оставлять двух епископов в одном граде, да и народ давно ждет княжеского решения. Брат Юрий бы не колебался: возьми он Ростов, тотчас бы изгнал Кирилла. И не только! Огнем и мечом прошелся по княжеским и боярским вотчинам - хоромы пожег, бояр и слуг посек мечами, ремесленников и смердов обложил непосильной данью. Так поступали многие русские князья.

Константин Всеволодович после Липицкой победы никого и ничего не тронул. Всюду было улежно и покойно, словно и не было столь кровопролитной сечи. Владимирцы тому немало дивились, однако, на ростовского князя поглядывали косо. Выжидает! Покуда смирен как пень, а потом ощетинится и почнет все рушить.

Неуютно чувствовали себя во Владимире и прибывшие с Константином бояре. Совсем недавно отец нынешнего князя, Всеволод Третий, люто расправился с ростовскими боярами: приказал зарубить их мечами и покидать в Пловучее озеро, а Кучковичей зашить в дубовый короб. Владимирцы всячески поддержали злодейство Всеволода. Ныне же жди ответного удара, не могут же ростовские бояре простить смерть своих сродников.

Ходили победители по владимирским улицам с опасом: того и гляди кинут камнем, а то и пустят стрелу из-за плетня. Неуютно во Владимире!

Неприязнь и едва прикрытую враждебность горожан чувствовал на себе и великий князь. Бывал ли в храме, проезжал ли улицами, Константин Всеволодович ловил на себе колючие, испод лобные взгляды, и от этого на душе его становилось неспокойно. Епископ Кирилл и княжьи мужи советовали:

- Надо показать Владимиру свое могущество. Пусть ведают, что к ним пришел суровый и властный хозяин. Народ любит твердую, сильную руку, иначе он поглядит, поглядит, да и вновь призовет на княжение Юрия.

Говорили не в бровь, а в глаз, но великий же князь слушал и ничего «властного» для владимирцев не предпринимал. Напротив, он оставил епископа Симона во Владимире, а Кириллу повелел возвращаться в Ростов.

- Твое место в родном городе. Поезжай с Богом, владыка.

Епископ Кирилл помрачнел: князь совершает непростительную ошибку, ростовцы его не поймут, но убеждать Константина бесполезно: его решения всегда глубоко обдуманы.

Среди бояр самым недовольным оказался Борис Сутяга. Толковал своей дородной супруге Наталье:

- Князь-то наш из ума выжил. Своего-то владыку, кой ему верой и правдой служит, от себя удалил, а вражьего попа к себе приблизил. Ну, где у Константина разум? Да будь моя воля!..

Боярин Сутяга много лет недолюбливал старшего сына Всеволода Третьего, особенно с тех пор, когда молодой князь при всех гриднях насмешливо молвил:

- В тяжбах погряз, Борис Михайлыч. Даже из-за пустяков. Не зря кличка Сутяга за тобой укоренилась.

Укоренилась! Допрежь от отца (правда, в другом смысле), теперь от князя. Когда-то отец его был из «подлых», худородных людишек. (И здесь не повезло!). Сапожничал в ремесленной слободке Ростова, заполонив сени и избу дратвой-сутягой. Так и прилипла за отцом безобидная кличка Мишка Сутяга. По-другому, с иным с иным оттенком, зазвучало прозвище за его сыном Борисом. Еще отроком ему удалось выбиться в младшие дружинники, выбиться мерзко, погано. Бориска выкрал у отца годами накопленные деньги и всучил их княжьему тиуну, а тот привел шестнадцатилетнего парня на княжой двор. Его путь до боярского чина был долгим - через хитрость, угодничество, наветничество. Часто Борис Михайлыч заводил тяжбы, вздорно судился, стараясь, что-нибудь оттягать. Так стал он Сутягой. Кличка укоренилась прочно, и теперь жить с ней Сутяге до скончания дней своих.

Больше всех был удивлен решением князя епископ Симон. Он-то уж не питал никаких надежд на Владимиро-Суздальскую епархию. И вот на тебе! Князь - недруг, как на золотом блюде преподнес. Владей, Симон, как и допрежь, владел. Дивны дела твои, Господи!

Многие не понимали Константина, а он, чтобы не видеть недоуменных взглядов, уединялся в библиотеке, где ему никто не мешал и где хорошо думалось.

Константин Всеволодович терпеть не мог жестокости, междоусобиц и козней бояр. «Ладить миром», - любимое изречение князя.

1 ноября 1207 года, в «курячьи именины», когда по всей Руси кур забивают, Всеволод Третий послал своего старшего сына княжить в Ростов. Было тогда Константину 21 год. Ноябрь оказался холодным и снежным. Князь прибыл в Ростов санным путем. Ростовцы встретили Константина Всеволодовича довольно прохладно: из «пригорода» Владимира прибыл!

Епископ Иоанн в первый же день откровенно сказал:

- Ростовские бояре не слишком жалуют Всеволода Юрьевича. Тебе, князь, не легко здесь будет.

- Я полажу с боярами, владыка, а ты мне поможешь. Я не хочу враждовать.

И князь, и владыка приложили немало усилий, дабы сломить гордыню ростовской знати. Где-то через год боярам настолько пришелся по нраву Константин, что они уже и не помышляли о другом властителе.

«Ладить миром» неоднократно приходилось Константину еще и до прибытия в Ростов.

Начало Х111 века ознаменовалось усилением Ростово-Суздальской земли над другими землями. Городское вече Великого Новгорода обычно выбирало себе наместника из наиболее могущественных княжеских семей. Всеволод Большое Гнездо отправил в Новгород своего тринадцатилетнего сына Святослава. Вече его приняло. Однако вскоре Всеволоду донесли: Мстислав Удалой, захвативший Галицкое княжество, норовит сесть наместником в Новгороде. Город на Волхове раскололся. Святослава Всеволодовича поддержали посадник Михалка Степанович и его сын Твердислав. На Мстислава же Удалого решила опереться группа бояр и купцов под началом Дмитрия Мирошкинича. Юный Святослав растерялся: ему не доставало ни опыта, ни сил, чтобы повести борьбу с Мирошкиничем.

Всеволод Юрьевич, не дожидаясь худого исхода, послал в Великий Новгород девятнадцатилетнего Константина, кой тогда уже отличался сметливым, прозорливым умом. Константин выехал из Владимира 1 марта 1205 года. Великий князь приказал, чтоб его проводили младшие братья и бояре, но, добравшись до реки Шедакши, Константин молвил: