Юрий долгорукий
Юрий долгорукий читать книгу онлайн
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту pbn.book@yandex.ru для удаления материала
Вопреки обычаю, не было у князя трапезы вместе с боярами и воеводами, в Киеве царила настороженность и тишина, замышлялось что-то страшное, стража перекликалась во всех концах, следя за тем, чтобы никто чужой не проскочил в город, чтобы не вынесли за ворота известий преждевременных.
Ночью ко двору Стварника, никем не задержанный, подъехал всадник. Привязал коня у ворот на улице и пошёл через двор, пошаркивая ногами, словно разгребая снег. Застучал в дверь не на хозяйскую половину, а к Дулебу; лекарь открыл неожиданному гостю, узнал Петрилу, хотя тот был какой-то измятый или ободранный, пустил к себе.
- Человек твой где, Иваница твой? - спросил Петрило.
- Уже лёг спать. Привыкли рано вставать, потому и спать…
- Пустое, - прервал его Петрило, - не о том молвим… Пришёл я к тебе. Не пришёл - приехал, всё едино… Сказать хочу тебе, чтоб бежал, покуда не поздно.
- Бежал? - удивление Дулеба было совершенно искреннее. - Я?
- Ты. Со своим человеком, с Иваницей, стало быть, этим остроязыким. Оба и бегите.
- Куда и зачем?
- Куда - не знаю. А зачем - могу сказать. Завтра князь Изяслав будет брать вас в железо. Всех людей Ростислава.
- Мы не Ростислава люди.
- С ним пришли из Суздаля, он вас выкрал у Долгорукого, так чьи же вы? Слушай дальше, Ростислава прогонят из Киева, а всех его людей будут ковать в железо и развезут по городам в порубы. Тебя с Иваницей бросят в поруб киевский. К епископу новгородскому Нифонту. Слыхал, что сидит здесь епископ, который был против избрания митрополита Климента? Вот и тебя туда, к греку. Разум к разуму. Смрад к смраду. Веселее будет.
- Того не может быть, я для князя Изяслава столько настрадался…
- Кто на этом свете измеряет страдания и кто может определить, ради кого кто страдает? Велено взять вас, и будете взяты. Бегите!
- Куда же и когда?
- Не моё дело. Сказал, а ты слушай. Утром и бегите, пока не пришли за вами княжеские люди. Быть может, я же и приду. Приду, а тебя нет. Так, как меня. Был вот, а теперь уйду.
Конь Петрилы ржал за воротами, почуяв Дулебовых коней в конюшне, восьминник засуетился, согбенно направился к двери, не стал прощаться с Дулебом, не ждал благодарности. В самом деле - был и нет. Да был ли он вообще?
Дулеб разбудил Иваницу, рассказал ему о странном посещении, спросил, что он думает о такой неожиданности.
Иваница зевнул и почесал затылок.
- Вот уж! Что человек может сказать спросонок? Врёт Петрило!
- А ежели не врёт?
- Тогда правду говорит.
- Мыслю так: надобно нам собраться и ещё до утра выехать из Киева.
- Бежать? - спокойно спросил Иваница, и в голосе его Дулебу послышался упрёк.
- Что есть разум? Отступление от злого. В Киеве зло. Надобно отступить.
- Да не выпустят ведь!
- У меня княжеская золотая гривна, перед ней все ворота открываются.
- Открывались! Теперь по этой гривне тебя и схватят! Тот же Петрило и велел стеречь всюду, чтобы ты не ускользнул.
- Тогда зачем же он сказал мне?
- Не знаешь Петрилу? Вот так взял да и сказал. А там хоть трава не расти!
Дулеб всё же начал собираться. Самое ценное, что у него было, пергамены. Немного сушёных трав. Кой-какие драгоценности да оружие для обороны. У Иваницы - и того меньше. Ещё подумалось - брать ли коней или пешком отправляться. На конях они заметнее, сразу же бросится за ними погоня, не спрячешься, не затеряешься среди людей. Пеший же - подозрителен уже при выходе из Киева, ибо кто пеший, тот бедный, а бедному никогда нет доверия.
- Возьмём коней, - решил Дулеб, - а переберёмся через Днепр, двинемся дальше пешком: собьём со следа.
- Кто там за нами гнаться будет! - беззаботно сказал Иваница, которому не очень хотелось тратить ночь на сборы да бегство; куда бы охотней он снова зарылся в постель и досмотрел свои сны, в которых нет ни Петрилы, ни алчных бояр, ни княжеских головорезов, готовых броситься на человека хуже псов голодных.
Дулеб сложил своё имущество в кожаные сумы, вышел во двор, остановился на крыльце, посмотрел на тёмное небо. Снова нужно было куда-то бежать, странствовать, снова гнала его угроза и необходимость, как это уже бывало не раз и не дважды, так, будто суждено ему всю жизнь слоняться по свету, не находя нигде убежища. Когда-то отправился он в странствия добровольно. Любознательность не давала ему сидеть на месте, он нарушил обычай своего рода, не ждал к себе немощных, пошёл к ним сам, переходил от одного к другому, пока не очутился среди князей, и вот здесь любознательность уступила место сомнениям, затем наступили тревоги, а уж этим не видно ни конца ни краю.
Небо над Киевом висело хмурое, беззвёздное, притихшее, оно тоже ждало чего-то зловещего, тяжко дышалось под таким небом, город был словно бы накрыт им - казалось, всё должно здесь задохнуться ещё до утра. Дулебу захотелось бежать отсюда без промедления, он возвратился, чтобы позвать Иваницу, который замешкался просто недопустимо (не лёг ли он снова спать?), и вдруг заметил чуть ли не рядом с собой, внизу, у самой стены тёмную тихую фигуру.
- Кто там? - коротко спросил лекарь, без боязни, но всё же с надлежащей встревоженностью и неприязнью.
Фигура беззвучно шевельнулась и ответила приглушённо:
- Я.
- Немного, если учесть позднее время, - засмеялся Дулеб, ибо уже по этому "я" понял, что перед ним девушка.
Он шагнул вниз, резким движением взял девушку за подбородок, присмотрелся. Перед ним была Ойка. В белом козьем меху, босая, чем-то встревоженная. Белки её глаз посверкивали в темноте, она тяжело дышала то ли от недавнего бега, то ли от волнения.
- Ты, Ойка?
- Я.
- Что-то случилось?
- А ничего.
- Может, хочешь увидеть Иваницу?
- Тебя.
- Меня?
- Тебя. Ну, вас обоих.
- Могла бы прийти утром.
- Будет поздно.
- Ты что-нибудь знаешь?
- Всё знаю. Поведу вас с собой.
Ему вспомнился сон. Как звала она его: "Дулеб! Дулеб!" Всё сбывается. Но ведь это же был сон, а здесь вот рядом с ним - Ойка, слышно, как она учащённо дышит, видно, как поблескивают её глаза; стоит лишь протянуть руку - и прикоснёшься к ней. Дулеб почувствовал в своей руке шелковистость подбородка Ойки, за который держался так недолго, будто боялся чего-то, боялся самого себя. Забыл на миг об опасности: об угрозе, хмуром небе над Киевом и над своей судьбою. Им овладело бессмысленное желание рассказать ей о своём сне и ещё о чём-то, неизмеримо более важном. О чём же? Тогда совершенно неожиданно он сказал о другом:
- Тут был Петрило.
- А-а.
- Сказал, чтоб бежали.
Она не поверила:
- Петрило? Сказал?
- Ну да. Пришёл пешком, без коня. Конь его остался за воротами. Ржал на весь Киев. А Петрило сказал, что нас завтра должны заковать в железо и бросить в поруб.
- Петрило и должен вас брать, - сказала девушка.
- Тогда как же так? Зачем предупредил?
- Не моё дело. Спрячу вас от всех. И от Петрилы.
- А ежели Петрило - доверенный человек Долгорукого? Тогда нам его не следует бояться.
- Всё едино. Хочу тебя спрятать. Тебя и твоего товарища.
- Иваницу.
- Назывался бы иначе, всё равно бы спрятала. Потому как - твой товарищ. Пошли. Без коней. Ничего не нужно.
- Постой. Надо попрощаться с хозяевами.
Она смолчала. Стварника, видно, не боялась.
Дулеб разбудил Стварника, трижды поцеловался с ним по старому обычаю. Древодел не слишком и расспрашивал. Ойки он не заметил, а если и заметил, то не показал виду. Такое было время.
Иваница и в самом деле задремал, его пришлось будить заново. Не почувствовал даже присутствия Ойки. Когда же вышел за Дулебом за дверь, заметил девушку, остановился и уронил свой мешок на землю.
- Вот уж!
Прижал руки к щекам, постоял так какой-то миг, затем взял мешок, сумы Дулеба, хотел было идти впереди, но Ойка отстранила его, сурово сказав: