Решающий шаг

— Если забыл — напомни.

— По нашим сведениям — шестьдесят, семь человек.

— А сколько людей убито белыми и англичанами?

— Это к делу не относится... Что вы скажете насчет тедженских убийств? За что вы убивали людей, совершенно непричастных к большевизму — чиновников, врачей, учителей?

— Кто убивал в Теджене, уже выяснено: это дело рук Аллаяр-хана. Поэтому он и сбежал.

— Выходит, что вы ни в чем не повинны?

— Я ничего не совершил против правительства.

Среди тех, с кем по приказу Эзиза жестоко расправились его нукеры, были и люди, полезные белым и интервентам. Следователь поставил вопрос и о них:

— Кто убил Менгли-хана и его сыновей Баба-хана, Бакылы-хана?

— Думаю, что кто бы ни убил, не ошибся — это был царский пристав!

— Кто застрелил арчина Бабахана?

— Артык Бабалы. Он бежал к большевикам. Об этом я подавал рапорт в штаб.

Следователь пристально посмотрел на Эзиза через очки:

— Эзиз-хан, я знаю, что некоторые ваши мероприятия были полезны, и не собираюсь возводить на вас напрасных обвинений. Например, вы велели убить Карагез-ишана за его помощь большевикам — и хорошо сделали. Он не входит в этот список. Вы выжгли клеймо на лбу одного большевика. Хоть это и не допускается нашими законами —мы не обвиняем вас в этом. Может быть, все шестьдесят семь повинны в связях с большевиками? Если вы это докажете, мы снимем с вас обвинение в преднамеренных убийствах.

Эзиз опять закурил и, подумав, снова стал отрицать свою вину. Следователь перешел к другому вопросу.

— На совещании в штабе вы оскорбили главу правительства господина Фунтикова, насмехались над ним.

— Если этот Пынтик попытается зажать меня в лапы, я не только над ним, но и над всеми его министрами насмеюсь!

— Вот это прямой ответ!.. Вы хотели свергнуть нынешнее правительство?

— Что ты сказал?

— С большевиками имели связь?

— С большевиками?.. Вот уже два года воюю с ними...

— Это я знаю, а в последнее время?

— Моя конница стоит на фронте против большевиков.

— Это вам так кажется. Половина вашего отряда уже вернулась в Теджен. Дело не в этом, я о другом хочу знать: у вас были представители других государств?

— Кроме белых, у меня никого не было.

— Эзиз-хан, если признаетесь, — облегчите свою участь.

— Если я попал к вам в лапы, то должен клеветать на себя?

— Я найду человека, который подтвердит это.

— Того, чего не было, никто не может навязать мне.

Следователь сделал знак переводчику, тот отворил дверь в соседнюю комнату. Вошел Ходжаяз. Эзиз побледнел, его брови дрогнули. Чтобы овладеть собой, он опять схватился за трубку своего кальяна. Следователь спросил свидетеля:

— Ходжаяз, что вы знаете о связях Эзиз-хана с большевиками?

Глаза Ходжаяза плутовато забегали:

— Я, по несчастью, попал к Эзиз-хану. Когда пришел в Ак-Алан, то увидел там двух турецких офицеров. Эти офицеры побывали в Ташаузе и у Джунаид-хана. Они приехали к Эзиз-хану с письмом Кязим-бека...

— Ах ты, лживая свинья! — крикнул Эзиз, вскакивая со стула.

Переводчик встал между ними, взял Эзиза за плечи и вежливо усадил его. Эзиз, тяжело дыша, сверлил Ходжаяза ненавидящим взглядом.

— Эзиз-хан, — сделал замечание следователь, — закон не разрешает оскорблять свидетеля.

— А закон разрешает подкупленным негодяям клеветать на честных людей?

— Правда ли то, что показал свидетель Ходжаяз?

— Такая же прямая, как серп.

— Так вы отрицаете свою связь с Кязим-беком?

— Я знать его не знаю!

Следователь велел увести Ходжаяза и перешел к следующему пункту обвинений: — Эзиз-хан, каковы ваши отношения с Афганистаном?

— Ни для кого не тайна, что я скрывался в Афганистане, когда бежал от царского правительства.

— Это нам известно. Меня интересуют ваши политические связи с Афганистаном в последнее время. Может быть, к вам приезжал кто-нибудь из афганцев?

— Нет.

— Абдыкерим-хана вы знаете?

Эзиза точно окатили холодной водой. Не зная, что ответить на вопрос следователя, он снова принялся раскуривать кальян. Следователь повторил свой вопрос:

— Может быть, Абдыкерим-хан ваш близкий друг?

— Он мой кровный враг! — неожиданно для самого себя выпалил Эзиз.

— Когда же он стал вашим врагом? Нам известно, что вы с ним были в очень хороших отношениях.

Эзиз пожалел о необдуманно сказанном слове и теперь размышлял, как увильнуть в сторону. Но следователь не давал ему времени:

— У вас был недавно афганский офицер. О чем вы беседовали с ним?

— С афганским офицером я ни о чем не говорил. Может быть, ты его называешь Абдыкерим-ханом? Я поймал его вместе со всем его отрядом и передал вам.

— Ну, положим, не вы поймали его, но это не важно... Скажите, что это было за письмо, которое вы дали Абдыкерим-хану для Джунаид-хана?

— Никакого письма я ему не давал. Следователь вынул из папки листок бумаги, исписанный рукой Мадыр-Ишана, и показал его Эзизу:

— Кто писал это?

Эзиз взглянул на листок. Это была точная копия его письма Джунаид-хану, он узнал свою вкривь и вкось выведенную подпись: «Эзиз Чапык». Все же он отказался признать это письмо своим.

— Я неграмотный.

По распоряжению следователя переводчик прочитал письмо вслух.

— Ваше письмо?

— Нет. Это письмо написано негодяем, подобным Ходжаязу, чтобы очернить меня.

— Итак, вы отказываетесь признать, что имели политические связи с Афганистаном через Абдыкерим-хана и хотели воевать против англичан на стороне Амануллы-хана?

— Так.

Следователь вызвал начальника караула и приказал привести арестанта из третьей камеры.

Эзиз-хан спокойно курил кальян, когда открылась дверь и в комнату в сопровождении конвойных с обнаженными шашками вошел... Абдыкерим-хан в арестантской одежде. Увидев Эзиза, он воскликнул:

— А, Эзиз-хан! Здравствуй!

Следователь предупредил его:

— Арестованный Абдыкерим-хан! Без моего разрешения вы не имеете права говорить... Скажите, сколько раз, где и когда вы встречались с Эзизом-ханом?

Абдыкерим-хан бросил на Эзиза страдальческий взгляд и ответил упавшим голосом:

— Первый раз осенью семнадцатого года, в Теджене, во второй раз — неделю назад, в Ак-Алане.

— О чем вы говорили?

Эзиз яростно выкрикнул:

— Абдыкерим-хан!..

Следователь остановил Эзиза. Абдыкерим-хан с покаянным видом сказал:

— Эзиз-хан! Умен игрок, который понимает, что проиграл. Нет пользы скрывать то, что уже известно! — Потом он обратился к следователю: — Господин следователь, мы говорили о том, чтобы, заручившись поддержкой Турции и Афганистана, поднять Туркмению, Хиву и Бухару на войну против англичан. А письмо Эзиз-хана Джунаид-хану, в котором он сам заявляет об этом, было взято у меня при аресте.

— Врешь! — не в силах сдерживаться больше, прервал его Эзиз. — Да, я не сошелся с белыми и особенно с Ораз-Сердаром. Но генерала Молла Эссена и капитана Тиг Джонса я всегда считал своими друзьями. Если я еще жив, так этим обязан только им. А если умру, эту благодарность к ним унесу в могилу. Я уверен, что генерал Молла Эссен не позволит меня опозорить. Завтра капитан Тиг Джонс развеет в прах все ваши гнилые обвинения, а Эзиз-хану даст еще больше силы!

Следователь снова обратился к Абдыкерим-хану:

— Что вы можете еще показать по делу Эзиз-хана?

— Эзиз-хан — мой друг, — ответил Абдыкерим-хан. — Но я, как государственный деятель, не имею права говорить неправду. По-моему, мысли у Эзиз-хана — что весенний ветер, веют то в одну, то в другую сторону. Если утром он договорился присоединить Закаспийскую область к Афганистану, то к вечеру, когда меня арестовали и привезли в Ак-Алан, как это мне точно известно, уже продал Закаспий турецким офицерам...

Подобно раненому кабану с налитыми кровью глазами, Эзиз огляделся вокруг себя, и не найдя ничего более подходящего, схватил за горлышко свой кальян.

— Ах ты, шпион проклятый! — бешено рявкнул он и бросил кальян в Абдыкерим-хана.