Ростов Великий (СИ)

— Милая маменька, сколько же тебе довелось горя изведать! Я теперь тебя еще больше буду любить.

Арина Григорьевна, обрадованная словами дочери, нежно провела рукой по пышной русой косе Любавы и участливо молвила:

— Спасибо тебе, доченька. Теперь ты всё ведаешь… Одно хочу сказать: не кичись своим боярским происхождением, оставайся для всех крестьянской дочкой, ибо живем мы среди простых и добрых людей, кои не только нас приютили, но и отнеслись к нам, как к родным людям. Всегда это помни и чти сосельников.

— Да я всех чтила, и буду чтить, маменька. И кичиться, не намерена. Не ведала я боярской жизни, и ведать не хочу. Мне и здесь любо. Ничего нет краше нашей деревни Нежданки. Ведь так, маменька?

— Так, доченька, так, — утирая слезы, согласно молвила Арина Григорьевна.

Любава росла пытливой и любознательной. В девять лет мать научила ее читать азбуку. Рисовала тонким прутиком по снегу буквицы и произносила:

— Так выглядит первая буква азбуки «Аз», а вот так — «Буки». Запоминай и сама рисуй.

Любава быстро всё схватывала. В тот же день она с важным видом расхаживала по избе и громко, протяжно произносила:

— «Аз», «Буки», «Веди», «Глаголь». «Добро»…

Еще через три дня Любава принялась складывать буквы в слова, а через неделю — в целые предложения, кои она наловчилась выцарапывать острием ножа на бересте.

Арина Григорьевна диву дивилась:

— Толковая ты у меня, доченька. Жаль, в Нежданке ни одной книги нет, но я по памяти буду тебе о богослужебных книгах рассказывать, а ты запоминай. Мне в детстве многому пришлось поучиться. А память у меня, слава Богу, хорошая.

Мало-помалу, но стала Любава грамотной…

И вот через четыре года, когда они вдвоем остались на всю Нежданку, дочь пропала. Арина Григорьевна не находила себе места, то и дело выбегала на крыльцо избы, прислушивалась (иногда дочка напевала какую-нибудь песню), но всё было тихо. Через час Арина Григорьевна обошла всю деревушку, а затем прошлась по лыжному следу, кой углублялся в дремучий лес, и вновь вернулась домой.

Миновал еще час. Мать и вовсе забеспокоилась. Упала перед божницей на колени, истово закрестилась:

— Господи, Исусе [246] Христе, сыне Божий, спаси, сохрани и помилуй рабу грешную Любаву!..

Дочь свою Арина Григорьевна считала грешной, ибо была она не крещеной. Откуда в Нежданке попу взяться? А привести духовного пастыря из дальнего села, из коего бежали мужики-страдники, было опасно: не каждый батюшка мог умолчать о беглых людях. Вот и ходила Любава, сама того не ведая, в немалом грехе.

Арина Григорьевна извелась: близится полдень, а дочь как в воду канула. Ну, куда, куда же она запропастилась?! Ходить юной девушке по зимнему лесу боязно. Правда, звери (вот уж диковинно!) пока не нападали на Любаву. Была она, как заговоренная. Но всё до поры-времени.

И вновь мать принималась за горячую молитву. Без дочери ей в Нежданке не жить. Одной, в такой глухомани, ни с полем, ни с огородом, ни со скотиной не управиться. Вдвоем-то едва сил хватает. Волей-неволей придется к Фетинье в скит идти… А вот и не придется: дорогу к отшельнице лишь одна Любава ведает. Что же тогда делать, Господи?!

«Да что же это я? — опамятовалась Арина Григорьвна. — Жива моя дочка, всенепременно жива! Никакого лиха с ней не приключится. Загулялась где-нибудь. День-то вон какой погожий. Доченька любит в такой день по лесу бродить».

Успокаивала себя Арина Григорьевна, но тревогу из сердца не выбросишь, и чем дольше не появлялась Любава, тем всё острее охватывало ее беспокойство. И, наконец, она не выдержала. Оделась потеплее, закинула за плечи тугой лук с колчаном и стала на лыжи, ибо ни снежной пороши, ни метели не было, и широкий лыжный след был отчетливо виден. Но не прошла Арина Григорьевна и десяти саженей, как встречу — Любава.

— Господи, да куда ж ты запропала, доченька?!

Любаву же, после встречи с боярином Нежданом Корзуном, охватило какое-то непонятное досель волнение. Какой он нарядный и красивый, какой большой и статный; голос благожелательный и задушевный, улыбка добродушная, а вот глаза с грустинкой.

Впервые Любава повстречалась в лесу с незнакомым человеком. Вначале слегка испугалась, натянула тетиву с острой стрелой, но когда незнакомец ступил ближе и заговорил, страх ее улетучился. Любава успокоилась: внезапно появившийся мужчина вызывал доверие. Так вот он какой, боярин, и вовсе не пузастый и не злой, как рассказывали о боярах сосельники. Этот же — пригожий и, кажись, с сердцем добрым. Такие люди злыми не бывают.

Когда Любава повернула вспять к Нежданке, то как-то само собой сорвалась с ее вишневых губ жизнерадостная, упоительная песня. Она пела, улыбалась, чему-то ликовала, и совсем забылась. Никогда она еще так далеко не уходила от родимой Нежданки, а когда, наконец, вспомнила про свой дом, то даже перепугалась. Пресвятая Богородица, что же маменька скажет! Она, поди, уж, отчаялась ее ждать.

— Прости меня, ради Христа, маменька. Так загулялась, что и про времечко забыла.

— Да разве можно так загуливаться, доченька? Я уж и не знала, на что и подумать. А вдруг медведь-шатун повстречался?

— Не медведь, — улыбнулась Любава, — а боярин Неждан Иванович Корзун.

— Боярин?.. В лесу? — изумилась Арина Григорьевна. — А ну-ка рассказывай.

И Любава всё выложила, лишь одно утаила, что сама, не зная почему, показала рукой боярину — в какой стороне находится Нежданка. Об этом маменьке говорить нельзя: осерчает. Ни один человек не должен ведать о деревушке с беглыми людьми. Да и боярин Корзун про Нежданку забудет, и ее, Любаву, не вспомнит.

Глава 8

БОЯРИН КОРЗУН

Нет, не забыл Корзун нежданную встречу в лесу. Выглядела она диковинной. Надумал немного размяться по бору и вдруг наткнулся на юную девушку. Всё получилось как в доброй русской сказке. Расскажи кому — не поверят. Неждан Иванович и не рассказывал. Зачем? Чудишь, мол, боярин, погрезилось, наваждение нашло.

Но «наваждение» не исчезало, а всё больше напоминало о себе. Ну, разве можно забыть лесную красавицу с чистым, открытым лицом и нежным голосом?! А чего стоит ее имя? Такое близкое и самое родное. «Любавушка, — так он постоянно называл свою любимую жену, ушедшую в мир иной в расцвете своих лет. — Любавушка… Милая, во всем желанная супруга».

И вот, то ли судьба толкнула, то ли это был божий промысел, но он, Неждан, вновь повстречался с Любавой, коя во многом напоминала его молодую жену. И чем больше он вспоминал эту девушку, тем всё острее ему хотелось с ней встретиться.

Но Корзуна одолевали неотложные дела. Пока княгиня Мария вела длительные переговоры с великим князем Андреем Ярославичем, Неждан Иванович тоже зря времени не терял. Он встречался с влиятельными боярами и в непринужденных беседах наводил их на мысль, что борьбу с татарами начинать рано. Княжьи мужи вступали в разговор настороженно (это на пирах хмельные языки развязываются), а когда изведали, что Андрей Ярославич благосклонно отнесся к мирным предложениям ростовской княгини, заметно осмелели:

— Нам, боярам, война с нехристями не нужна. Мы давно говорим великому князю: умерь пыл, пошто нам новое разорение? Но князь на своем стоит. Слава Богу, хоть Мария его утихомирила. Мудра ростовская княгиня, зело мудра!

По приезду в Ростов Мария не успокоилась. И двух дней не прошло, как она пригласила к себе Корзуна и молвила:

— Ты уж прости меня, Неждан Иванович. Надо вновь тебе собираться в дорогу.

— Я готов, княгиня… В Орду?

— Орда пока подождет, есть более не мешкотное дело. Галич!

— К Даниилу Романовичу?

— К Даниилу, боярин. Андрей Ярославич видит своим главным военным союзником князя Галицкого. Надо разрушить их союз против Орды. Сделай всё возможное и невозможное, Неждан Иванович, дабы Даниил Галицкий не двинул свою дружину на татар. Убеждать ты умеешь. Андрей Ярославич хоть и пообещал мне замириться с ордынцами, но человек он непредсказуемый, всё может случиться. Но если Даниил Романович твердо встанет на нашу сторону, то без его поддержки великий князь едва ли поднимется на татар. При разговоре в Галиче используй итоги поездки к хану Сартаку. Ныне он искренне благоволит Руси. Это — добрый знак. При благополучном исходе Русь и без войны с басурманами сможет скинуть с себя татарское бремя. Так что с Богом, Неждан Иванович! Да… Спроси дозволения на поездку Бориса Васильковича. Я с ним уже толковала, но он серчает, когда что-то делается без его ведома. Удельный князь! И последнее, Неждан Иванович. Дорога зело дальняя и опасная. Зима — не лето. Застанут тебя и бешеные метели и лютые морозы и, не дай Бог, лихие люди. Вновь, как и ездил к ордынцам, отбери самых выносливых и надежных дружинников. Пожалуй, и Лазутка твой опять сгодится. Кстати, как у него дела?