Пушкин

общество. А "Арзамас"? У него уже была арзамасская кличка: Сверчок - нашли в балладе Жуковского, применили к нему - и дело: он, как сверчок, никому спать не давал. Нет, не пойдет его служба. Каждодневно, кроме воскресных и праздничных дней, будет он ходить в службу? Ничуть не бывало. Нет, они не кончили лицея. Кончались лекции, кончалось царскосельское время, пробуждения на заре, блуждания с неотвязчивым стихом весь день, кончалось это все, а лицей не кончался. Не мог кончаться. Семья? Семьи не было. Отец жил воображаемой жизнью. Мать была скора, загоралась и гасла без причин. Была Арина. Была Арина, и был лицей. Не кончался. Вот и все. Такова была жизнь. И ничто не прибывало. Кто был у него в лицее? Был Пущин, Дельвиг, был Кюхля - брат родной по музе, по судьбам. Считать ли? Много их было - это была его истинная родня, кровная. Уж, конечно, не начальство их роднило, не Энгельгардт. Директором был для него все тот же Малиновский. Таков он был. Так и осталось Царское Село родиной, отечеством прежде всего. Мыслитель скажет: но откуда же это братство, почему Царское Село отечество? Потому что они каждый день в один час вставали, ели одно и то же, по одному месту гуляли, у одних профессоров учились? Отсюда эта сумасшедшая близость на всю жизнь? И мыслитель покачает головой. Он покачает головой и будет неправ: во-первых, не всем давали обед. Шалунам его вовсе не давали. А затем - жизнь привычная. Привычка к существованию такова и есть. Нужно единство, и кто его создает - не забывается. Энгельгардт его не создал, как бы ему этого ни хотелось. Сначала был Малиновский, потом отсутствие директора, и только к концу Энгельгардт. Кто же? - спросит строгий мыслитель, уж не Пушкин ли, который половину лицейских не помнил? Уж не Яковлев ли, Яковлев - Двести Нумеров, который изображал двести фигур, начиная с бутошника? Да. Пушкин и Миша Яковлев. Они всех своих помнили. Считать ли? Был Горчаков - с памятью, непонятной для него самого. Потом эта память прогремела по всем дипломатам мира. А с Пушкиным он встретился раз на большой дороге. Их земли были близки. Встретились и братски, по-лицейски обнялись. Таков был лицей. Нет, директор Энгельгардт не совсем понимал его. Совсем его не понимал даже. А кто понимал? Миша Яковлев - Двести Нумеров. Таково было его звание - он изображал двести персон, знакомых и встречных, бутошника и Пушкина. А потом они выбрали его лицейским старостой. Да здравствует лицей! Где бы ни были, куда бы их судьба ни заносила. Кюхельбекер десять лет сидел в крепости, в одиночном заключении. И каждый год справлял священный день лицея. 19 октября - первый день лицея.

30

В другую же ночь он был у Авдотьи. С удивлением убедился он, что всего новее была ее старорусская краса, всего страннее - ее старорусские чудачества. Ведь Авдотьею назвала она впервой себя сама. Никто бы и не подумал себя так называть. Ее звали бы Эвдокси, а старые - Евдокией, а она звалась теперь Авдотьей. Цыганка сказала ей, что умрет она ночью во сне. Назавтра же днем отказали