Генерал Ермолов

ин миг возвели батареи и жестокой пальбой удержали наступление французов. Появившись на батарее, Коновницын шутил под огнем, подбадривая пушкарей:

– Жарко у вас!

– Греемся около неприятеля! – отвечали ему.

И действительно, было жарко! Русские, говоря языком старых преданий, парились в банях кровавых железными вениками.

Овладев флешами впереди Семеновского, Наполеон приказал Мюрату с кавалерийскими корпусами Нансути и Латур-Мобура обойти левое крыло русских, отрезать от войск, стоявших на старой Смоленской дороге, и тем утвердить за собой победу. К левому флангу дивизии Коновницына примыкали полки лейб-гвардии Измайловский и Литовский, мужественно стоявшие в дыму сражения. Вдруг, как воздушное явление, засветилась вдали медная стена; она неслась неудержимо с грохотом и быстротою бури. Саксонские кирасиры под начальством генерала Талемана промчались и бросились на правое крыло измайловцев.

Полки построились в каре и, подпустив кирасир на ближайший выстрел, открыли густой огонь. Латы, не придавая мужества врагу, были слабой защитой. Враги показали тыл. Конные гренадеры покусились исправить неудачу кирасир, но, принятые тем же образом, были опрокинуты. Третья атака была столь же безуспешна, как и первые две. Если бы в русских рядах хотя бы на самое короткое время водворился беспорядок или солдаты оробели, сражение было бы проиграно. Громады неприятельской конницы только и ждали момента, чтобы обрушиться на них всей своей тяжестью. В промежутках между атаками ядра и картечь сыпались на гвардейские полки, почитавшие нападения кавалерии, хоть на время избавлявшие их от пушечных выстрелов, сущим отдыхом.

Сила русских войск, при всем их мужестве, начинала истощаться. Это ослабление не укрылось от Наполеона. В подкрепление кавалерийских атак Мюрата он отправил молодую гвардию. Назначенная решить участь великой битвы, гвардия тронулась, но едва прошла небольшое расстояние, как Наполеон заметил на своем левом крыле появление русской конницы и отступление колонн вице-короля Евгения, беготню и тревогу в обозах и в тылу армии. Это появились кавалеристы Уварова и еще далее и правее их – казаки Платова.

Вблизи обозов, где соединены были экипажи главной квартиры Наполеона, канцелярия министров, письменные дела штабов, подвижные госпитали, артиллерийские парки, пекарни и запасы разного рода, равнина вдруг запестрела донцами. Они начали по-своему делать круги и щеголять разными проделками. Французские пикеты дрогнули и побежали. Казаки сели им на плечи. Напрасно отмахивались французы и немцы длинными палашами и шпорили тяжелых коней своих. Донцы, припав к седлу, на сухопарых лошадках мчались стрелами, кружили, подлетали и жалили дротиками, как сердитые осы. Сам вице-король Евгений вынужден был искать спасения от русских кавалеристов в одном из пехотных каре.

Наполеон повелел гвардии остановиться и понесся вперед, желая лично удостовериться, какие силы Кутузов отрядил для обхода и нападения. Драгоценное время было выиграно, центр укреплен корпусами