Кувыр-коллегия (СИ)

Улрих соскочил с коня, и они обменялись с Демидовым рукопожатием. На Улрихе был простой мундир зеленого сукна, высокие сапоги, офицерская треуголка. Рихард не любил роскоши в одежде.

— Капитан горного ведомства Рихард Улрих. Вот предписание об инспекции заводов частновладельческих от генерал-берг-директора Георга фон Штемберга.

Предмисание перешло в руки Демидова.

— Прошу в мой дом, господин капитан. Вы устали с дороги.

— Вы правы, сударь. Просто с ног валюсь. И страшно хотел бы поспать.

— Все уже готово. Выспитесь до полудня, а затем делами нашими займемся. Никуда они не уйдут от нас.

Когда Улрих и его слуга ушли в отведенные для них покои, Демидов спросил Шарова:

— Про что в дороге говорили? Чай не один час вместе ехали.

— Долго ехали, Никита Никитыч. И про разное болтали. Но все более по пустякам. Немчура богатству края нашего дивился. И просторам здешним.

— А про месторождения серебра ничего не спрашивал?

— Нет. Хотя про места рудные говорил. Приметы барин этот хорошо разумеет. Быть бы ему знатным рудознатцем.

— Вот потому и боюсь я сего офицера, Шаров. Много он знает в деле рудном. Большой знаток. Не спроста его сюда прислали. Раскопали наши с тобой делишки. Ох, чую что раскопали.

— Но барин баил мне, что не токмо на наш заводишко он приехал. Но и седей наших.

— Э нет, Шаров. К нам он в Невьянск притащился из Петербурга. Прознали они про серебро. Сколько за все время рублевиков отчеканено?

— Почти 200 тысяч, Никита Никитыч. Да и сейчас работа кипит.

— Как? — глаза у хозяина на лоб полезли. — Как это кипит? Кто приказал?

— Да ты, батюшка не приказывал работу в башне останавливать. Вот мастерки робят рублики. Да и чего станется то? Не полезет же он в башню. Там в подвалах склады для меди брусковой числятся. Что он её пересчитывать станет?

— Дурак! Этот офицерик от самого фон Штемберга прибыл. Чуешь? Мне не даром про то донесли. От Штемберга. А он генерал-берг-директор. Пустяками заниматься не станет. Про серебро пронюхал и ищейку выслал к нам.

— Дак он всего то со слугой приехал и если что, то мы….

— Дурак еще раз! Ты хоть знаешь, что будет, если кляуза на нас до царицы дойдет? Тогда Ушаков, начальник канцелярии тайной копать начнет. И закопает и тебя и меня.

— Все они подарки любят, Никита Никитыч. Все купить можно. И Ушаков тот не хуже иных прочих. Да и Акинфий Никитыч в Петербурге за нас похлопочет.

— Можно купить многое. Но не по всякому делу, Шаров. Не то меня пугает, что мы рубли чеканили. А то, что цесаревне Елизавете Петровне* (*Цесаревна Елизавета Петровна — дочь Петра I и будущая императрица в 1740–1760 годах) из тех рублей мы подарки делали. Почти пятьдесят тысяч на неё ушло. А императрица цесаревну терпеть не может. Опасается царица, что цесаревна престол у неё отнять желает. А ежели братца Акинфия к изменному делу привяжут, то ничто не поможет. Тогда и нам всем конец. Потому надобно чтобы никаких доказательств Улрих здесь не нашел. Понял ли?

— А как же…

— Я сказал, чтобы ничего не нашел, Шаров. Он пока спит, ибо устал с дороги. Он не то, что ты, и к таким переездам не привык. И пусть до того как он проснется у нас беда случиться. Плотину пусть прорвет.

— Но тогда все подвалы башни затопит, хозяин. А там серебра сколь пудов. И рубли готовые, только отчеканенные.

— Да и хрен с ними с серебром и с рублями. Мне подвал надобен затопленный. Ибо если он водой наполниться, то его за год не вычерпать! Иди и делай. И сам подохни, а приказ мой исполни!

— Исполню, хозяин….

Шаров никого с собой в башню не взял. Нечего слугам знать про это дело. Мог Степан Романович и сам все обладить. Да и выгоду он свою в этом деле уже видел.

"Демид со страху и серебра не пожалел. Ну и ладно. Слитки все одно пропадут, но вот рублики в корзине начеканенные имеются. Тем то по что пропадать?"

Толстый мужик по кличке Рябой пропустил его в подвалы башни Невьянской и запер двери накрепко.

— Все тихо? — спросил Шаров.

— Тихо. А чего им сделается? Робят мастерки.

— Хорошо. А как плотина у тебя?

— А чего плотина? Крепкая. Сдюжит в рази чего.

— А надобно, Рябой, дабы не сдюжила.

— Как так? — не понял мужик.

— А так! Надобно дабы плотину в час ближайший прорвало! Разумеешь меня?

— Дак тама люди и инструмент. И серебришко…

— Хайло закрой, Рябой. В остатний раз тебе говорю. Плотину прорвать должно! Уразумел ли меня? Вы полнишь — 100 рублев от хозяина. Не выполнишь самого сгноим в узилище.

— Понял, Стяпан Романыч. Все уразумел.

— Я только зайду туда на минуту. А затем делай свое дело.

Шаров вошел в жаркое и душное помещение, где работали прикованные к стенам железными цепями люди. Это были те, кто рубли Демидову из серебра найденного чеканил.

— Эй, Захар! Захар!

— Чего? — отозвался старый седой как лунь мастерко, что был здесь за старшего.

— Сколь рублевиков ты от третьего отчеканил?

— Да вот в корзине пять сот будет. Все считаны.

— Давай сюда корзину-то.

— Дак она не полна ишо. На кой она те?

— Давай говорю! — прикрикнул Шаров. — Чего пасть разинул? Приказ хозяина нашего. Я что ли просто так сюда пришел?

— Такого не бывало, — с тревогой проговорил Захар, и его цепи жалобно звякнули.

— Хозяину виднее. А вы работу продолжайте. И за то я вам, коли много сробите, завтрева винца поднесу.

Старший приказчик взял тяжелую корзину и закинул себе на спину.

"Своя ноша не тянет".

Двери за Шаровым закрылись и мастера переглянулись в тревоге. Все почувствовали опасность.

— Кажись все, — проговорил Захар.

— Чего все-то? — спросили его.

— Не жить нам более братчики! Задумал погубить души наши Демид.

— Дак серебро здеся! Как губить, ежели мы рублевики чеканим?

— А для чего в цепях сидим? — вскричал Захар. — Что поведать про то не могли никому. Вот и спрятал нас Демид в этой подземной яме до веку.

— Дак он работать далее велел и винца сулил.

— Винца те черти на том свете поднесут в сковороде горячей.

— Да не могет быть того, Захар. Серебро то здеся!

— Да что ему серебро? Демуду на сие начхать. Али мало добра у него припрятано в слитках? С чего тогда Шаров корзину забрал? Ведь не полна она ишо.

— И то верно.

— Спаси Христос!

Все вокруг замолкли. Нужно было примириться с богом. Иного времени для сего могло у работных людей более не быть….

Шаров с корзиной вышел из башни отправился в свой дом прятать серебро. Сегодня в его руки попало целое состояние. А Рябой, перекрестясь, отодвинул заслонку. Вода стала наполнять подвалы. И ничего офицеру Улриху уже доказать будет невозможно……

Год 1735, декабрь, 1 дня. Санкт-Петербург. В доме у Густава Бирена, брата фаворита, и шефа лейб-гвардии полка Измайловского. Густав Бирен и Акинфий Демидов.

Акинфий Никитич Демидов прибыл в столицу империи, и уже много чего до 1 декабря там сделать сумел. Он решил для себя покровителя высокопоставленного сыскать. Ему советовали Остермана, Левенвольде, Волынского. Но он к сим господам ездить не стал, а поехал в дом, где жительство имел Густав Бирен, брат фаворита Анны Ивановны.

Много подарков он младшему Бирену перетаскал: и серебра, и соболей. и тканей, и оружия. А Гутсав за то решил представить его своему брату.

— Сегодня Эрнест вас примет, Демидов. И мы с ним все дело решим.

— Но мне донесли, что государев офицер Улрих уже на Москве и свои следствия заканчивает.

— Да кто такой этот Улрих? Капитан по горному ведомству. Я же шеф лейб-гвардии Измайловского полка. А брат мой обер-камергер! С нами не пропадете, Демидов.

— Но дело больно громкое раздуть могут, ваша светлость.

— Дело то далее берг-департамента пока не пошло, Демидов. А Берг-коллегией у нас заправляет фон Штемберг. А он человек Либмана. А Либман человек моего брата. Вот ежели Либман был бы человеком Остермана, тогда вам стоило бы беспокоиться. Так что все будет хорошо, Демидов. А вы и вправду рубли у себя чеканили?