Тайна соборной горы (СИ)

… В том же сорок седьмом году решили местные власти создать свою машино-тракторную станцию и по предложению чьего-то  явно недалёкого ума, разместили её в монастыре. В церквах сделали ремонтные мастерские, в чистые пруды с карасями пустили грязные технические отходы, живописные фрески на стенах храмов ободрали вместе со штукатуркой, разобрали древнюю монастырскую ограду, хотя из десятка кирпичей едва ли один отделялся целым. Что и говорить – крепко умели строить наши деды!

Через несколько лет построили всё же на окраине села /вот сразу бы так!/  новые помещения  для Машино-тракторной станции, но как раз в это время  вышел указ о ликвидации по всей стране таких станций. С тех пор обезображенные остатки древнего монастыря с немым укором смотрели на село с высокого берега.

 Дожди, снега и ветры разрушали то, что не успели разрушить люди, забывшие своё прошлое. Висела даже когда-то на стене одного из храмов аккуратная табличка, вещавшая  о том, что этот памятник  архитектуры «охраняется государством», но злой насмешкой звучали те слова, кому-то стало стыдно и табличку сняли : нечего было охранять… В наши дни, слава Богу, монастырь возрождается  и слово Божие  вновь звучит в его стенах….

В середине семидесятых годов прошлого века пронёсся слух, что рядом с нашим селом  намечено строить атомную электростанцию. Сначала никто не хотел верить в это: разве мало глухих мест на Севере России. Но всё оказалось правдой.Вскоре пришли строители и вот уже нет красавца соснового бора – свели его под корень. Больно и обидно было видеть такое. Не стало и соседней деревни Коцыно, как нет многого, в чём была красота наших боровских мест. Будто злой ворог прошёл по моей родной земле,всё разрушая и никого не спрашивая. Да и разрушать-то, вроде, уже нечего. Правда, может быть уничтожена та часть села по берегу Тёбзы, что окажется на границе санитарной зоны станции, если её, конечно, построят.

…Всё началось с электростанции. Ею и заканчивается история древнего села. Вокруг него исчезают с лица земли деревни, а вместе с ними  уходят названия ручьёв и полян, перелесков и луговин, холмов и озёр – всё, что жило с людьми  почти тысячу лет. Остаются эти названия разве что только в памяти стариков. Но надолго ли? Сыновья наши и внуки знать их, наверное, не будут. Разве это справедливо?

Но я недам им исчезнуть. Я соберу их и передам своему сыну как фамильную ценность, как реликвию нашего крестьянского рода. Пусть хранит. А ещё я напишу о них, чтобы и все другие люди знали…

Вот они – малые названия родных мест в нашем селе и его округе: Слобода, Заручей, Остров, Верхний Конец, Большой Мост, Старка/старая река/, Сарычи, Турлыки, Полутово, Нижний Конец, Елово, Берёзово, Шабала, Бор, Коцынский Ручей, Грачевник, Попова Пропасть, Крутые Берега, Пашма, Письма, Колотовка, Аносовка, Большой Омут, Круговик, Зеленцыно, Антоновец, Лопата, Корнево, Лынгирь, Вёковская дорога, Мутина поляна, Ильинское озеро, Митинская дорога, Панюшино, Фёдорково, Старая мельница, Балуиха, Рахманиха, Коцыно, Гонобольник, Иваньково, Власово, Шульгино, Конищево, Холм, Глинки, Камешки…

Вот и написал… Пусть живут среди добрых людей. Пусть живут.

Красная  красота

Онажды, зайдя в комиссионный магазин, я увидел среди прочих предметов, выставленных для продажи, висящие на крючках свадебные фаты невест, и был удивлен этим. Мое удивление заметила молоденькая продавщица.

— А чему вы удивляетесь? — спокойно и даже равнодушно сказала она и посмотрела на меня, как на человека, явившегося невесть откуда. — Нам давно уже фаты сдают. И чего в этом такого?

Я не разделил с милой продавщицей и будущей чьей-то невестой ее спокойствия и, поясняя свое удивление, поведал ей вот о чем…

…Издавна на Руси девушки носили на голове ленту – символ девичьей свободы или "волюшки вольной", как говорили в старину. Называлась она "красная крáсота". Замужеством "воля вольная" для девушки кончалась и прощание с нею, всегда трогательное, полное светлой печали, постепенно превратилось в обряд, вернее, оно стало частью нашего национального свадебного обряда. Это было одновременно и расставание с "красной крáсотой", ставшей теперь предметом наряда одной только невесты. Ленту расшивали золотыми нитями или делали из парчи. Она считалась семейной реликвией и переходила по наследству из поколения в поколение.

"Красную крáсоту" невеста начинала носить за несколько дней до венчания, а утром в день свадьбы или накануне в дом к ней приходили подружки и будили ее причетами. Невеста им отвечала:

Вам спасибо, мои подруженьки,

Разбудили да молодешеньку,

И не забыли красну девушку.

Где-то ты есть, сестрица милая,

Потрудись, моя подруженька,

Подвяжи мне красну крáсоту,

Мне девичью волю вольную.

Мине надо, красной девице,

Расставаться с красной крáсотой.

Находитесь, резвы ноженьки.

Намашитесь, белы рученьки,

Накрасуйся, красна крáсота…

Младшая сестра невесты с причетом же повязывала ей ленту. Все девушки пели песни и причитали, после чего наступала минута прощания "с красной крáсотой". Невеста вставала и начинала примерять ее подружкам, говоря при этом:

…Моя подружка да и кумушка,

Моя молодая ровесница.

Подойди, моя голубушка,

Ко мне да молодешеньке.

Ты возьми, моя голубушка,

Девичью крáсоту.

Ты носи, моя голубушка,

По средам носи, по пятницам,

По Христовым воскресеньицам…

Мне недолго да красоватися

Во девичьей красной крáсоте

Во девичьей воле вольной.

Я надену да красну крáсоту,

Что девичью да волю вольную

На свою миленькую да подруженьку.

Как надену я да красну крáсоту

Да на миленькую на сестрицу…

С этими словами невеста повязывала "красную крáсоту" своей младшей сестре, а если ее не было, то самой близкой своей подружке…

…Так было еще в начале нынешнего века в древнерусской земле Белозерья, где этот обряд тогда же записали братья Соколовы.

Значит, он не исчез вовсе. Его просто забыли. Вот я и подумал: а разве нынешний символ девичества – свадебную фату невесты – обязательно нести в комиссионный магазин? Разве нельзя ее хранить в семье, как фамильную реликвию и передавать по женской линии из поколения в поколение? Надо только вспомнить, что когда-то так и было.

"То не лебеди летят…"

Слова эти из хорошей и доброй песни о вологодских кружевах и кружевницах, которую поют в наше время на вологодской стороне.

"То не лебеди летят над берегом,

Не снежинки водят хоровод,

То меж пальцев вьется нитка белая,

То девчонка кружева плетет..."

Многих поэтов и художников побудила к творчеству красота вологодских кружев, потому что сами они как хорошая песня о красоте человеческой души, о вечном ее стремлении к красоте...

... Когда я однажды утром впервые вошел в здание вологодского кружевного объединения "Снежинка", то сразу же остановился в изумлении: коридор был заполнен каким-то легким переливчатым звоном. Коклюшки! Так звенят коклюшки, догадался я, остановившись у одной из дверей. И показалось мне, будто стою я на берегу лесного весеннего ручейка, а светлая и прозрачная вода его, освободившись от льдинок и снега,  скатывается веселей струйкой, звеня и переливаясь, в вырытый ею же бочажок. Такое ощущение не покидало меня весь тот день. А он был особенный в "Снежинке". В такие дни принимают здесь от кружевниц-надомниц Вологды заказанные им изделия.

Я заметил, что почти все мастерицы-надомницы пенсионного возраста, но они надежда и опора "Снежинки", а значит и всего этого редкого ремесла. Всем необходимым для кружевоплетения их снабжают в достатке:  сколками, нитками, булавками. А работают они разное кружево.  Одни мерное, а другие плетут штучные изделия: воротнички, манишки, галстуки, косынки.