Атаман Платов

Миновав поселение и небольшое поле, всадники въехали еще в одно поселение, Форштадт. Оно ничем не отличалось от первого, но в нем жили отставные служивые из гарнизона крепости.

За последние годы к Дону потянулись торговцы, купцы, ремесленники и прочий люд, и поселения стали расти, как на дрожжах. Форштадт наверняка бы подступил к самой крепости, если б не строгий приказ, запрещавший строительство вблизи крепостных стен.

День был хмурым, ветреным, тяжелые облака нависли, обещая близкий снегопад. А снегу и без того было вдосталь. Сбоку дороги сугробы лежали саженной толщей. На грязном с желтизной от конской мочи и навоза снегу тянулись глубокие колеи, оставленные крестьянскими санями.

Крепость Дмитрия Ростовского располагалась на пологом, обращенном к Дону склоне. Начали ее строить четверть века назад. Прежде насыпали широкий вал, в изломах вала возвели редуты, в амбразуры выставили стволы пушек. Редутов было десять, каждый имел свое название: Донской и Александра Невского, Петра и Екатерины. Еще два полевых редута — Темерницкий и Аксайский — прикрывали подступы к главному крепостному бастиону со стороны Дона. Там же находились реданы — полубастионы — и позиции орудийных батарей. Они тоже нацелены на реку. Вдоль крепостных стен тянулся глубокий ров, а перед ним простиралось ровное поле — гласис, — простреливаемое из крепости ружьями и фузеями пространство.

Дорога, по которой ехал Платов, вела к большим с аркой Архангельским воротам, которые находились между Троицким и святой Анны редутами.

— Стой! Кто таковские? — выскочил из полосатой будки задремавший было стражник.

— Вот объезжу плетью, чтоб справно нес службу! — пригрозил генерал. — Поднимай дрючину! Живо!

— Виноват! — солдат поспешно поднял полосатый шлагбаум, застыл в стойке, пропуская грозного начальника.

Крепость застроена одноэтажными кирпичными домами, преимущественно воинскими строениями. Большинство из них — казармы, цехгаузы, конюшни. Но кроме них, было с десяток лавок, кузницы, два питейных дома. Неподалеку находился щедрый источник, и предприимчивые людишки настроили около десятка небольших, с парилками, бань, в которых еженедельно служивые крепостного гарнизона мыли грешные свои телеса.

Строения располагались в строгом порядке, прямые неширокие улочки пересекали одна другую, образуя небольшие кварталы.

В центре крепости возвышалась церковь. Еще одна, похожая на часовенку, стояла в некотором отдалении от площади и вблизи комендантского дома. Ее построили более десяти лет назад по приказу жившего в крепости командира Кубанского корпуса набожного генерал-поручика Суворова. Он любил молиться в одиночку. Ее потому и назвали суворовской.

На крепостной площади солдаты под команду голосистых унтеров маршировали в шеренгах, другие учились ружейным приемам.

— Ать-два! Ать-два! — доносились их голоса. — На плечо-о!.. На руку-у!..

Навстречу всадникам шел строй солдат. У каждого белел под рукой бельевой сверток. Шли после помывки и парки. Генерал притер коня к стене, пропуская строй.

Комендант Скоморохов встретил Матвея Ивановича как доброго знакомого. Усадил на кушетку, сам сел рядом.

— Собирайся, Матвей Иванович, за Кубань, на Терек-реку. Вот седни рескрипт получил, — показал письмо.

На белом конверте пришлепаны сургучные пятаки с застывшими оттисками гербовой печати. Надев в тонкой оправе очки, комендант извлек из конверта лист с золотым гербом.

— Повеление самой императрицы-матушки. Тебя касаемо. Повертай к Кизляру-крепости. Предписано тебе сделать необходимые дела — и в путь-дорогу. Вот читаю…

Платов выслушал коменданта.

— К апрелю быть в Кизляре? Поспеть к сроку никак не смогу. Нужен полк, а у меня от него остатки. А чтобы скомплектовать, да обучить неучей, нужно время.

— В дороге обучишь.

— А хоть и в дороге! Все едино время требуется, да и путь немалый предстоит. Людей-то из Чугуева должен взять.

Скоморохов промолчал, развел руками.

— Возможно, пополнишься здесь, на Дону. Наказному атаману Иловайскому сделано предписание. Он знает, как поступить.

— А коней, справу казакам, кормовые деньги кто даст?

— Обо всем этом решай с атаманом. Он должен обдумать. Мое дело, Матвей Иванович, предупредить тебя, да проследить, чтоб в путь отбыл. Таганрогский полк драгун ноне вышел. Полковник Вельяминов его ведет.

— Каким путем следует?

— Двинул на Кубань, а у Моздокской крепости повернет на восход и вдоль Терека пустится. Так и выйдет к Кизляру.

— Я пойду через Астрахань.

— Решай сам, — уклонился от определенности Скоморохов.

— А какое предстоит дело? В рескрипте ведь не сказано.

Комендант снял очки, протер их тряпицей.

— Точно сказать не могу, но будто бы с персиянами у нас что-то вышло неладное. Минувшей осенью они набег на Грузию учинили, в Тифлисе резня была страшная.

— Это мне ведомо. Кто ж об этом не знает!

— Так вот царь ихний Ираклий запросил у нашей матушки-императрицы заступничества. Она и повелела идти походом на Персию.

— На Персию? — переспросил Матвей Иванович. — Против скопца ихнего Ага-Мохамеда?

Он знал, что между Россией и Персией были не очень добрые отношения, что персидский правитель зарился не только на Грузию, которую осенью растерзал, но и точил зубы на другие кавказские ханства и княжества, включая даже Дагестан. Однако не допускал мысли, что Россия пойдет войной против Персии. Но, видать, допекло.

— Не легок тот будет поход. — Комендант прошелся по комнате. — Ежели берегом Каспия пойдете, уткнетесь в крепость дербентскую. Она не то что наша, ростовская.

— Дербента, конечно, не миновать, — согласился Матвей Иванович.

О дербентской крепости он слышал не однажды. Построенная в незапамятные времена, она не раз преграждала путь войскам. И тем, которые шли на юг, и тем, что шли в обратном направлении.

— В ней, сказывают, стены из гранита да пятисаженные. Пушкой не пробьешь, — продолжал высказываться комендант.

— Так той крепости сколько лет! Возводил, сказывали, сам Александр Македонский. Это ж сколько веков назад! Не напрасно назвали Железными Воротами! Но одолеем.

— Одолеть, конечно, одолеем. Сумнения быть не может. Крепость ту еще Петр Великий брал. Это, почитай, семь десятков лет прошло с той поры. А ноне наше войско не слабже. Одолеем, — согласился комендант и сел к столу, в деревянное резное кресло.

— А кто сие дело возглавляет? Кто войска наши поведет? — посмотрел Платов на коменданта.

— Краем уха слышал, будто бы сам Александр Васильевич.

— Суворов?

— Он самый.

— Стало быть, поход серьезный.

— А я о чем говорю? Потому-то мой тебе совет, душа Матвей Иванович: поспешай в делах. Не засиживайся ни в Чугуеве своем, ни в родном Черкасске, служба превыше всего.

Этой встрече двух генералов в крепости Дмитрия Ростовского предшествовали немаловажные события, на Кавказе. В августе, собрав восьмидесятитысячную армию, персидский владыка Ага-Мохамед вторгся в пределы закавказских княжеств. Предводительствуемые Ага-Мохамедом главные силы устремились к Карабахскому ханству и осадили столицу Шушу. Однако взять ее не смогли. Защитники отразили все атаки и нанесли врагу немалый урон.

Тогда Ага-Мохамед пошел на Тифлис.

Не в состоянии противостоять грозному Ага-Мохамеду, грузинский царь Ираклий обратился за помощью к Екатерине. Он понимал, какую опасность представляет персидский владыка, войска которого накатывались грозной волной.

Растрепав наспех сколоченные и малочисленные отряды Ираклия, войска Ага-Мохамеда 11 сентября 1795 года ворвались в Тифлис. Город пылал, над домами клубился черный дым, трещали пожираемые огнем строения, со всех сторон неслись истошные крики истязаемых женщин и детей. Убивали там, где заставали. Многих согнали к Куре и вершили расправу у бешеного потока, сбрасывая в него жертвы. По реке плыли трупы, вода обагрилась.

За восемь дней Тифлис превратился в руины и пепел. По некогда оживленным улицам теперь бродили голодные животные. Оставшихся в живых двадцать две тысячи жителей, в основном женщин и детей, персы погнали в рабство. Совершив свое черное дело, враг ушел к Шуше, чтобы разделаться и с ней. Екатерина повелела предпринять против Ага-Мохамеда военный поход.