Ростов Великий (СИ)

Мария давно знала, что Андрей Ярославич по черному завидует славе старшего брата, но никогда не думала, что он будет говорить об Александре с нескрываемой злостью и издевкой.

— Ложное обвинение, великий князь, — Мария уже не стесняясь дерзких выражений.

— Ложное?!

Молодой князь, как подброшенный пружиной, выскочил из кресла и нервно заходил по покоям.

— Мой дядя, Юрий Всеволодович, пошел на Сить, дабы дать достойный отпор поганым. На помощь к нему пришел и муж твой, Василько Константинович. Но войск было недостаточно. Дядя мой Христом Богом умолял своего племянника Александра, дабы тот привел свою дружину из Новгорода. Тогда победа над Бурундуем была бы обеспечена. Но наш прославленный герой и пальцем не пошевелил. Он гнусно и трусливо отсиделся за новгородскими стенами. Не только я, но и вся Русь никогда не простит Александру Невскому его предательства. Никогда!

— У Александра была веская причина не присылать на Сить дружину.

— Чепуха! Не выгораживай Александра. Нет ему прощения!

— Не горячись, Андрей Ярославич. Не мог прийти на Сить Александр Невский. К его княжеству подошли татары и осадили Торжок.

— Ха! Нашла причину. Я так и думал, что ты прикроешь предательство Александра Торжком.

— А что, разве не было осады Торжка?

— Была осада, была! И многие думали, что наш преславный полководец вкупе с торжанами отбивается от степняков. Изо всех сил отбивается! О героизме оного города до сих пор вся Русь помнит…

Древний город Торжок (как поведает историк), крепость на южных рубежах Новгородской земли, запирал кратчайший путь из Низовской земли (так называли новгородцы Владимиро-Суздальскую Русь) к «Господину Великому Новгороду» по реке Тверце. Выдержавший за свою историю множество осад и приступов, небольшой Торжок имел сильные укрепления. Высота земляного вала, окружавшего город, достигала шести саженей. С трех сторон крепость прикрывала река Тверца, а с четвертой — глубокий ров, превращавший город в настоящий остров. Правда, в зимнее время это важное преимущество утрачивалось, но все-таки Торжок был серьезным препятствием для завоевателей. Под его стенами решалась судьба Новгорода. Приближалась весна, оттепели и распутица должны были вскоре надежно преградить монголо-татарам дорогу на север. И как не торопился хан Батый с походом на Новгород, а под Торжком ему пришлось основательно задержаться.

Монголо-татарские тумены [233] «оступили Торжок» 22 февраля 1238 года.

Сюда сошлись отряды Батыя, громившие до этого Переяславль-Залесский, Кснятин, Юрьев, Дмитров, Волок-Ламский, Тверь. Однако взять с ходу небольшой городок им не удалось. Защитники Торжка отбили первые приступы степняков.

Вся тяжесть борьбы против сильного и опасного врага легла на плечи посадского населения: в городе тогда не оказалось ни местного князя, ни его дружины.

Летописи сохранили до наших дней имена горожан, руководивших доблестной обороной Торжка: Иванко, «посадник Новоторжский», Яким Влункович, Глеб Борисович, Михайло Моисеевич. Все они сложили головы в неравной борьбе.

Встретив отчаянное сопротивление, Батый вынужден был перейти к планомерной осаде. Монголо-татары «отынили тыном» весь город и подвезли метательные орудия. К Торжку стягивались другие отряды завоевателей, грабившие села и деревни по Верхней Волге.

Две недели отбивался Торжок. Две недели, сменяя друг друга, подступали к его деревянным стенам толпы врагов, и «били пороки две недели». Прорубаясь через плотное кольцо осаждавших город ордынцев, спешили гонцы с отчаянной просьбой о помощи в Новгород, где имелось многочисленное войско, уже успевшее приготовиться к войне с татарами. Однако… Александр Невский предпочел отсидеться за лесными дебрями, надеясь на близкую распутицу. Героические защитники Торжка были предоставлены самим себе.

После тяжелой двухнедельной осады «изнемогли люди в граде». Некому стало защищать стены, пробитые пороками [234]. 5 марта враг ворвался в Торжок. Страшной была расправа ордынцев: они не пощадили ни женщин, ни детей, ни стариков и «посекли всех». Немногие оставшиеся в живых защитников Торжка пробивались на север, по направлению к Новгороду. А за ними «гнались безбожные татары Селигерским путем до Игнача-креста и всё секли людей, как траву, и только не дошли сто верст до Новгорода».

Это был крайний рубеж продвижения степняков на север Руси. От Игнача-креста монголо-татарский отряд повернул вспять. Это вполне объяснимо, и вызвано не каким-то чудом, как утверждал церковный летописец. Сравнительно небольшому конному войску, выделенному Батыем для преследования, было явно не под силу штурмовать многолюдный и хорошо укрепленный Господин Великий Новгород. Такую задачу могли выполнить только объединенные силы врагов, а поблизости от новгородских пределов их в начале марта не было. Приближалась весна с хлябью и распутицей, и от похода на Новгород хану Батыю пришлось отказаться.

Господин Великий Новгород так и не испытал на себе ордынского нашествия…

— Ты прав, Андрей Ярославич. О славном Торжке Русь никогда не забудет.

— Не забудет, княгиня. Но никогда Русь не забудет и о подлости Александра Невского, кой не пришел на выручку своему же народу.

Мария замкнулась. Последние слова великого князя привели ее в замешательство. Она ведала, что Александр Ярославич не пришел на помощь своему городу Торжку, но всегда думала, что у Невского на то были веские причины, о коих Александр никогда почему-то с ней не говорил. Неужели в словах Андрея есть доля истины? Неужели Александр Невский и в самом деле побоялся выйти с дружиной на татар? Великий князь называет своего брата трусом и предателем, но слова его чересчур кощунственны, в такое невозможно поверить. Удали князю Александру не занимать. И все же почему Невский не заступился за свой город Торжок? Господи, почему?!

— Ты потеряла дар речи, княгиня? Вижу, тебе и сказать нечего. По-моему, тут каждому русскому человеку ясно. Братец мой, изведав, какая сила прет на его землю, попросту наложил себе в портки.

— Зачем же так пошло и грубо, Андрей Ярославич? Что бы ты ни говорил, но я глубоко убеждена, что у брата твоего было какое-то серьезное основание задержать свою дружину в Новгороде. Непременно было!

— А я утверждаю, не было! Не зря такого храбреца хан Батый захотел увидеть великим князем Руси, — всё с той же язвительностью продолжал Андрей Ярославич. — А что? Лучшего претендента и не сыскать. Угодлив, трусоват. Будет сидеть на Владимирском столе тише воды, ниже травы.

— А не хватит ли тебе, Андрей Ярославич, брата своего грязью поливать? — не выдержала Мария. — Вы, все же, одной крови… Ты прекрасно ведаешь, что великая ханша Монгольской империи Огуль Гамиш решительно воспротивилась попытке Батыя поставить на великое княжение Александра Невского. Она прекрасно понимала, что крайне опасно внедрять на Владимирский стол блестящего полководца. Это, во-первых, а во вторых, ханша давно соперничает и враждует с Батыем. Если бы Александр Невский стал князем Владимирским, то влияние Батыя заметно бы усилилось. Но этого Огуль Гамиш не допустила, и своим решением поставить тебя, Андрей Ярославич, великим князем, гораздо ослабила позиции влиятельного Батыя на Руси. Великая ханша — хитра и зело умна. Думаю, ты не будешь этого отрицать.

— Не знаю, не знаю, — неопределенно отмахнулся великий князь.

Андрей Ярославич на некоторое время замолчал, постукивая сухими твердыми пальцами в дорогих перстнях по подлокотнику кресла, а затем, не переставая размышлять о брате, высказал и вовсе нежданное:

— А его бы владимирцы не приняли.

— С какой стати?

— Да кому нужен такой князь, кой, спрятавшись за новгородскими стенами, ни на защиту Владимира не пришел, ни на Сить не явился, ни за Торжок не заступился. С треском бы выдворили такого князя!

— Опять ты за своё, Андрей Ярославич! — недовольно произнесла Мария.