Золотой век

Княжна Наталья Платоновна, вернувшись к себе, много плакала, несмотря на все утешения Марии Протасовой.

Она не могла допустить и мысли, что Сергей Серебряков забудет ее, разлюбит, княжна так глубоко любила.

Несмотря на все доводы, которые выставлял ей Потемкин и присные с ним люди, что Серебрякова давно нет в живых, княжна Наталья им не верила, ей как был сердце говорило, что любимый ею человек жив и что долго ли, коротко ли, а все же она встретится с ним. Княжна жила и надеялась. И теперь все ее надежды разбиты, превращены в ничто.

— Что же это, Мари, милая, неужели все люди таковы? Господи, кому же верить, кому верить, — со слезами говорила княжна своей подруге. — Ведь более десяти лет я считала Сергея Дмитриевича своим милым женихом. Ни на минуту не переставала его любить. Я верила во взаимность наших чувств, и что же… Я ждала счастия… и дождалась…

— Ах, Натали, милая, и вздумала ты верить мужчинам… Вот я ни за что не пойду замуж. И знаешь почему, потому что я не верю ни одному мужчине…

— Неужели, Мари, так старой девой и будешь жить, как я….

— Что же, так и буду жить, а то в монастырь пойду…

— Такая молодая, такая красивая…

— Вот и ты, Натали, и молодая, и красавица, а ведь тоже, пожалуй, не пойдешь замуж?

— Мое иное дело… Я перед тобой, Мари, старуха; мне теперь, моя милая, одна дорога осталась — монастырь.

— И отлично, и я с тобой туда же. Уйдем мы в монастырь, тогда наши женихи с досады лопнут… о нас станут они, противные, жалеть и о нашем приданом…

Своим разговором Мария Протасова хотела хоть немного развлечь свою убитую горем подругу.

На другой же день, после свидания со стариком Данилой, княжна Наталья Платоновна сильно захворала и не столько от простуды, сколько от рокового известия.

Нервное потрясение и простуда чуть ли не уложили ее в могилу.

Искусство придворных врачей, молодость и хороший уход — все это взяло верх над болезнью, и княжна стала поправляться, хотя и медленно; она пожелала ехать к отцу, в Москву; к тому же путешествие по воде доктора нашли безусловно для нее вредным.

Императрица очень сожалела о княжне Полянской: в продолжение ее болезни несколько раз навещала ее, выказывая свое внимание и расположение к больной. Добрая государыня не решилась отпустить в Москву княжну Наталью только с прислугою, а приказала сопровождать ее Марии Протасовой.

Княжна Наталья Платоновна была этому очень рада; не менее ее радовалась и Протасова, она так привязалась и полюбила княжну, считая ее своей сердечной подругой.

Неожиданный приезд дочери, ее болезнь — немало напугали старого князя Платона Алексеевича, а в особенности княжну Ирину Алексеевну.

— Успокойтесь, папа, и вы, тетя, успокойтесь, мои милые… Я теперь здорова, совсем здорова… И знаете ли, я теперь с вами никогда, никогда не разлучусь, — растроганным голосом говорила княжна Наталья Платоновна, попеременно обнимая и целуя отца и тетку, — перед отъездом я просила императрицу о моем увольнении…

Мария Протасова, погостив у подруги несколько дней, принуждена была вернуться в Киев, ко Двору.

При расставании подруги плакали и несколько раз обнимали друг друга.

Старый князь и его сестра, княжна Ирина Алексеевна, сердечно благодарили Протасову за ее любовь к княжне, за ее родственные к ней отношения.

— Ах, князь, я так привязалась к вашей дочери, так ее полюбила… знаете ли, что я вам скажу… ведь мы с ней вместе хотим идти в монастырь… да, да… не верите? Спросите у дочери, Натали, милая, ведь так? — проговорила Протасова, обращаясь к подруге.

— Да, да… так, — с улыбкой ответила та.

— Слышите, князь, слышите…

— Слышу, и знаете, Мари, что я вам скажу…

— Что, что такое?

— У вас глаза, право, не монастырские… и я думаю, что скоро мне придется пировать на вашей свадьбе.

— О, князь, едва ли этого вы дождетесь!

Марья Протасова уехала.

И в доме князя Платона Алексеевича потекла обычная жизнь, тихая, покойная.

Князь Полянский жил в Москве как-то особняком от других родовитых дворян. Ни к кому на балы не ездил и сам у себя балов не устраивал, потому что его дочь княжна Наталья отказывалась от всех выездов и балов.

XLII

Сергей Серебряков для восстановления своих прав должен был ехать в Петербург; там, по приказанию императрицы, должны были ему выдать новые документы на звание и чин.

Серебрякову предстоял неблизкий путь; а он плохо поправлялся от своей болезни, которая была почти неизлечима, и несмотря на это, он все же поехал со своею любящей женой.

Путь Серебрякова был через Москву: в Москву он приехал усталый, разбитый от продолжительной дороги.

Оправившись и отдохнув, он отправился в Кремль поклониться святыне и, выходя из одного собора, случайно встретил княжну Наталью Платоновну Полянскую.

Несмотря на десятилетнюю разлуку, они узнали друг друга.

— Княжна! — с большим смущением проговорил Серебряков.

— Здравствуйте, Сергей Дмитриевич… вы узнали меня? — с кроткой улыбкой спросила княжна у смущенного Серебрякова…

— Да, да, княжна… Я узнал вас…

— Спасибо и на этом… вы смущены?

— Княжна, не презирайте меня…

— Что вы, что вы… за что же мне вас презирать?

— Я… я стою того, княжна, — виноватым голосом проговорил Серебряков, опуская свою голову.

— Пройдемтесь, ведь вам некуда спешить?

— Я так рад, княжна, встрече с вами. Рад, что вы на меня не гневаетесь.

— Что гневаться… зачем? Ведь тем не поможешь, былого не вернешь…

Проговорив эти слова, княжна вздохнула.

— Много, много виновен я, княжна, перед вами. Простите ли вы меня?

— Я давно вас простила. Скажите, Сергей Дмитрич, вы счастливы?

— Да, княжна, я счастлив, я очень счастлив.

— Радуюсь вашему счастью… Мне хотелось бы видеть вашу жену. Я слышала, она была тоже очень несчастна… ваша жена была в неволе в Турции, вы там с ней и познакомились.

— Как вы все это узнали, княжна? Кто вам сказал? — удивился Серебряков.

— Ваш тесть Данило, — ответила ему княжна.

— Мой тесть… где же вы его видели?

— В Киеве… случайно с ним познакомились, в его доме была.

Серебряков более года не видал отца своей жены, поэтому ничего и не знал про тот случай, который привел княжну Полянскую в домик старика Данилы.

— А я думал, княжна, вы ничего не знаете про мою женитьбу…

— Нет, знаю. И скажу вам откровенно, мне было очень, очень тяжело, когда я узнала об этом.

— Что делать, княжна, видно, не судьба нам быть мужем и женою…

— Да, да… судьба нас разлучила… так покоримся же ей…

— А все же свою виновность перед вами я буду помнить долго, да и никогда ее не позабуду…

— Нет, нет, Сергей Дмитриевич, передо мной виновным себя не почитайте… вы ни в чем не виновны… я знаю, вы меня любили, и эта ваша любовь принесла вам столько несчастья, столько горя.

— А вы, вы, княжна, разве не страдали?

— Оставим про это говорить, Сергей Дмитриевич, довольно воспоминаний… Вы счастливы…

— А вы, княжна?

— Обо мне забудьте… я просила вас показать мне свою жену…

— Я… я постараюсь выполнить ваше желание.

— Нет, не надо… я передумала… зачем… не надо!.. Ну, мне пора… прощайте…

— Вы не желаете, княжна, со мною больше встречаться?

— Откровенно вам сказать, да… потому встреча с вами растравляет мне сердечную рану… Прощайте, Сергей Дмитриевич, и навсегда… Желаю вам полного счастья… а о былом забудьте, — голос у княжны Полянской дрогнул, и на ее глазах показались слезы.

— Одно слово, княжна…

— Говорите, я вас слушаю.

— Вы, вы не станете меня презирать? — с мольбою в голосе промолвил Серебряков.

— Я уже вам сказала… я все, все забыла… Прощайте!

Княжна протянула Серебрякову руку, которую тот с чувством поцеловал.

Серебряков направился из Кремля.

«Прощай, прощай, милый… навсегда, на всю жизнь прощай!.. Любить тебя я не переставала и теперь люблю… О Боже, дай мне силы забыть его… как мне тяжело, как тяжело».