Воробьиная туча

— Давай! — приказала Хэйко. Несколько женщин прошли мимо, на несколько мгновений заслонив ее от взгляда Кудо. Хэйко пристроилась вплотную к ним и перешла через улицу, а Сатико просто присела и сделала вид, будто с интересом перебирает товар торговки сушеными фруктами. Из переулка девушке было видно, как заметался Кудо. Он принялся лихорадочно оглядываться по сторонам, даже не замечая служанку, сидящую почти у самых его ног. Когда самурай повернулся к ней спиной, Хэйко вновь пересекла улицу и остановилась вплотную к Кудо. И мастерски разыграла изумление, когда он едва не налетел на нее.

— Кудо-сама! Какая встреча! Вы тоже покупаете шелковые шарфы?

Беседа их оказалась непродолжительной, но все это время Хэйко приходилось сдерживаться изо всех сил, чтоб не расхохотаться. Когда разозленный Кудо ушел в сторону Хамато, Хэйко подозвала рикшу. Час дракона уже почти перетек в час змеи. Ей уже некогда было идти пешком.

Каваками Эйчи, князь Хино, глава ведомства внутреннего порядка при правительстве сёгуна, подождал, пока посетитель войдет в домик. Он словно окутал себя веским достоинством, приличествующим его титулам и положению

И все это испарилось без следа, стоило лишь двери отвориться. Каваками думал, что он подготовился — но нет. К этому невозможно было подготовиться. И ему следовало бы это знать. Таково было ее свойство. Когда она отсутствовала, черты ее лица и весь облик делался в памяти каким-то расплывчатым, словно ни разум, ни око не в силах были вместить в себя столь сокрушительную красоту.

Вот и теперь, увидев ее, Каваками задохнулся.

Чтоб сохранить хотя бы видимость спокойствия, он упрекнул гостью:

— Ты опоздала, Хэйко.

— Прошу прощения, господин Каваками. — Хэйко поклонилась, продемонстрировав при этом прекрасный изгиб шеи. И снова она услышала резкий вдох Каваками. Девушка напустила на себя бесстрастный вид. — За мной следили. Мне показалось разумным не давать преследователю понять, что я его заметила.

— Конечно же, ты не позволила, чтоб он пришел за тобою сюда?

— Нет, господин, — Хэйко улыбнулась. Это воспоминание позабавило ее. Я позволила ему налететь на меня. После этого он уже не мог за мною идти.

— Неплохо, — признал Каваками. — Кто это был? Опять Кудо?

— Да.

Хэйко сняла чайничек с огня. Каваками позволил воде кипеть слишком долго. Если залить ею чай прямо сейчас, все оттенки аромата погибнут. Надо сперва дать ей остыть до нужной температуры.

— Кудо — их лучший мастер этого дела, — сказал Каваками. — Возможно, ты все-таки допустила, чтоб у князя Гэндзи возникли какие-то вопросы.

— Это маловероятно. Я совершенно уверена, что Кудо действовал по собственному почину. Князь Гэндзи по природе своей не склонен к подозрительности.

— Все князья к ней склонны, — возразил Каваками. — Подозрительность и выживание нерасторжимы.

— Мне вот подумалось… — произнесла Хэйко, слегка склонив голову, — на взгляд Каваками, исключительно привлекательно. — Если он способен видеть будущее, он не нуждается в предосторожностях. Он знает, что и когда произойдет. И подозрительность теряет смысл.

Каваками презрительно фыркнул.

— Чепуха! Его семейство много поколений играло на этом вымысле. Но если б Окумити и вправду способны были прозревать будущее, это они стали бы сильнейшим кланом империи, а не Токугава, и Гэндзи сейчас был бы сёгуном, а не владетелем такого захолустного княжества, как Акаока.

— Несомненно, вы правы, господин.

— Похоже, ты все еще сомневаешься. Быть может, ты обнаружила какие-либо доказательства существования этого предполагаемого мифического дара?

— Нет, господин. По крайней мере, не напрямую.

— Не напрямую!

Каваками скривился, словно съел что-то кислое.

— Однажды, когда Кудо и Сэйки спорили с князем Гэндзи, я услышала упоминание о «Судзумэ-но-кумо».

— Судзумэ-но-кумо — это название главной крепости княжества Акаока.

— Да, господин. Но они говорили не о крепости. Они вели речь о какой-то тайной книге.

Каваками очень нелегко было внимательно выслушать доклад Хэйко. Чем дольше он смотрел на девушку, тем больше ему хотелось выпить не чаю, а сакэ. Но ранний час и сопутствующие обстоятельства делали этот шаг чрезвычайно неразумным. Тем лучше. Следует все-таки сохранять надлежащее расстояние меж господином и слугой. Каваками чувствовал, что его раздражение нарастает. Но отчего? Оттого, что он не может сделать того, что ему хотелось бы сделать с Хэйко? Конечно же, нет. Он — самурай древнего рода. Желания не могут повелевать им. Отчего же тогда? Все дело в возможности знать больше других. Да, пожалуй, так. Каваками был тем самым человеком, который все видит и все знает; его знание основывалось на сообщениях великого множества шпионов. Однако же, по мнению толпы, Гэндзи был наделен способность видеть даже больше, чем Каваками. Люди верили, что он обладает даром пророчества.

— У многих кланов имеются так называемые тайные учения, — сказал Каваками. — Обычно это наставления о стратегии — зачастую просто списанные с «Искусства войны» Сунь Цзы.

— В этой книге якобы записаны видения предыдущих князей Акаоки, начиная с Хироноби, жившего шестьсот лет назад.

— Подобные слухи о семействе Окумити ходят уже не одно поколение. Предположительно, раз в поколение в нем непременно рождается пророк.

— Да, господин. Так говорят. — Хэйко поклонилась. — Позвольте… — Она налила в заварочный чайничек горячей воды. В воздух поднялись струйки ароматного пара.

— И ты в это веришь? — Каваками от гнева слишком рано поднес чай к губам. Он все-таки глотнул, постаравшись скрыть боль. Горячая жидкость обожгла горло.

— Я верю, что если об этом так много говорят, значит, за слухами что-то да кроется, господин. Не обязательно пророчества.

— Если кто-то что-то говорит, это еще не становится истиной. Если б я верил во все, что мне говорят, мне следовало бы казнить половину жителей Эдо, а всех остальных посадить в тюрьму.

Это было наибольшее приближение к шутке, какую мог себе позволить Каваками. Хэйко вежливо засмеялась, прикрыв рот рукавом кимоно, и низко поклонилась.

— Надеюсь, ко мне это не относится?

— Конено же, нет, — несколько смягчившись, сказал Каваками. В адрес Майонака-но Хэйко я слышу одни лишь хвалы.

Хэйко снова хихикнула.

— К несчастью, если кто-то что-то говорит, это еще не становится истиной.

— Я постараюсь это запомнить. — Каваками широко улыбнулся. Ему приятно было, что его цитируют — тем более, что его с таким изяществом цитирует столь красивая и обаятельная женщина.

Хэйко всегда удивлялась, до чего же легко сбивать мужчин с толка. Достаточно просто немного поиграть в глупышку. Они слышат хихиканье, они видят улыбки, они вдыхают нежный запах, исходящий от шелковых рукавов — и никогда не замечают жесткого блеска глаз под скромно трепещущими веками. Это действовало даже на Каваками, хотя уж кому-кому, а ему следовало бы быть посообразительнее. Ведь это он создал Майонака-но Хэйко. И все же даже он покупался на эти уловки, как и все прочие. Все, кроме Гэндзи.

Про деда князя Гэндзи, покойного князя Киёри тоже говориди, что он способен угадывать будущее.

Хэйко с поклоном поднесла Каваками еще чаю. Он принял чашку, но на этот раз стал пить более осторожно.

— Однако же он умер внезапно, три недели назад — возможно, его отравили. Почему же он не предвидел этого и не избег опасности?

Возможно, господин, не все можно предвидеть.

Удобная отговорка, — сказал Каваками, снова начиная горячиться. — Она помогает поддерживать миф. Но все это — не более чем пропаганда клана Окумити. Мы, японцы, безнадежно доверчивы и чрезвычайно суеверны. А Окумити умело на этом играют. Из-за всех этих детских сказочек о пророчестве клану Окумити придают такое значение, которого он на самом деле не заслуживает.

А действительно ли причиной смерти князя Киори послужил яд?