Золотой век

— Стало быть, вам, князь, все известно?

— Да, да, известно… Неблагодарный! Чем ты отплатил за все то, что я делал и для тебя, и для покойного твоего отца. Я смотрел на тебя как на близкого родственника, как на друга моего дома, и чем же ты отплатил? Ты увлек мою дочь! Да, увлек. Любви я тут не допускаю. Для тебя княжна Наталья Платоновна завидная партия! Ты забыл, мой милейший, кто она и кто ты!

— Позвольте, ваше сиятельство…

— Ни слова. Теперь твоя очередь слушать, что я стану говорить.

Чтобы завтра же тебя не было в Москве, слышишь: завтра же! Иначе ты заставишь меня принять крутые меры. Ты думаешь, что опальный князь Полянский бессилен, и он будет рад теперь первого встречного назвать своим зятем? Ошибся, господин офицер: еще князя Полянского не все забыли… И найдутся сильные люди, которые вступятся за него!.. И вот даю тебе совет за благо убраться из Москвы, иначе… иначе… вместо армии ты попадешь в крепость, а может быть, и в Сибирь.

Проговорив эти слова, князь Полянский залпом осушил стакан холодной воды.

— Вы много говорили, ваше сиятельство… Дозвольте ж и мне вам сказать несколько слов! — задыхающимся от волнения голосом сказал Сергей Серебряков.

— Говори, только покороче.

— Ваше сиятельство!.. Я вас не узнаю… Вы ли родовитый князь Платон Алексеевич Полянский, добрый, снисходительный, гуманный… Вы ли угрожаете мне крепостью, Сибирью? За что?.. Что я сделал? Неужели за то, что я так крепко, так сердечно полюбил вашу дочь! Положим, я не пара княжне, род мой много ниже рода князей Полянских. Я беден, я не знатен… Да ведь разве любовь-то разбирает это, ваше сиятельство?!. Я терпеливо перенес, выслушал. Все это я могу забыть; но не забуду того вашего попрека, что вы изволили мне сказать, будто в вашей дочери я вижу для себя завидную партию! Князь, мне не нужны ни титул, ни богатство, а мне нужна чистая, святая любовь, которую мне ваша дочь, княжна Наталья Платоновна, и подарила…

— Как ты смеешь мне говорить про это? — побагровев от злости, крикнул князь.

— Да, князь! Ваша дочь меня любит, и я тем безмерно счастлив!..

— Негодяй!.. Я убью тебя!..

— Успокойтесь, ваше сиятельство, пожалейте себя! Вот вода, она вас успокоит! — хладнокровным голосом проговорил Серебряков и подал стакан взбешенному, разгневанному князю.

— Вон, вон! Говорю тебе!

— Не кричите, князь, я и так уйду. Прощайте!

Серебряков направился к двери.

— Стой!.. Слушай!.. Если ты кому скажешь или хвалиться станешь, что любит тебя моя дочь, то знай: я отыщу тебя на дне морском. Ты жизнью поплатишься мне за эту похвальбу! Помни: князь Платон Полянский слов на ветер не бросает, а как он скажет, так и быть тому.

— Напрасно вы пугаете меня, князь. Никаких ваших угроз я, право, не испугаюсь. Но хвалиться любовью ко мне княжны Натальи Платоновны я никому не буду и не потому, чтобы я испугался этих угроз, а потому, что я так люблю княжну, так благоговею перед нею, что делиться тем святым чувством, которое я имею к княжне, я ни с кем не буду, — с чувством ответил Серебряков.

— Ступай! — махнув рукой, с бессилием сказал князь Полянский.

— Прощайте, ваше сиятельство! На прощанье я вам скажу еще несколько слов. Не знал и не думал я, что ради предрассудка вы станете губить свою дочь. Неужели вы думаете, что вашей дочери нужны графство, богатство? Пожалейте ее, ваше сиятельство! Она молода и прекрасна, зачем же вы хотите губить ее жизнь, за что вы разбиваете ее счастие? Вы не любите своей дочери, ваше сиятельство.

— Вон, вон!.. Или я позову людей! — вне себя крикнул князь.

— Зачем кричать? Люди не нужны. Зачем срамить себя и меня? Я ухожу, и рассудит нас с вами Бог.

XIX

Как узнал князь Платон Алексеевич Полянский о любви своей дочери к Серебрякову.

Граф Аполлон Иванович Баратынский, старый холостяк, безвыездно проживавший в своей роскошной подмосковной усадьбе, страстно влюбился в красавицу княжну, увидя ее как-то на балу у московского генерал-губернатора.

Граф Баратынский давно был знаком с князем Платоном Алексеевичем и вскоре после бала приехал к нему с визитом.

Во время разговора старый граф с большим увлечением хвалил красоту княжны и говорил, что тот человек, который будет мужем Натальи Платоновны, — счастливейший человек в мире.

Князь Полянский, слушая похвалы, расточаемые графом его дочери, думал.

— Вот ты бы взял да посватался: я бы за тебя Наташу с радостью выдал. Лучшего жениха для дочери я и не желал.

Граф Баратынский, как бы угадывая мысли старого князя, проговорил:

— А что бы вы, ваше сиятельство, Платон Алексеевич, сказали, если бы я взял да посватался за княжну Наталью Платоновну?

Князь вспыхнул от удовольствия и, несколько подумав, проговорил:

— Я бы ответил, что с радостью с графом Аполлоном Ивановичем готов бы был породниться.

— И вы, князь, говорите это всерьез?

— Неужели шучу. Такими словами, граф, не шутят.

— Так вы, князь, согласны выдать за меня свою дочь?

— Я уже вам сказал про то.

— Знаете ли, князь Платон Алексеевич, а я ведь больше за тем к вам и приехал. Красота княжны Натальи Платоновны совсем меня очаровала. Положим, я не молод, но это нисколько не помешает мне любить с юношеским пылом красавицу княжну. Вам, князь, хорошо известно мое положение в свете, так же хорошо известно и мое богатство. Я постараюсь сделать вашу дочь по возможности счастливой. Я окружу ее большим вниманием, я буду предупреждать ее малейшее желание и надеюсь этим заслужить ее любовь.

Я буду рабом вашей дочери, князь, а она моей повелительницей, — с юношеским воодушевлением проговорил старый холостяк.

— Вы слишком многое хотите, граф, дать моей дочери взамен ее любви. Она воспитанная, благоразумная девушка, скоро привыкнет к вам, а от привычки один шаг и до любви.

— Только согласится ли княжна быть моей женою?

— Об этом не беспокойтесь. Повторяю, что моя дочь настолько благоразумна, что не выйдет из моего повиновения.

— Если бы это так было, князь!

— Так и будет, надейтесь. Я сегодня же переговорю с дочерью. Завтра вы приедете и получите ответ.

Граф Баратынский со счастливой надеждой оставил роскошный дом князя Полянского.

— Я должен с тобою говорить, Наташа.

— Я вас слушаю, папа.

— Ты знаешь, как я тебя люблю, как забочусь о твоем счастии, о твоем благополучии.

— О, да, папа, я это знаю и так вам благодарна.

Красавица княжна не могла не удивиться, для чего отец ей все это говорит.

— Я с тобой, Наташа, не хотел бы никогда, никогда расставаться…

— А разве это нужно? Разве мне предстоит расстаться с вами, папа? — от испуга меняясь в лице, спросила у отца княжна.

— Да, моя милая дочь, придется нам расстаться. Ты теперь в таких летах, что необходимо подумать и о твоей будущности; одним словом, ты должна выйти замуж.

— Как, папа, «должна»?

— Ну, да, как делают и другие девушки.

— Я не хотела бы, милый папа, с вами расставаться никогда, никогда.

— Да, но что ж делать! Девки — товар незалежий, — как говорят простые люди. Жениха я уже тебе подыскал…

— Как — уже подыскали?

— Точнее скажу тебе, Наташа: я и не искал его, он сам нашелся.

— Кто же?

— Ты его знаешь: ты еще с ним так недавно танцевала на балу у генерал-губернатора.

— Я со многими кавалерами танцевала…

— Граф Аполлон Иванович просит твоей руки, Наташа.

— Граф Баратынский? Возможно ли, папа? — испуганно воскликнула княжна Наташа.

— Да, он. Ты, вероятно, Наташа, сама сознаешь, что граф Баратынский — жених завидный и партия для тебя самая подходящая.

— Но, папа, ведь он мне в отцы годится: ему сколько лет?

— Сколько ему лет, доподлинно не знаю, потому я на крестинах у него не был, каши не ел. Одно только скажу: лучшего зятя, а тебе мужа я и не желаю. Граф богат, знатен: тебе неплохо будет жить с таким мужем.