Меншиков
![Меншиков](/uploads/posts/books/119186/119186.jpg)
Меншиков читать книгу онлайн
Исторический роман об известном российском государственном деятеле, сподвижнике Петра Первого — Александре Даниловиче Меншикове (1673–1729), о его стремительном восхождении к богатству и славе, его бурной, беспокойной жизни и драматическом конце.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту pbn.book@yandex.ru для удаления материала
Резко мотнулись носки валенок. Нахмурившись, Пётр прикрикнул:
— Не балагурь! Не до этого!..
В конце октября Пётр собрал в Преображенском бояр. Сказал им коротко, по записке:
«Ничто же лучше мню быть, еже воевать морем, такоже зело близко есть и удобно многократ паче нежели сухим путём. К сему же потребен есть флот в сорок или вяще судов».
А 4 ноября было другое сидение, не по прадедовскому обычаю — с иноземцами.
Было приговорено:
«Корабли сделать со всею готовностью, и с пушками, и с мелким ружьём, а делать их так: патриарху и монастырям с 8000 крестьянских дворов — корабль: с бояр и со всех чинов служилых людей с 10000 крестьянских дворов — корабль; гостям и гостиной сотне, чёрных сотен и слобод, беломесцам и городам вместо десятой деньги, которая с них собиралась в прошлых годах, сделать 12 кораблей со всеми припасами».
И дело пошло.
Бояре, помещики-вотчинники, торговые люди, монастыри стали складываться, составлять «кумпанства», чтобы общими силами вести строительство кораблей.
В начале 1697 года десятки тысяч плотников, столяров, кузнецов и других работных людей стали стекаться к государеву делу — рубить корабли. Сгонялись они в Воронеж, в село Чертовицкое, на пристани Романскую, Ступинскую и ниже по Хопру и по Дону.
Началось невиданное и неслыханное в России новое дело — «строение великим иждивением кораблей, галер и прочих судов». И «дабы то вечно утвердилось в России, повелел государь некое число молодых послать в Голландию и иные государства, учиться архитектуры и управления корабельного».
Пятьдесят молодых людей родовитых фамилий снаряжены были, пока что, с этой целью за море.
— Набрать бы и мастеров иноземцев, — советовал Данилыч, угадывая мысль государя. — А? Как, мин херр?
— А кто их будет отыскивать, нанимать? — сердито, давно мучаясь этим вопросом, спрашивал Пётр. — Дьяки да бояре?.. Ну какой толк они знают в таких мастерах?
— Это верно, — соглашался Данилыч. — На дьяков да бояр полагаться в таком деле нельзя.
— Вот об этом и толк. А потом — послал я своих молодых к иноземцам в науку. А как они там обучаются? Кто это может проверить? Надобно, чтобы прежде кто-то из наших всё разузнал, всё прощупал бы там, до всего бы дошёл, докопался бы до самых корней!..
— Кто же может такое свершить, — вставил с ухмылкой тотчас понявший, я чем дело, Данилыч. — как не сам шкипер да бомбардир да капитан Пётр Алексеев?!
И после того, как довольный Пётр хлопнул его по плечу, он прибавил:
— Дорогого стоит, мин херр, — самим посмотреть да толком узнать, что у них стоит там перенять. А то как бывает: полетели за море гуси, а и прилетели — тож не лебеди!
11
Отрезанная от связывающих с Европой естественных выходов Россия, эта огромная страна, раскинувшаяся до берегов Ледовитого океана на север и реки Амура — границы Китайской Срединной империи на востоке, вынуждена была стоять в стороне от бурных течений, что на Западе разрушали средневековые феодальные отношения, расчищая дорогу хозяйственному и культурному росту.
Не раз, пытаясь расправлять свои могучие плечи, тянулся к морям Русский Витязь, но, осаждаемый со всех сторон и турецко-татарскими ордами и шайками немецких, шведских, польских, литовских захватчиков, он вплоть до конца XVIII века вынужден был отбиваться от внешних врагов, борясь за свою независимость. И это отнимало у него чуть не последние силы и средства.
Потому в отрезанной от Европы и осаждаемой врагами России в это время ещё цвели полным цветом средневековые, сковывающие жизнь народа порядки. Приказы как они сложились при Иване III, так и застыли, верша по старинке все дела в государстве. И войско московское во многом ещё отставало от западных армий, особенно в организации, да и в вооружении тоже, что весьма осложняло борьбу с врагами Русской земли.
А скрытые возможности роста, что таились и зрели в сильнейшем и способнейшем русском народе, были, кто понимал, превеликие. Недаром шведский король Густав-Адольф в начале XVII века писал:
«Если бы Россия подозревала своё собственное могущество, то близость моря, рек и озёр, которых она до сих пор не умела ещё оценить, дала бы ей возможность не только вторгнуться в Финляндию со всех сторон и во всякое время года, но даже, благодаря огромным её средствам и неизмеримости её пределов, покрыть своими кораблями Балтийское море».
Но пока дремал народ-богатырь.
У правителей же степенно, благолепно текла сытая жизнь. Дни у бояр отсчитывались, как костяшки на счетах, скучные, похожие один на другой. Только и разнообразия, что праздники храмовые. К таким праздникам именитые люди отправлялись на богомолья в московские монастыри, а то и за Москву — к Сергию Троице, к Николе-на-Угреши, в Звенигород либо в Можайск.
Поездки по монастырям — события чрезвычайные, настоящие походы, хлопотливые, многолюдные, ибо почтенному человеку «езда малолюдством — чести поруха». К поездкам готовились задолго и потом пространно о них толковали.
А не было праздников — сон, еда да моление. Занимали домовитых хозяев проделки шутов, россказни сказочников да странников «по обету» — от гроба господня, с Афонской горы, из Киевской лавры.
Родовитые служили, сидели в царской думе — слушали о самых важных делах. Бояре помельче из года в год ходили в походы, прихватив с собой пяток — десяток конных холопей, посторожить какой-нибудь участок границы отечества, получали неважные воеводства, дабы умеренным кормом пополнить животы, оскудевшие от походов, а на личных деловых бумагах такого боярина, какого-нибудь Микиты, Савельева сына, Щербатого, вместо его подписи ставилась помета, что «отец его духовный поп Нефед в его, Щербатого, место руку приложил, затем, что он, Щербатой, грамоте не умеет».
Сын знатного боярина знал, что он не сегодня-завтра получит важное место, станет воеводой либо начальником в войске. Его почти ничему не учили. Много-много, если он умеет читать часослов и псалтырь, но его отец знатен, — значит, и он должен быть большим человеком. Так молодой боярин и знал и почестей так добивался.
«А родители мои пожалованы в переднюю, — пишет он в челобитной к царю, — вели и мне, государь, быть при твоей царской светлости в передней».
Так и шло. Родитель в думе — и сын попадает в думу; родитель воеводствует — и сыну достанется воеводство.
Шло степенно, чин чином, по издревле установившимся порядкам, правилам, уставам.
И вдруг!..
Великий государь приказал: пятьдесят человек из числа молодых людей знатных фамилий отправить в чужие земли, в обучение к еретикам-иноземцам.
И чему же они должны там обучаться?
«Экипажеству и механике, наукам филозофским и дохтурским, мореходским и сухопутским, навигации, инженерству, артиллерии, черчению, боцманству, артикулу солдатскому, танцевать, на шпагах биться, верхом ездить».
— Морехо-одские науки… с топором работать да на мачты лазить, словно плотник простой, под началом у нехристя… Позорище! — шипели бояре.
— Дело неслыханное, явно противное закону божьему! — держало их руку высокое духовенство, подтверждая такое своё заключение священным писанием, в коем-де «возбраняется православным иметь сообщения с иноплеменниками, понеже странствования сии наносят повреждения вере».
Крепко не по сердцу пришлась родовитым эта новая царёва затея, особенно тем из них, у кого дети или ближайшие родственники попали в число отправляемых за границу.
Немало было и иноземцев, которые не видели в это время в Петре ни зрелого политика, ни толкового государственного деятеля вообще. «Он умён, деятелен, любознателен, но по основным своим качествам не дотягивает до той высоты, с которой обычно связывают понятие о государственном человеке, — полагали они. — Это молодой фантазёр. В нём своеобразно сочетаются сильный темперамент и довольно острый ум с политической наивностью и распущенным мальчишеством. В самом деле, разве не фантазия, что он считает возможным в два года создать большой флот, образовать кадры русских моряков и одним своим посольством склонить к союзу против Турции целую европейскую коалицию — цезаря и папу, Англию, Данию и Пруссию, Голландию и Венецию? Царь, который бросается в такие небывалые и неожиданные предприятия, конечно же, возбуждает множество опасений. Не мудрено, что многие московские умы смутились, понимая несбыточность подобных мечтаний».