Пифей. Бортовой дневник античного мореплавателя

Маневр у Иммадраса будет трудным. Надо будет перекинуть брасы влево, а правому кормчему изо всех сил налечь на весло. Поскольку море немного успокоилось, я могу засадить за весла гребцов, если ветер отнесет нас слишком далеко к островам. В Лакидон мы войдем на веслах из-за сильного встречного ветра. Надо быть дома до наступления ночи. Зажгут ли огонь на Башне?

Лакидон. Ночь. Мне еще никогда не доводилось командовать столь послушным кораблем. Он превосходно построен. Навсифор может гордиться им. Смена брасов у Иммадраса была сущим пустяком. Паруса, пропитанные танином, выдержали испытания: они даже не растянулись. Рулевые весла установлены правильно.

Перед Фаросом я велел подобрать паруса, и мы вошли в Лакидон полным ходом под грохот тамбурина, пение и хлопки в ладоши. Дозорный возвестил о нашем прибытии. Причалы были заполнены нашими друзьями и зеваками. Парменон самолично подхватил причальный конец после нашего полуразворота, выполненного четко, как на маневрах.

Сейчас, сидя в одиночестве в своей каюте, я пишу эти строки при свете лампы с одним носдком. Лампа с двумя носиками — непозволительная роскошь на судне, где даже масло приходится запасать на все время путешествия. Правда, у Трона Солнца мне оно совсем не понадобится! А пока можно зажечь вторую лампу.

Последний день второй декады Посидеона.

Я велел установить на агоре, к северу от Большого фонтана, здоровенный гномон в две оргии высотой. Он высится на ровной площадке, чтобы облегчить измерение длины тени его стержня в момент зимнего солнцестояния и проверить их отношение, вычисленное мною в месяц Праздника зонтиков [9]. Все говорит за то, что ось гигантского шара, на котором мы живем, наклонена, — он будто волчок маленькой девочки, играющей рядом с террасой. Сначала волчок стоит прямо, а потом начинает наклоняться. Почему он падает, когда перестает вращаться? Упадут ли Солнце и Луна, если прекратят свой бег по небесной сфере? Вращаются ли они вокруг нашего шара? Сколько проблем, на которые я пока не в силах дать ответ!

Мучающие меня вопросы отличаются от вопросов Аристотеля. У того чистая игра ума. Проблемы, конечно, каверзные, но разве их сравнить с трудностями математических загадок! По возвращении из путешествия отправлю свои наблюдения Аристотелю, чтобы он помог решить мои апории, но я не смогу быть полезным в решении его задач! Я ищу не то, что лежит за пределами естественных вещей, а то, что является самой природой вещей.

Первый день третьей декады Посидеона.

В полдень на агоре собралась толпа. Я тщательно измерил тень гномона. Наклон земной оси, по моим расчетам, равен двадцати и пятидесяти четырем шестидесятым к шестидесяти, тогда как это отношение составляет пятнадцать и четыре пятнадцатых к шестидесяти в первый день второй декады Скирофориона [28]. Я захвачу гномон с собой и буду проводить вычисления в гиперборейских землях.

Сегодня детишки играют «в Пифея», втыкая палки в песок с начерченным на нем кругом и распевая гимн Фебу-Аполлону. Мои же дети — отношения чисел, а моя старшая дочь — Артемида Лучница, отдыхающая у причала.

Позже, много позже я, наверное, решусь завести детей и из плоти.

В пустом доме холодно. Пора разжечь огонь в угловом очаге и заняться любимым делом — проверить все расчеты. Пламя взмывает высоко вверх и согревает окоченевшее тело. Город спит, убаюканный свистом северного ветра. Будущим летом я доберусь до истоков этого ветра и собственными глазами увижу триумфальное шествие Солнца, если Артемида соблаговолит осчастливить меня.

Варвары на холмах также греются у костра, поскольку интуитивно чувствуют, что теплом и жизнью обязаны Аполлону, которого они именуют Беленом [29], искажая его имя. Сосны шелестят только для меня одного в эту самую долгую ночь года, и я, как они, ожидаю обновления света. Времена года неуклонно следуют одно за другим в порядке, указанном богами, и если я молюсь им, то в знак благодарности, а не вымаливая милости, как поступают эти темные варвары.

Третий день третьей декады Посидеона. Праздники в честь Посейдона прошли прекрасно. Однако принесение в жертву белой лошади мне не понравилось, и я не понимаю, чем такая жертва может умилостивить бога моря.

«Артемида» принимала участие в морском празднестве. Мы вышли из Лакидона в сопровождении других судов Арсенала. Я горд тем, что обогнал тридцать больших триер, все монеры и лодки рыбаков. Торговые суда, с которых на зиму снимают весь такелаж, остались под навесами. «Артемида» пришла первой на траверз Гипеи, где мы принялись кидать в море цветы, оболы и выливать полные кубки вина, чтобы успокоить души тех, кто бродит в глубоких водах без погребения. Затем мы бросили в море амфоры с вином наше приношение Посейдону.

Но для меня этот день моря, холодного ветра и солнца был омрачен варварским зрелищем — прекрасной лошадью, которая ржала с перерезанным горлом и агонизировала… Прекрасное нельзя уничтожать даже в честь бога.

Последний день Посидеона. Море бесчинствует. Посейдон не принял жертвы лошади.

Я осмотрел причальные тросы «Артемиды». Гончар уведомил, что амфоры готовы. Ловцы кораллов сообщили, что, если я хочу взять с собой красный полированный коралл, они доставят его завтра. Я ответил согласием. Его можно будет обменять на янтарь… или нужные сведения. Варвары любят красный цвет. Впрочем, как римляне и цари…

Первый день Гамелиона. Сколько свадеб! Массалиоты буквально охвачены любовной лихорадкой в первый день Гамелиона! Жрецы не успевают благословлять новобрачных, а по всему городу тянутся свадебные процессии. Во главе их тяжело ступает потный, раскрасневшийся муж, несущий на руках новоиспеченную супругу — он должен перенести ее через порог своего дома. Поэтому мне не принесли красный коралл. Гончар сдержал слово. Теперь надо начинать переговоры с Клеоном, плавильщиком ароматной смолы для заливки внутренней поверхности амфор.

Навсифор порекомендовал мне честного продавца вин, заверив, что от его напитков у моряков не сводит челюсти. Он зайдет ко мне после свадьбы своей дочери.

Венитаф посещает все свадьбы. У него столько знакомых! Думаю, все его приглашают, чтобы послушать рассказы, а кроме того, он нравится девушкам. Небо, молю тебя, избавь меня от приглашений, у меня совершенно нет времени на возлияния и пиры. Я готовлюсь к путешествию и собираюсь отправиться в путь до снятия запрета на плавания. Известно, что у пунов иные законы, кое-кто даже утверждает, что они плавают и зимой. Если нам предстоит встреча, они не поймут, что имеют дело с греками.

Четвертый день Гамелиона. Эритрей [10] — как верно выбрано имя! — пригласил меня отведать его вина. Я призвал на помощь Венитафа, поскольку он знает вкусы варваров, ибо я рассчитываю на Вакха, чтобы выведать верный путь во владения Аполлона.

Красные вина, черные вина, светлые вина, вареные вина, очищенные вина, вина из сосновых шишек, вина, разбавленные морской водой, вина из всех сортов винограда, сладкие и крепкие вина Фасоса, сеонские вина, родские вина, косские вина, сицилийские вина, ароматные восточные вина. Вина, вина, вина…

У меня трещит голова. Венитаф смеется, я делаю отметки и рассчитываю количества. Венитаф пробует каждое, иногда выплевывает содержимое своего кубка, ругает Эритрея, обзывая его то продавцом отравы, то аптекарем. Эритрей еще больше краснеет и предлагает другое вино. Раб наполняет кубок, сообщает, откуда напиток и его стоимость, сверяясь с начертанными на амфорах значками.

— Вино Трезены Массалийской красное, фильтрованное.

— Только для тебя, Пифей, по пятнадцать драхм за амфору.

— Грабитель! — восклицаю я.

— Зато сколько добра ты приобретешь потом, уплатив сейчас эти несчастные пятнадцать драхм. Пифей! Купишь рабыню, золото, янтарь, а у меня останется лишь неполная горсть жалких серебряных монет.

— Мои люди выпьют его до того, как мы доберемся до варваров!