Пушкин

т отца зов, приглашает отец вас, милостивый государь мой, с женою вашею, - отнесся он к Сергею Львовичу. - Зовет летом у нас ягод поесть. Приглашение было принято Сергеем Львовичем любезно. Все оказывалось гораздо приятней и приличней, чем он полагал: старый арап привез приглашение отца. Предстоял разговор с тестем - быть может, о приданом. И летом приятна природа. Мысль поесть ягод у тестя ему вдруг улыбнулась. Сергей Львович любил ягоды. А Марья Алексеевна останется дома с детьми. Марья Алексеевна вышла за дверь, сказала: - Тоже, посол явился, - и вернулась. Петр Абрамович вина не стал пить и тотчас же попросил водки. Марья Алексеевна достала откуда-то старую полынную настойку. Отпив, он серьезно всех оглядел, медленно двигая языком и губами. [24] Марья Алексеевна все смотрела на него каким-то далеким взглядом. Петр Абрамович попробовал вкус водки. - Я, сударыня сестрица, - сказал он Марье Алексеевне, - настойки в простом виде не пью, я ее перегоняю. Я возвожу в известный градус крепости. Чтоб вишня, горечь, чтоб сад был во рту. Тут он увидел Капитолину Михайловну и повеселел. За столом сидело много молодых женщин. Он выпил рюмку в их честь. Красавица Капитолина Михайловна кивнула ему вежливо; внимание старого арапа ей польстило. Она повела плечами. Он осмотрел исподлобья комнату. - Флигель теплый ли? - спросил он и, не дождавшись ответа, забыв о флигеле, опять вспомнил о ребенке: - Как нарекли? Он был скор в переходах. Сергей Львович нахмурился: дядя-арап назвал дом флигелем. Дом, конечно, и был флигель, но переделан заново, отстроен и имел чисто английский вид. Узнав, что младенец назван Александром, дядя всплеснул руками. - Великолепное имя, - сказал он. - Два величайших полководца, сударыня сестрица, в мире: великолепный Аннибал и Александр. И еще Александр Васильич - Суворов. Поздравляю, сударыня сестрица! Это великолепное имя вы выбрали. - Имя дано более по фамильной памяти, - сказал неохотно Сергей Львович, - по прадеду его, по Александру Петровичу, ибо он - прямой основатель семейного благополучия, а не по Суворову, - добавил он тонко и покосился на Карамзина. Суворов был в чести только у стариков. У него начиналась фликсена, или размягчение мозгов. Это было достоверно. Оттого война с санкюлотами и шла так плохо. Петр Абрамыч посмотрел на него исподлобья и выпил рюмку полынной. - Не припомню, сударь, - сказал он, - деда вашего, не знавал. С мужчинами он разговаривал не так, как с женщинами, - отрывисто и нелюбезно. - АН нет, - сказал он вдруг с хрипотой, - и деда помню. Это, помнится, тятенька еще покойный сказы[25] вал - Александр Петрович. Жену не у него ли, сударыня сестрица, зарезали? Сергей Львович откинул голову и прищурился. Василий Львович поправил жабо. Если бы дядя не был так необыкновенен и не говорил так отрывисто и внезапно, - решительно это было бы оскорблением. Бабка, жена Александра Петровича, была некогда действительно зарезана в родах, но зарезал-то ее не кто иной, как муж ее, сам Александр Петрович, по имени которого и