Ставрос. Падение Константинополя (СИ)

Спустя долгое время, - минуты или часы пробежали, они не замечали, - Валент спросил: они лежали обнявшись на широкой кровати, застеленной грубым, но свежим бельем:

- Ты счастлива со мной?

- Сейчас – да, - сказала Феодора, улыбаясь.

Могучая рука, обнимавшая ее, окаменела.

- Сейчас?..

Валент повернул ее голову.

- Что значит сейчас?

Феодора увидела дикий блеск в черных глазах и вспомнила, что перед ней не Фома. С Валентом нельзя шутить о том, о чем можно было с тем, первым, мужем!

- Никто не может знать, что будет с нами завтра, - шепотом ответила Феодора: она погладила и поцеловала широкую загорелую грудь любовника, и он смягчился; обнял ее крепче.

- Здесь тебя не найдут еще очень долго, как бы ни старались. Даже сам Мехмед, - сказал Валент. – Султан совсем не знает этих мест, хотя у него несметная сила! А у ваших…

- Турки могут найти меня с детьми и случайно, - сказала Феодора, нахмурившись и пошевельнувшись. – И тогда уже будет неважно, Мехмед или нет! Ты сам понимаешь!

Валент погладил ее по обнаженной спине, потом руки спустились ниже. Он улыбнулся.

- Я тебя никому не отдам! Теперь – и подавно!

Феодора прислушалась к своему чреву: снаружи еще ничего не было заметно, но сомнений уже не осталось.

- И турки придут – договоришься? – усмехнулась она.

У Валента желваки заиграли на скулах.

- Договорюсь.

Она молчала, лежа в его руках, сцепивщихся вокруг ее стана.

- Я хочу еще раз повидать его, - вдруг сказала московитка. – Город. Константинополь.

Валент поцеловал ее.

- Может, мы еще приедем в Город вместе, - сказал он. – Когда туда войдет Мехмед. Тогда уже нечего будет ждать и нечего трепетать!

Феодора широко раскрыла глаза.

- Я тебя не обманываю, - мрачно сказал ее новый муж: такой же незаконный, как и первый. – Думаю, ты тоже себе не лжешь. Счет идет на месяцы, едва ли на годы! Меня считают изменником у вас, - тут его челюсть напряглась, ноздри раздулись, - но кто-то же должен стать изменником, чтобы остаться в живых! Скоро это слово потеряет свое значение: не останется и памяти о том, что я предал.

Он улыбнулся.

- Живая собака лучше мертвого льва.*

Феодора на миг похолодела в жарких объятиях. Валент тоже словно бы остыл после любви; он выпустил ее и сел к ней спиной, запахиваясь в широкий халат.

- Я молюсь о ней, - неожиданно сказала Феодора. Валент не шевельнулся, не изменил положения – но она видела, что младший Аммоний слышал и понял.

- Молись, - наконец сказал любовник. – Это ей очень нужно: и чем дальше, тем больше!

Наступал 1452 год от Рождества Христова.

* Экклезиаст.

========== Глава 82 ==========

- Эта подвеска принадлежала еще деду моего деда, - сказал Валент, любовно погладив острые лучи и рога золотой звезды, которая принесла московской рабыне столько счастья и горя. – Очень старинная вещь, и очень ценная!

Феодора прикрыла свой амулет ладонью: как будто это было единственное, что принадлежало ей в этом месте. Она знала, что Валент не силен в истории и не слишком ею интересуется, в отличие от Метаксии и ее брата, - ему недоставало образования в сравнении с ними; а может, он просто был гораздо более искусный притворщик?

Хотя, наверное, нет – Валенту помогал большой житейский опыт и беспорядочные знания, схваченные то тут, то там. Леонард Флатанелос был, конечно, гораздо образованнее, при такой же смелости; и мог бы, несомненно, беседовать с нею часами… Хотя как может она жаловаться – еще пять лет тому назад ученым для нее был всякий, кто знал грамоту!

Но что же Валент искал в доме Кассандры? Впрочем – мало ли там может быть сокровищ, о которых она не имеет понятия…

- Я скоро уеду, - сказал вдруг ей новый муж, одной рукой обняв московитку, а другой погладив ее живот, начавший округляться. Он нахмурился и прибавил:

- Ненадолго.

- Ненадолго? – переспросила Феодора.

Может, пристраивать дочерей в чей-нибудь гарем? Но что она может сделать, если и так?

Валент, конечно, уже отлучался – но не больше, чем на сутки-двое; порою пропадал на охоте, с которой всякий раз приносил хорошую добычу. Он стрелял и птиц, и ходил на крупного зверя. Они и кормились наполовину дичью – которую добывали стрелой или копьем сам хозяин или его люди.

Валент уезжал из дому и по другим делам, о которых ничего не говорил ей: да ей и не хотелось знать…

Вначале, когда она оставалась одна, Феодору посещали мысли о побеге; но, порыскав вокруг дома, улизнув от своей своей охраны, она вскоре поняла, что это безнадежные мысли. Кругом вздымались горы, которым она и названия не знала – а хозяин не спешил ее просвещать; любой самовольный шаг мог отдать ее в руки турок или разбойников, рядом с которыми Валент показался бы святым. В доме был совсем небольшой запас пищи – еду, кроме дичи, привозили азиаты Валента; они же и стерегли дом и окрестности незаметно для пленницы. Нет, нет – попытаться бежать отсюда будет верной смертью, а тем более с детьми!

Валент улыбался, пристально наблюдая за пленницей; казалось, он читал ее мысли, точно легчайшие тени, бродившие по ее лицу.

- Не бойся, - сказал он. – Тебя и детей будут надежно охранять.

Феодора потупилась, поиграла со своей косой.

- Куда ты уезжаешь? – спросила она.

- В Константинополь, - ответил муж. – На несколько недель.

Феодора кивнула. Конечно, повторялась история с Фомой, - Валент уезжал на переговоры с каким-то врагом, и еще не доехав до места, мог десять раз погибнуть…

Валент вдруг подхватил ее на руки и сел на каменную скамью, взяв пленницу на колени.

- Тебе привезти что-нибудь?

Феодора нахмурилась, посмотрев любовнику в лицо, - нет, он нисколько не шутил. Город беззастенчиво грабили еще до прихода победителей!

- Привези, - с тяжелым вздохом ответила московитка, прижавшись к плечу Валента. – Достань мне книг, если можешь, и бумаги!

- Я все могу, - сказал Валент.

Он помолчал.

- А зачем тебе бумага? Кому ты собралась писать?

Он смотрел на нее, слегка сощурив глаза, - точно наблюдая за добычей, которая в любой миг могла ускользнуть. Он словно забывал о ее положении – и о том, кем они стали друг другу! Такие мужчины не могли без того, чтобы не стеречь кого-нибудь и не ломать чье-нибудь сопротивление!

- Я буду писать для себя, - устало улыбнувшись, сказала Феодора. – Размышления.

Валент поднял брови – потом кивнул.

- Хорошо, я привезу тебе много книг и бумаги.

“Он сейчас мог бы зайти в библиотеку Большого дворца и ограбить ее – и кто бы его остановил? Кому еще есть до нее дело?..”

- Расскажи мне, что творится в Городе, - попросила пленница, смутно надеясь, что услышит наконец о Леонарде Флатанелосе. Хотя что ей в нем теперь – а ему в ней? Она уже носит ребенка своего похитителя: а это цепи, от которых женщине никогда не освободиться.

- Расскажу, - пообещал Валент без улыбки. Теперь Феодора не пыталась – и не могла бы скрыть своих мыслей. Но он не беспокоился в действительности: она стала его, и делу конец!

Валент еще раз поцеловал пленницу, словно бы уже бродя мыслью где-то далеко, - а потом спустил ее с колен и, рассеянно погладив по щеке, ушел. Собираться в дорогу.

Феодора села назад на скамью и задумалась, подперев рукой щеку. Другой рукой она поглаживала живот – то собирая в кулаке складки шерстяной туники и шаровар, то отпуская.

Она уже пятый месяц не слышала ничего о Феофано и ничего, что творилось в большом мире, - в горах расцвела весна: на лугах и склонах раскрылись влюбленные цветы, навстречу близкому солнцу, защебетали влюбленные птицы. А воздух, казалось, можно было пить большими глотками, как живительный нектар. Но эти месяцы словно стерлись из ее настоящей жизни, были украдены – и ей еще предстоит тяжко расплачиваться за них.