На грани веков

Марксистско-ленинское понимание истории, тесная связь с жизнью и борьбой народа укрепляют в советском историческом романе правдивое, объективное, конкретное отображение исторического прошлого в его революционном развитии. Писатели обращаются к наиболее знаменательным эпохам в жизни народа, отличающимся мощным массовым движением, к монументальным историческим эпопеям.

Все эти существенные качества советского исторического романа отличают и роман «На грани веков», тоже написанный после победы Октябрьской революции. Творчество Андрея Упита в двадцатые и тридцатые годы в буржуазной Латвии ни в коем случае нельзя отрывать от Октябрьской революции, завоеваний советского строя в Латвии в 1919 году.

На протяжении всего романа чувствуется, что латышский народ — это закованный в колоду великан, который когда-нибудь сломает кнуты и дубины, разорвет оковы и свергнет власть баронов. Противоречия двух антагонистических классов — крепостных и помещиков — составляют главный конфликт романа. Индивидуальные мотивы, по которым против имения восстают отдельные крестьяне, Мартынь Атауга и его отец Марцис, Друст и Криш, Мильда и другие, превращаются в социальные. Углубляясь и переплетаясь, они охватывают всю систему феодальной эксплуатации.

Чтобы выяснить художественный метод писателя, очень важно сравнить «На грани веков» с историческими эпопеями «Земля зеленая» и «Просвет в тучах», написанными в советские годы. Здесь нет никакого принципиального различия в понимании и художественном освещении изображаемого исторического материала, в общественных намерениях автора и их воплощении в художественные образы. Можно отметить лишь, что в последних произведениях еще выше художественное мастерство, еще значительнее глубина проникновения в исторический материал, пластичность изображении, богатство языка, еще яснее идейная направленность. Но это лишь различия в идейной зрелости и художественном мастерстве, а не в методе. Это относительные, не принципиальные различия.

Весьма знаменательно, что общие для всех трех исторических эпопей Упита элементы чувствуются уже в основных линиях сюжетов и в главных положительных характерах. Мы можем обнаружить в романе «На грани веков» зародыш «Земли зеленой» и «Просвета в тучах». Конечно, нельзя упускать из вида различий в изображаемых исторических эпохах, которые определяют воссоздание характеров и образование сюжета.

Главные положительные герои и романа «На грани веков», и «Земли зеленой» уходят из деревни в Ригу. Во всех трех романах Рига воспринимается как центр экономической и идейной жизни и развития латышского народа, как знаменосец прогресса будущего. Город, следовательно, поставлен выше деревни. Это еще со времен «Новых истоков» отличает А. Упита от так называемых крестьянских писателей.

В романе «Просвет в тучах» показано, что происходит в Риге с героями «Земли зеленой» — Андреем и Анной Осис и Андром Калвицем, как они входят в трудовой и боевой коллектив городского пролетариата, обретают классовую сознательность и вступают в борьбу за социальную свободу. Если бы автор продолжил «На грани веков», то в образах Друста, Мартыня Атауги, Марциса, Мегиса, Пострела и Инты он разрешил бы по существу психологически родственную тему, но раскрывающуюся в условиях XVIII века, в период распада феодализма и образования капитализма.

В романе «Просвет в тучах» ярко подчеркнуты и противопоставлены друг другу две Риги: пролетарская и буржуазная. Они ясно обозначены в романе «На грани веков». В соответствии с общественно-экономическими условиями того времени они показаны здесь как немецкая бюргерская Рига и Рига латышских трудящихся. Показывая трудовую Ригу, автор большое внимание уделяет порту. Там уже в начале XVIII века ярче всего видны первые ростки латышского рабочего класса.

Андрей Упит — непревзойденный в латышской литературе пейзажист Риги. Чудесные, насыщенные красками и деталями пейзажи Риги встречаются и в романе «На грани веков». И здесь писателю больше всего по душе пейзаж трудовой Риги. Взволнованно, порой с наивным любопытством наблюдает Мартынь Атауга суда на Даугаве и в порту, загнанных извозчиками лошадей, толчею на улицах и разнообразие товаров в магазинах, лица ремесленников, рабочих, торговцев.

Упит очень любит Ригу. Эта любовь зародилась давно и с годами возрастала все больше.

Мартынь Атауга своей суровостью, упрямством и гордостью, за которыми скрываются внутренняя застенчивость и сердечная теплота, больше напоминает Мартыня Робежниека из «Шелковой сети», чем Андрея Осиса из эпопеи советского периода. С теми же резкостью и осуждением, с какими относится тот к мещанской семье Янсона, противопоставляет себе Мартынь бюргерскую семью Альтхофов, в которую вошел после женитьбы его брат Юрис, став «липовым» немцем Георгом Атогеном и одним из родоначальников латышской буржуазии.

Уже в романе «На грани веков» мы встречаем и первообраз Анны Осис. Это — Друстова Инта, очень колоритно, с большой внутренней симпатией автора очерченный образ. Упит разрешает одну проблему: пробуждение безжалостно угнетенной, трудящейся женщины, которая смело включается в борьбу вместе с мужчинами. Инта с отрядом Мартыня идет на войну, проявляет удивительную храбрость и выносливость. Дочь Друста, ненавидевшего помещиков, умеет себя защитить. Перед нами — яркий образ женщины-борца.

Много общего и во внешнем и внутреннем стиле всех трех исторических эпопей. В романе «На грани веков» уже чувствуется спокойное и уравновешенное, но одновременно гибкое повествование, позволяющее создать точный, ясный и рельефный рисунок и пластичность изображения, столь характерные для «Земли зеленой» и «Просвета в тучах». Быть может, именно к стилю больше всего относится убежденность автора в том, что в романе «На грани веков» он «последовательнее и дальше отошел от романтизма с его восторженно слащавой пылкостью и сентиментальностью», чем в предыдущих произведениях.

Особое место в романе занимает один персонаж, при появлении которого автор не может сдержать уничтожающую антипатию. Это молодая баронесса Шарлотта-Амалия фон Геттлинг. Для нее автор не жалеет черных красок. Ее нос напоминает птичий клюв, пальцы скрючены, словно когти ястреба-стервятника, почуявшего вблизи добычу…

Так гневно и безжалостно Упит до сих пор не изображал ни одного из своих героев. В Шарлотте-Амалии он собрал в фокус все моральное и физическое уродство прибалтийских баронов.

Алексей Толстой считает внешний стиль — язык и композицию — проявлением внутреннего стиля. Под последним он подразумевает до конца выясненное идейно-художественное отношение к изображаемому материалу. Общие основные черты стиля всех трех исторических эпопей Упита обнаруживают общие идейно-эстетические позиции писателя. У каждого романа есть и свои существенные стилистические особенности. В романе «На грани испои» повествование проходит через множество резких сюжетных поворотов. Элементы авантюрности особенно ярко проявляются в «Первой ночи», когда Мартынь с друзьями громит имение Приедайне во время свадьбы насильно выданной замуж Майи Бриедис и ловит в лесу самого барона. Но это связано с изображаемой эпохой, ее своеобразием, со стихийной природой самого протеста крестьян.

Следует указать и на одно важное различие между романом «На грани веков» и историческими романами Алексея Толстого и многих других советских писателей. Это относится к композиции произведений, к системе образов.

Исследователи русской литературы считают одной из самых характерных черт советского исторического романа то, что в его центре обычно находится определенная историческая личность. У А. Толстого это Петр Первый, у О. Форш — Радищев, у А. Чапыгина — Степан Разин, у В. Шишкова — Емельян Пугачев и т. д. Показывая жизнь и борьбу этих героев, писатель раскрывает эпоху, более или менее широко изображает народное движение. У Андрея Упита таких исторических действующих лиц нет. Центральная фигура романа «На грани веков», носитель главной идеи — вымышленный герой Мартынь Атауга. Сталкивая его со многими другими персонажами, с представителями различных общественных прослоек и взглядов, писатель раскрывает исторические черты эпохи, показывает их и в сложных, острых классовых противоречиях, и на красочном бытовом фоне. Исторические личности, как например, Петр I, Карл XII, Паткуль и другие, не изображены непосредственно, они упоминаются в пересказах хроники или диалогах действующих лиц.