Это было в Ленинграде. У нас уже утро

Чтобы перевести разговор на другую тему, Доронин спросил о своём бывшем командире: где он сейчас.

— Павел Никанорыч — поднимай выше! — ответил Алексеев. — Генерала получил, дивизию дали.

— А Сухомлин, Горохов, Ванин? — перечислял Доронин своих друзей-однополчан.

Алексеев отвечал, что один из них получил очередное звание и служит в крупном штабе, другой — уже второй год в академии, третий — защитил кандидатскую диссертацию…

— Ну, а ты, Андрей, — обняв Доронина за плечи, спросил Алексеев, — что же ты теперь за человек?

— Ваш сосед слева, товарищ полковник. Директором рыбного комбината работаю, — сказал Доронин, глядя прямо в глаза Алексееву.

Полковник несколько секунд молча смотрел на него своими чуть красноватыми глазами из-под густых седых бровей, потом покачал головой и сказал:

— Вот оно что! Ну, теперь у тебя хозяйство-то, наверное, поболе полка… Гордишься небось? Нос задираешь?

Доронин покраснел и опустил глаза.

— Ладно, ладно, — продолжал полковник, — не скромничай. Тебе такое дело по плечу.

Доронин усмехнулся.

Если бы Алексеев знал, что сейчас представляет собой комбинат!

Они сели за стол. Доронину сразу стало весело — и от слов полковника, и от того, что перед ним стояли русские графины, тарелки, гранёные стаканы.

Полковник осторожно и сосредоточенно разлил водку.

— За встречу! — сказал он, подымая стакан.

Они чокнулись, выпили и некоторое время молча закусывали.

Потом Алексеев пододвинулся ближе к Доронину и тихо сказал:

— А у меня большое счастье, Андрей. Доронин с интересом посмотрел на него.

— Ты помнишь, Андрюша, кончилась война, и я, скажу тебе честно, задумался о своей судьбе. Ведь я старик, э-э, нет, не возражай, чего там, мне под пятьдесят, четыре войны за плечами… Вот я и подумал: куда меня теперь? В резерв? В отставку? Вдруг вызывают меня в отдел кадров. Слушаю — ушам своим не верю! Возвратили в родные погранвойска. Третью звезду дали и поздравили с почётным назначением на Сахалин. Как говорится, с повышением в должности и звании. — Алексеев засмеялся, и глаза его молодо заблестели.

Слушая Алексеева, Доронин смотрел на него со смешанным чувством восхищения и стыда.

«Как я мог подумать, что он осудит меня, будет сочувствовать, жалеть?» — думал Доронин. Просьба о помощи, с которой он собирался обратиться к Алексееву, теперь казалась ему простой и естественной, такой же естественной, как во время войны, когда он приезжал просить что-нибудь «взаймы» для своего полка.

— Пётр Петрович, — сказал Доронин, — от души поздравляю вас. Я понимаю, что значит такая честь для боевого офицера. Рад, искренне рад вашему счастью.

— Спасибо, Андрюша, спасибо, — растроганно проговорил Алексеев, пожимая протянутую ему руку.

— А я ведь к вам за помощью приехал, — начал Доронин, — Выручайте по старой дружбе.:

— Какая ещё помощь? — спросил Алексеев, сразу переходя на ворчливый тон, каким он всегда встречал «просителей», но глаза его лукаво заблестели, и Доронин понял, что Алексееву очень приятно выступать в привычной для него роли «богатого», хозяйственного командира.

— Людям у меня жить негде. Надо лес заготовить, а транспорта нет… Вот я сижу у вас в доме — сердце радуется: все своё, русское… А мои люди в бумажных домах живут…

Алексеев внимательно посмотрел на Доронина своими красноватыми глазами.

— Людей-то много? — спросил он.

— Более двухсот человек, — ответил Доронин. — И люди-то замечательные! — с неожиданной горячностью добавил он. — Почти все добровольно приехали! А жить негде…

— Идём, — сказал Алексеев.

Они вернулись в комнату, служившую кабинетом, и Алексеев, застегнув китель, сел за письменный стол.

— Что же тебе надо? — коротко спросил он.

— Три полуторки и тягач на трое суток.

— Ганушкин! — крикнул Алексеев. — Начальника штаба ко мне!

В комнату вошёл высокий молодой подполковник.

— Знакомьтесь, — сказал Алексеев, — товарищ Доронин, мой фронтовой сослуживец. Теперь рыбокомбинатом командует. Так сказать, наш сосед слева.

Алексеев приказал с завтрашнего утра выделить в распоряжение комбината четыре полуторки и два тягача.

Начальник штаба ушёл.

А Алексеев и Доронин ещё долго сидели, вспоминая былые походы, старых друзей, встречи и разлуки.

Наконец наступило время прощаться.

— Спасибо вам, Пётр Петрович, — взволнованно сказал Доронин. — Огромное вам спасибо.

Алексеев удивлённо посмотрел на него:

— За что же это? За полуторки да тягачи?

«Нет, не только за это, — хотелось сказать Доронину, — но и за то, что ты не сочувствовал мне, и за то, что ещё раз заставил меня понять, как я был не прав когда-то, и за то, что с таким уважением говорил о моём скромном ещё рыбокомбинате…»

Но вслух он сказал:

— Эх, дорогой Пётр Петрович, если бы вы знали… За все вам спасибо!

— Ладно, ладно, — ворчливо прервал его Алексеев. — Иди. Но имей в виду — транспорт я тебе даю с одним условием: явишься потом, доложишь, как использовал.

— Есть, — улыбаясь, вытянулся Доронин. Уже на крыльце Алексеев догнал его.

— Хочу тебе подарок сделать, — сказал он, протягивая Доронину какую-то тоненькую книжку. — Это я здесь у одного старожила раскопал. Прочитай. Любопытная вещь. Только верни. Вместе с транспортом верни, слышишь?

Он ещё раз попрощался с Дорониным.

— Ганушкин, проводить майора!

Когда Доронин проходил мимо, часовой на всякий случай встал по команде «смирно».

Приехав на комбинат, Доронин о удовольствием вдохнул запах мокрых сетей, бензина и рыбы.

Вызвав к себе командный состав комбината, он с радостью подумал о том, что на этот раз будет говорить с людьми уже не вообще, а о конкретном, живом деле.

Один за другим вошли Венцов, Вологдина, Черемных, «дядя Ваня», директор консервного завода и ещё несколько человек.

— Завтра мы начинаем заготовку леса, — сразу приступая к делу, оживлённо заговорил Доронин. — Я поеду с людьми, на следующее утро вернусь. Замещать меня будет главный инженер. Виктор Фёдорович, распорядитесь, чтобы к вечеру были собраны все пилы, топоры, все канаты, — словом, всё, что необходимо для заготовки леса. Ясно?

Венцов молча пожал плечами. Упрямство директора удивило его. Ведь только вчера он, Венцов, доказал ему, что вся эта затея совершенно нереальная…

— На чём вы собираетесь вывозить лес? — не глядя на Доронина, спросила Вологдина.

— Лес будем вывозить на четырёх полуторках. Кроме того, есть два тягача.

Люди с удивлением посмотрели на Доронина.

— Простите, — нерешительно заговорил Венцов, — четыре полуторки, тягачи… Откуда все это?

— Транспорт даёт пограничная часть, — коротко объяснил Доронин. — Вопросов больше нет? Можно разойтись.

Оставшись один, Доронин несколько раз взволнованно прошёлся по кабинету.

«Так, так, — говорил он про себя, — значит, выдвигаемся на огневые позиции. Скоро начнём бой!»

Он вспомнил о брошюре, которую дал ему Алексеев, Вытащив её из кармана, он с недоумением прочитал на обложке: «Нужен ли нам Сахалин?»

— Это ещё что такое? — пробормотал Доронин и, сев за стол, погрузился в чтение.

В кабине головной машины сидел знавший дорогу Нырков. В следующей ехал Доронин. Моторы загудели на второй скорости, преодолевая подъем. Ритмично звякали цепи на колёсах.

Справа и слева тянулись склоны сопок. Но деревьев на них не было. Лес начинался чуть ли не на самых вершинах. Там он стоял сплошной зелёной стеной. А вдоль дороги тянулись однообразные пеньки, точно кто-то огромным топором о одного удара срубил все деревья.

— Японская работа, — усмехаясь, сказал шофёр, — весь лес вырубили, бандиты.

Подъём стал круче. Шофёр включил первую скорость. Мотор загудел ещё громче. Потом головная машина затормозила. Нырков вышел из кабины и закричал:

— Товарищ директор!

Доронин тоже вылез из кабины и подошёл к нему.