Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

— Счастье не обошло меня! Несмотря ни на что!

Громкий возглас отца разбудил ребенка. Пола хотела успокоить и укачать младенца, но Ролло не мог расстаться с малышом, ему хотелось с ним играть и разговаривать.

— Теперь буду придумывать подходящее имя, — кричал Ролло. — Моего отца звали…

— Нет! — перебила его Пола. — Теперь мой черед выбирать. Мы назовем его Гийом в честь отца моего отца.

Ролло почесал в затылке и сказал:

— Вряд ли я или кто-нибудь из моих воинов сможет такое имя выговорить.

— Гийом — то же самое, что Вильгельм по-датски, — объяснила Пола.

— Так давай и назовем его Вильгельм!

Пола была довольна. Несмотря на то, что имя ребенку дается во время крещения, она сумела все решить заранее.

Вильгельм воспитывался в Руане, куда, благодаря стараниям епископа Витто, переехала Пола. Когда епископский дворец был отстроен и в соборе появился потолок, епископу удалось уговорить Ролло позволить его семье жить рядом с дворцом епископа.

— Мне кажется, что твоим детям не хорошо расти среди воинов и лошадей. Не так уж это здорово и для семьи, — сказал епископ.

Ролло не мог понять, что не устраивает Полу в военном лагере. Все его люди и их жены довольны. Но Пола, конечно, другое существо. Она — графская дочь и имеет право выбирать. Странно, почему Витто сказал «твоим детям»? Конечно, дочери, может быть, и не очень хорошо жить в лагере хёвдинга, но для сына нет ничего лучшего, чем с пеленок играть с оружием. Однако Пола получила дом в Руане.

— Мне и самому хороший дом не помешает, — сказал Ролло. — Со дня надень французский король пожалует, чтобы заключить мир. Мне хотелось бы выпить вместе с ним стакан вина и устроить его на ночь по-королевски. Но жить в городе постоянно — омерзительно…

Ролло потратил много денег на строительство собора и выделил большую сумму на церемонию крещения сына. Архиепископ Реймский щедрость ценил, и Ролло рассчитывал получить его поддержку, если понадобится. Долина Сены уже много лет находилась в руках викингов, и большинство жителей пришло сюда вместе с ними. С помощью епископа Витто Ролло надеялся возобновить переговоры с французским королем и получить от него в лен, — в наследственное владение, — завоеванные викингами земли. За это он обещал защищать короля и сохранять в стране надежный мир. До сих пор ничего не получалось. То ли послы не умели как следует объяснить королю, что хочет Ролло, то ли французский король не хотел выслушать послов, но Ролло так ни разу и не узнал мнения короля. Лишь однажды пришел ответ: «Когда король сочтет нужным, тогда, может быть, он одного из своих вассалов пошлет к Ролло, чтобы наладить отношения». Противостояние викингов и французов продолжалось. Тупое и постоянное. К сожалению, епископ Витто был уже стар, и слово его для французского короля весило не больше перышка. Но Витто был знающим и проницательным человеком и объяснил Ролло, что происходит на самом деле.

— Французский король — едва ли не самый последний во Франции человек. С ним бесполезно говорить о мире. Настоящая власть находится в руках вассалов, графов и герцогов. Самый главный из них — Роберт, герцог Французский и граф Парижский.

Было непонятно: с кем все эти графы и герцоги? Они друг за друга или за короля? Всегда кто-то, где-то, с кем-то воюет. Когда король просит их объединиться против норманнов, они этого не делают. Ролло уже давно убедился, что именно разобщенность французов позволяет ему удерживать под своей властью долину Сены. Но только сейчас он в полной мере осознал, насколько слаб король Франции. Карл Простоватый не в состоянии собрать войско, поднять людей, ему самому приходится просить, унижаться, ставя на карту жизнь и честь всей Франции. Как правило, это не помогает. Когда на границе возникает опасность, все графы и герцоги начинают защищать только свои маленькие владения; на Францию им наплевать. Ролло хотел заключить договор с французским королем. Мудрый Витто дал ему дельный совет:

— Не думай ты о короле. Лучше обрати свое внимание на герцога Роберта Французского, он имеет гораздо большую власть и влияние. И, может быть, герцог как раз и убедит короля отдать тебе то, что ты хочешь.

Вскоре епископ упал с лошади и умер. Но он успел отправить несколько писем Полы к ее родственникам. Сначала никакого ответа не было. И лишь когда родился Вильгельм и Пола послала очередную весточку, пришла записка: «Все мы рады, что Пола жива и здорова, и желаем ей многих лет жизни». Про ребенка — ни слова…

Беда не приходит одна. Брат Дионисий, переводчик и преданный помощник Ролло, был оставлен заложником у французского короля во время одного из длинных и безрезультатных переговорных раундов. Дионисий умер в Лионе, так и не дождавшись освобождения. Ролло потребовал:

— Верните мне его тело, иначе я не отдам вам ваших французов-заложников.

Посол французского короля был в изрядном затруднении и сказал, что Дионисий уже похоронен, а тело нельзя выкапывать из могилы. Ролло не поверил; его послы поехали в Лион, чтобы выяснить правду. Они рассказали, что Дионисий умер мученической смертью. Французы пытали его как перебежчика и хотели выведать секреты норманнского войска. Поэтому и похоронили его так спешно…

— Французский король заплатить мне за его мучения! — И Ролло в гневе приказал ослепить трех французов, которые были его заложниками, а четвертый пешком повел своих несчастных товарищей домой в Лион. В переговорах между королем Карлом Простоватым и хёвдингом Ролло наступил долгий перерыв.

Пола тяжело переживала гибель Дионисия, своего любимого евнуха, учителя и друга. Витто тоже уже не было в живых. А те епископы, которые после него появились в Руане, были ей не в радость. Они относились к ней как к отступнице. Наверное, она и была в чем-то виновата. Ее так огорчала гибель Дионисия, она была до того расстроена и раздражена, что всю свою горечь обрушила на новых священнослужителей.

— Мне стыдно становится, что я христианка, — говорила Пола. — Я вижу, с какой жестокостью относятся христиане к своим единоверцам. Много раз в детстве я слышала рассказы, как язычники под влиянием евангельских заповедей принимали христианство. «Посмотрите, как они любят друг друга!» Да ничего подобного! Кто замучил Дионисия? Я буду права, если скажу Ролло, чтобы он всех вас выгнал из Руана и продолжал поклоняться своим языческим богам: Одину, Тору и Фрейру.

Пола пожалела о своих словах и попросила прощения. Но ее так никогда и не простили, несмотря на то, что она усердно и ревностно выполняла все обряды, много молилась, делала богатые подарки монастырям и соборам.

Прошел год. Герлог и Вильгельм росли. Они были счастьем Полы. Но мир так и не наступал, война прерывалась лишь на короткое время. Враги сжигали своих мертвецов или хоронили их, вооружались, объезжали новых лошадей, рожали детей и ждали следующего похода. Часть города Ролло перестроил. Он укрепил Руан новыми крепкими стенами. Многие ярлы построили себе подобия домов, но никто из них не жил настоящей оседлой жизнью. Пола помнила, какое удивление вызвал ее приказ посадить в Руане яблоневый сад.

— Ну конечно, ты же отсюда родом, — говорили норманны.

Все они жили одним днем. В любую минуту были готовы сняться с места и двинуться в путь. Единственным человеком, который жил несколько по-другому, был Ботто. Он обосновался в Бауэксе и отстраивал поверженный город, ее свадебный подарок. Он приезжал в Руан и каждый раз с горящими глазами рассказывал о своих успехах.

— Скоро Бауэкс станет в сто раз лучше и красивее, чем раньше.

Многие датчане помогали Ботто.

— По-французски в Бауэксе больше не говорят, — заявлял Ботто гордо, — за исключением моей жены и некоторых других француженок, тоже взятых в жены моими воинами. Ты, Пола, должна приехать и посмотреть, я ведь все это делаю ради тебя.

— А что может подумать Адель, как ты полагаешь, если я приеду в Бауэкс?

Он выпил из рога, долго молчал, прежде чем ответить.

— Ты знаешь, только ты так думаешь, что Адель тебя не любит, — ответил он, утирая рот рукавом. — Она скучает без тебя, только тяжело переживает, что ты — графская дочь, а она сама — низкого происхождения. Адель почему-то никак не может понять: все люди равны. Мы, викинги, в этом уверены. Когда я ей говорю, что я настолько же хорош, насколько и твой отец — граф, она смеется надо мной.