Елизавета Тюдор. Дочь убийцы

Он очнулся и увидел валяющийся под ногами берет.

   — Что я сделал не так? — спросил Генрих сам себя, и хорошо, что услышать его было некому. Да, впрочем, вряд ли бы кто осмелился ответить. — В обмен на сына я должен отдать ту единственную, которую действительно люблю. Король должен уметь расплачиваться за то, что необходимо его стране. Если на то воля Божья, я вынужден ей подчиниться. — Генрих с трудом встал и направился к двери. Снаружи его ждала смерть.

   — Мы ничего не смогли сделать, — бормотали врачи, — так неожиданно. Она умерла только что, не дождавшись вашего прихода. Ей становилось лучше, — они пытались оправдать действия Всевышнего, не понимая, что их никто не слушает.

Король преклонил колено перед лежавшей на кровати женой. Она прожила всего две недели после рождения сына. Две недели, в течение которых её чествовали, превозносили и называли лучшей из лучших.

   — Ты выполнила свой долг, и тебя забрали на небеса, — произнёс еле слышно Генрих, — такова воля Божья. Не мне вступать с Ним в спор.

Рядом сидела никем не замечаемая Бэт. Джейн отчего-то больше не отвечает ей. Джейн больше не смотрит на Елизавету. Больше не говорит ни слова. Её голова на месте и не катится по чёрному полу. Но она, так же как и мама, ушла и не хочет быть с Елизаветой. Бэт одна. Плакать — самое простое. Больше Бэт ничего не умеет...

   — Меня похороните рядом с ней, — велит Генрих, — никто другой не сможет заменить мне Джейн. Когда я умру, похороните меня рядом...

ГЛАВА 3. 1539 ГОД

1

Со дня смерти Джейн прошло два года. Генриху настойчиво советовали снова жениться. Да и он, храня в сердце искреннюю признательность к жене за рождение сына, всё же начал потихоньку смотреть по сторонам.

Разве король мог долго придаваться своему горю? Разве король мог оставаться вдовцом? Нет. За ним стоит его королевство, которое настойчиво требует заключения выгодного для страны брака. Ближайшее окружение короля начало срочно искать невесту. О любви тут уже никто не говорил, но Генриху хотелось видеть рядом с собой особу не только подходящую Англии, но и располагающую к себе его самого. Он располнел, он грузен и высок. Ему бы женщину под стать — крупную телом.

   — Нам выгоден брак либо с испанцами, либо с французами, — вкрадчиво втолковывал королю сэр Томас. — Отношения со странами, которые, как и прежде, поддерживают Рим, испорчены. И поэтому у Англии слишком много врагов.

Генрих слушал молча, не перебивая.

   — Если ваше величество женится на католичке, да ещё и близкой родственнице французскому или испанскому королю, мы сможем не опасаться, по крайней мере, одного из своих врагов. Положение наше станет более выгодным.

   — Ещё одну испанку? — Генрих вспомнил свою первую жену. — Нет! Мне не нравится характер испанских женщин. Они слишком упрямы и несговорчивы.

   — Поискать кого-нибудь из француженок? — Сэр Томас посмотрел на короля исподлобья. «Соглашался бы быстрее», — ему надоело уговаривать Генриха заключить нужный для королевства брак, найти невесту, которая будет не столько хороша собой, сколько необходима Англии с точки зрения политики.

   — Хорошо, — король призадумался, — тем не менее, — неожиданно громко продолжил он, — ищите девушку привлекательную. Не пойми на ком я жениться не собираюсь.

Задача, стоявшая перед Томасом Кромвелем, была не так проста. Слишком нелестная слава шла об английском короле по Европе. Три жены — уже сама по себе цифра большая. А тот факт, что все трое ушли из жизни, одна за другой в очень короткий промежуток времени, так и вообще не прибавлял желания становиться четвёртой. Конечно, последняя жена умерла сама по себе во время родов — никто её не травил, никто не отправлял на эшафот. Но кто ж будет задумываться над подобными нюансами. Умерла — и дело с концом. Лишних голов на плечах у европейских невест явно не наблюдалось, ехать на остров желания никто не выказывал.

В какой-то момент показалось, что ситуацию может спасти, как ни странно, французский король. Франциск, прослышав о поисках невест для Генриха, намекнул, что не против породниться с английским королём. Франциску представлялась выгодной подобная партия, он всегда старался соблюдать в отношениях с Англией и Испанией некий баланс, не обещая вечной дружбы и преданности ни одной из сторон. Он испортил в очередной раз отношения с Испанией, и перспектива породниться с Генрихом стала ему представляться совсем уж радужной. Франция в тот момент могла предложить ни много, ни мало пять невест. Все состояли в близком родстве с королём и могли составить прекрасную партию Генриху.

Всё испортил англичанин. Несмотря на то что сам Генрих был толстым, обрюзгшим, не очень здоровым, да ещё и обладавшим пренеприятным характером, он желал выбрать такую невесту, которая ему понравится.

   — Поэтому, — попросил передать французам Генрих, — пусть привезут всех пятерых девиц в Кале, а я выберу ту, что мне больше всех подойдёт.

Франциск от такой наглости недолго приходил в себя. Он тут же сообщил представителям английского короля, что невест для Генриха у него нет.

   — Французские женщины слишком хороши, чтобы терпеть подобное унижение. Мы оказали честь, предложив его величеству прекрасных невест. Но они не кобылы, чтобы их осматривать перед свадьбой, — резко заключил Франциск, закончив обсуждение этого вопроса.

Подданные Генриха вернулись домой ни с чем, продолжив поиски невест в других странах — там где, возможно, ещё существовали не боявшиеся эшафота и не очень гордые дамы. Одна такая нашлась. Звали её Анна, и была она дочерью немецкого герцога Клевского.

   — Она красивая? — спросил Генрих, нетерпеливо постукивая кулаком по креслу. — Пожалуй, надо отправить к ней художника. Пусть Гольбейн съездит и нарисует её портрет. Вы сами-то, сэр Томас, на невесту смотрели? — скривив губы, глянул он на Кромвеля.

   — Да, конечно, — заверил преданный подданный, вспомнив Анну, которая при знакомстве была одета в плотное, закрытое платье, скрывавшее очертания фигуры, а головной убор не давал толком разглядеть её лица, не говоря уж о волосах, — красивая, — покивал Кромвель, — то, что надо.

Король вздохнул. Жениться нужно было срочно. Англия становилась островом не столько географически, сколько политически. Франциск и Карл опять начали сотрудничать, на время забыв старые распри, а Рим во второй раз, проявляя завидное постоянство, отлучил Генриха от церкви. Англии не хватало сторонников. Короля вполне бы устроили и протестанты. Почему бы нет?

   — Анна Киевская не умеет петь, не говорит ни на одном языке, кроме немецкого, не танцует и не ведёт светские беседы, — громко прочёл Генрих, — кроме вас, сэр Томас, слава богу, существуют и другие люди, которые могут доставить мне информацию. Что вы на это скажете?

Кромвель откашлялся и промокнул выступивший на лбу пот. С королём шутки плохи, и он старался об этом не забывать: эшафот, костёр и всякие прелести, поджидавшие человека в Тауэре, не давали расслабиться.

   — Да, воспитана девушка в строгости. Она скромна и застенчива. Но разве это так плохо? Прибыв в Англию, Анна быстро выучит язык и освоится при дворе.

   — Она уже была помолвлена. С этим фактом что делать? — настаивал король.

   — Мы знаем точно: помолвка давно была официально расторгнута. Всё в порядке.

   — Я буду ждать портрет. — И Генрих велел накрывать на стол. Ел он часто и помногу. Разговор был окончен. Гольбейн отправился рисовать невесту...

Художник старался, как мог. Отпуская его в Германию, Кромвель строго велел изобразить Анну в лучшем свете. И нельзя сказать, что она была нехороша собой, но на всякий случай Гольбейн всё-таки придал ей некоторое, едва уловимое сходство с предыдущими жёнами короля, смягчил некоторые черты лица и добавил мягкости и кротости во взоре.