Дело генерала Раевского

Никто из них, умирая от ран или падая от пуль и турецкого ятагана, разумеется, не предполагал, что уже через столетие появятся на свет соотечественники, которые будут считать за удовольствие брать в заложники внучек и правнуков да развалить саблей до седла их потомков за то, что на плечах у них сияют знаки воинского отличия, овеянные славой многих поколений.

На пятнадцатом году жизни юный Николай Раевский зачислен был на воинскую службу и отправился в действующую армию под Бендеры, где «услышал первый свист пули». Там он оказался замечен дедом его, фельдмаршалом князем Потёмкиным, и по воле сего государственного деятеля был прикомандирован к казачьему полку для изучения аванпостной и партизанской службы. При этом строжайше было повелено употреблять молодого офицера сначала рядовым казаком, а уже потом по чину поручика гвардии.

Позднее Потёмкин вручил семнадцатилетнему внуку конный полк «булавы великого Гетмана». Под этим строгим руководством Николай Раевский прошёл все роды службы. Он кочевал с казаками по степи, охранял армию на аванпостах, брал Аккерман и Бендеры. Окончил он турецкую войну в чине подполковника, позднее направлен был в Польшу и здесь получил два высоких воинских креста, Георгиевский и Владимирский.

Женился Николай Раевский на девушке весьма примечательной, не только красавице, но человеке с глубокими культурными и нравственными корнями из недр старой России. Мать её была дочерью библиотекаря императрицы Екатерины Второй Алексея Алексеевича Константинова, человека высокой культуры, глубокого и строгого интеллекта, широкого кругозора и глубоких активных знаний. Софье исполнилось три года, когда умерла мать, и девочка воспитывалась под строгим и любвеобильным присмотром отца. Он сам воспитывал свою дочь. Софья приходилась внучкой великому Ломоносову. Да! Мать её, Елена Михайловна, была единственной дочерью великого учёного. Трудно себе представить, сколько драгоценных свойств вложили в этого стройного, лёгкого в походке и в движениях, широкоплечего красавца генерала его предки со всех необъятных недр народа российского, его истинных сливок, сливок интеллектуальных, исторических и генетических. Но мало прибегали тогда к мудреным, отдающим заумью определениям, люди просто жили, просто молились Богу, всем сердцем веря в него, и детям своим трепетно внушали эту веру, просто любили своё отечество и были накрепко преданы друг другу.

Красавец с чёрными, немного вьющимися волосами, коротко стриженными, чернобровый, с небольшими живописными бакенбардами, с пластично и мужественно сомкнутыми чувственными губами, с коротким носом, крепко и резко вылепленным, с голубоватыми открытыми белками глаз, с широко и смело смотрящими на мир глазами цвета зрелых желудей. Он увёз романтично воспитанную и настроенную Софью Алексеевну из столицы. Он получил в командование Нижегородский драгунский полк и отбыл в крепость Георгиевск, в штаб-квартиру этого доблестного военного соединения. Там и суждено было родиться их первенцу Александру в 1795 году. Один из ближайших в будущем друзей великого поэта родился под снежным дыханием ледяных вершин Кавказа. Ему предстояло сблизить своего великого солдата-отца с великим поэтом, который посвятит Александру почти через три десятка лет стихотворения «Демон», «Ангел» и «Коварность».

Георгиевск основан был как крепость ещё в 1777 году при слиянии Подкумки и Кумы. Уже в 1786 году он стал уездным городом. Размагничивающие и приторно-мишурные столичные общества, балы и собрания без сожаления были оставлены, жизнь потекла в глинобитных степных и приторных домиках, в тени садов, в кибитке, в палатке, а то и на привале.

Что знаменательно в течении семейных судеб Раевских, позднее прерванном Октябрьским переворотом, Гражданской войной, десятилетиями террора по всей России? Сын Николай же, родившийся 10 июня 1801 года в Москве, едва перешагнувший десятилетний возраст, был взят со старшим братом в действующую армию и под Салтановкой во главе дрогнувших солдат был поведён в атаку на плотину. Николай был воспитуем отцом в делах при городах Мире, Дашковке. И вообще дети прошли весь боевой путь отца в походах против Наполеона. Николай в 1826 году вступил в командование тем же полком, при котором родился его старший брат. Получивший наставления от великого своего деда Потёмкина, генерал Раевский передал их сыну. А выглядели они внушительно, их стоило бы передавать из поколения в поколение каждому русскому офицеру.

   1. Во всех случаях покажи себя достойным военным человеком, будь всегда готов к бою, презирай опасность, но не подвергай себя оной из щегольства.

   2. Будь деятелен, исполнителен, не откладывай до завтра того, что можешь исполнить нынче; старайся всё видеть своими глазами.

   3. Избегай фамильярности со старшими, будь ласков, учтив с подчинёнными.

   4. Бойся опасной праздности, не будь ленив ни физически, ни морально. Расширяй свой кругозор путём непрерывного самообразования.

   5. Будь твёрд, терпелив, нетороплив, а уж обдумаешь — исполняй решительно.

2

Перед началом сражения эту наскоро возведённую батарею из восемнадцати пушек поставлены были защищать четыре полка двадцать шестой пехотной дивизии генерал-майора Паскевича, во рву построились два батальона Полтавского полка. Левее этой дивизии стояли четыре полка двенадцатой пехотной дивизии генерал-майора Васильчикова. Против них на первый случай был выделен императором корпус Евгения Богарнэ, который намного превосходил всё, что было выставлено Кутузовым для защиты позиций, представлявших из себя центр поля боевых действий, защищённых торопливо и со смехотворной артиллерийской обеспеченностью.

Корпус Богарнэ к тому времени уже занял всю тактическую часть правого берега и находился, можно сказать, в великолепном боевом положении: принцу Евгению было предоставлено Кутузовым буквально королевское право выбора, он мог по усмотрению предпринять наступление вдоль всего правого берега Колочи, берега обрывистого, никак не защищённого, но несущего на себе более половины всей русской армии, около шестидесяти тысяч человек. Вообще, командующий этим правым крылом Барклай, парадно и собранно, во всех орденах явившийся на поле боя, превосходил весом всю боевую мощь корпуса принца Евгения, но тот в свою очередь имел перед собою никак не защищённый левый фланг этой группировки, мог ударом в этот фланг снести его весь к Москве-реке или вправо за батарею Раевского. Учитывая необычайно высокую выучку, боеспособность и предприимчивую маневренность всех воинских частей Наполеона, можно было предположить, что непрерывным напором во фланг один Бертье мог перемолоть поодиночке почти весь фланг Барклая. Но ход сражения показал, что такой вариант не входил в планы Наполеона. На любой схеме Бородинского сражения, особенно от Шевардинского редута, где был размещён весь штаб императора — а тот сидел на своём походном стуле, положив то одну, то другую ногу на барабан, — было видно, что гораздо соблазнительнее всю мощь армии обрушить на полубеззащитные Багратионовы флеши, овладеть ими, преодолев короткое открытое пространство от леса к Семёновскому, и выйти во фланг услужливо подставленной батареи Раевского.

Курганная была какою-никакою, но высотой. В звучном, хоть и туманном кое-где воздухе раннего утра всё далеко было слышно. В этот понедельник — как известно, для людей суеверных день совсем неблагоприятный для всякого начинания важных дел — на рассвете со стороны уже захваченного Шевардинского редута послышались голоса, которые всё множились и множились. Там зачитывали приказ императора, составленный лично великим полководцем, носителем смерти, разрушений и невзгод всей Европе.

«Воины! — обращался император ко ста тридцати пяти тысячам человек. — Вот сражение, которого вы так желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам всё нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвой!»