Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

Да, конечно же, все слушали то, что читал ярл Ульф, но лишь когда Эмма взяла слово — заговорив громко и ясно, да еще и на их собственном языке! — все действительно посчитали, что перед ними стоит следующий король Дании. Королева заставила его изящно поклониться членам тинга, и те ударили в свои щиты первыми подвернувшимися под руку предметами, поскольку свое оружие они вынуждены были оставить за дверью. Умно объяснила им стройная королева, что без их согласия и клятвы верности письмо короля Кнута не имеет никакой цены. Находчиво было и ее напоминание о том, что имя Хардекнут носил прадед короля Горма Старого.

А в это время королевское послание переходило из рук в руки. Многие глядели в него лишь для вида, поскольку читать не умели, а показать это боялись. Только когда письмо дошло до епископа Гербранда, оно надолго у него задержалось. Епископ позвал Ульфа.

— Это королевское послание не похоже на письма короля Кнута, которые я сам заверял, будучи в Англии, — сказал епископ мрачно. — Прежде всего не хватает свидетелей, есть лишь подпись самой королевы. Далее, подобные письма обычно пишутся на латыни. Мне не известно там ни одного писца, который знал бы датский.

— Вероятно, сейчас он приобрел одного такого, — ответил Ульф, — но об этом лучше может сказать Ее Королевское Величество. Что же касается латыни, то по собственному опыту я знаю, что короли еще до Кнута писали по-английски, обращаясь к своим соотечественникам, поскольку адресат — не духовное лицо. Поэтому меня радует, что король Кнут сейчас может писать и по-датски. Наконец, что касается содержания, то я сам могу поставить свое имя как свидетель, потому что я собственными ушами слышал именно такие его слова.

Эмма, выслушав разговор, вновь взяла слово.

— Насколько я понимаю, отсутствие подписей свидетелей под письмом короля, кроме моего собственного имени, вызывает у некоторых удивление. Вина в этом целиком и полностью моя. Решение о моей поездке в Данию было столь поспешно, что просто не успели вызвать большее количество свидетелей.

— Но если недостаточно свидетелей, — добавил Ульф, — то необходима королевская печать, а ее мы здесь видим. Кстати, я понимаю, почему король Кнут отказался от необходимости давать множеству неизвестным нам англичан чиркать на своем письме — во-первых, они не понимают датского, и, во-вторых, не имеют никакого отношения к делам Дании!

Эта его речь вызвала смех и одобрение. Епископ не захотел больше волновать прелестную королеву; он ведь тоже видел печать и посчитал ее достаточной. Хотя… Но мысли свои после этого молчаливого «хотя» высказывать не стал.

Итак, датский тинг присягнул королю Хардекнуту на верность и послушание; при условии, конечно, что тот не станет пользоваться королевской властью, прежде чем будет иметь право носить оружие, или если тинг не примет иного решения. С радостью услышали присутствовавшие и о том, что Хардекнут останется в Дании, дабы получить тут воспитание. Королева тоже может остаться здесь, посчитали многие.

— О Свейне, за которым Торкель присматривает там, в Сконе, мы ничего хорошего не слышали, — заметил хёвдинг с острова Фюн. — Так что, я считаю, этот выбор не только хорош, но и куда лучше прежнего.

Все зашикали на хёвдинга с Фюна и из-за начавшегося дождя устремились в огромный зал короля Харальда отпраздновать радостное событие. А о норвежской короне сказано ничего не было.

— Ну вот, — облегченно вздохнул Ульф, — все и обошлось, хоть и не совсем гладко. А теперь, я надеюсь, мне не придется напоминать о вознаграждении…

Эмме нравилось все, что она видела в Дании. Холмы острова Зеландии напоминали ей о южной Англии — удивительная страна! Роскилле немного разочаровал ее. Королевский замок она нашла уютным, а вот церковь к востоку за ней была маленькой и деревянной. Эмма-то ожидала увидеть собор! Ведь церковь эта сейчас — место захоронения датских королей со времен ее свекра.

С некой дрожью вошла она в церковь Пресвятой Троицы и походила между саркофагами и надгробьями. Ей хотелось знать, прибыл ли на свое место ее «подарок» или его расхитили во время долгого пути?..

Но она нашла его! Маленький гроб с останками Гуннхильд дочери Харальда. С трудом различала она руны, начертанные вдоль его длинной стороны, руны о дочери датского короля, убитой в Англии anno domini 1002 [50].

В ту ночь, на кухне и в пивоварне Нуннаминстера вываривая кости Гуннхильд, она не могла и предвидеть, что в один прекрасный день станет датской королевой и женой племянника Гуннхильд. К тому же матерью будущего датского короля Хардекнута.

С легкой дрожью в коленях склонилась Эмма над земными останками Гуннхильд и помолилась за то, чтобы сделанное ею во время этого посещения Дании принесло Кнютте не позор, а счастье, чтобы Господь обернул возможный гнев короля Кнута в убеждение, что Эммин поступок совершен ею во благо Дании — и Англии тоже.

Посреди молитвы она вдруг сбилась. Рядом с ней преклонил свои колени и Свейн младший, сын Эстрид и Ульфа…

Он тоже не мог представить себе, что однажды станет королем Дании и войдет в историю, как Свейн Эстридсон.

Эмма надеялась увидеть и Торкеля. Почему он не прибыл на королевский тинг? Ведь Торкель должен был стать одним из самых знатных людей Дании после того, как опала кончилась и он был назначен в воспитатели побочного сына Кнута?

Ульф сказал, будто мало что знает об этом деле. Вероятно, Торкель со своими судами сейчас на востоке и не успел получить приглашения на тинг за такое короткое время. Насколько Ульф слышал, Торкель занимается сейчас торговлей с Новгородом и Висбю. Говорят, что он пытался создать себе некий оплот на восточном побережье Готланда. Удалось ему это или нет, можно только гадать.

Но Ульф умолчал о том, что незадолго до приезда Эммы в Данию прошел со своими кораблями к реке Ледде и стал там чуть ниже королевской усадьбы, пожалованной сейчас Торкелю.

Торкель знал о приезде Ульфа, но на пристань не вышел, скрываясь от него большую часть дня; Ульф продолжал стоять на месте, но Торкель не показывался. Наконец, Ульфу надоело, и он сам послал своих людей за ним.

— Ты так не уважаешь наместника короля Кнута, что даже не хочешь поздравить его с прибытием?

— Гость с добрыми намерениями заранее посылает известие о своем прибытии, а не является на корабле с полной командой, — ответил Торкель. — Так что я все еще не приглашаю тебя в гости.

Ульф так и стоял на борту и рукой опирался на штевень.

— Вот как раз о кораблях я и хотел поговорить с тобой. Королю не нравится, что в мирное время ты держишь так много кораблей и воинов.

— Да, судя по вооружению — твоему и твоих людей — сейчас точно мирное время, — хмыкнул Торкель. — К тому же я не верю, что ты здесь по поручению короля.

Торкель выстрелил вслепую. Вполне возможно, что король все-таки принял решение: ведь Кнут разрешил Торкелю держать свои корабли лишь «покамест».

— Чему ты веришь, а чему нет, не так уж важно, — рассердился Ульф. — Во всяком случае сейчас ты передашь мне командование кораблями и прикажешь тем, кто, похоже, считает, что еще находится под твоим командованием, отправиться служить датской короне. В убытке никто не будет — кроме тебя. А ты можешь оставаться там, где находишься и владеть своим так называемым кораблем хёвдинга.

Торкель шагнул поближе и положил руку на рукоять меча.

— Моих собственных кораблей — девять, — жестко ответил он. — Они — подарок от короля Кнута.

Ульф чуть поежился. Торкель стоял слишком близко — вдруг он выйдет из себя и направит свой меч против наместника.

— Вопрос о праве на владение не стоит. Но командование воинами в датских водах будет в моих руках. Тот, кто не согласится по-доброму, будет выдворен и может искать себе гавань, где захочет.

— Я несу ответственность перед королем Кнутом за безопасность его внебрачного сына, — парировал Торкель. — Если кто-нибудь из врагов короля придет сюда, как ты, чтобы похитить его, я не смогу воспрепятствовать им со своими шестьюдесятью моряками.