Генерал Ермолов

ски недоставало времени.

– Генеральное сражение давать здесь опасно, – заявил Ермолов. – Еще есть надежда соединиться со Второю армией. А что произойдет при неудаче? Большая часть войск будет отступать через город, по узким улицам, остальная – через ров. Если уж решено принять сражение, то несравненно лучше устроить армию по другую сторону города, имея в запасе кратчайшую дорогу на Смоленск.

– Но мы отдаем Витебск, – возразил Толь.

– Уступив его, мы прибавим лишь еще один город к многим потерянным губерниям, – отвечал ему начальник главного штаба. – Легче пожертвовать Витебском, нежели удобствами, которые сохранят армию…

Барклай-де-Толли колебался, затем изъявил согласие с Ермоловым, но не решился отменить приказ о сражении и повелел избрать место за городом, по дороге к Смоленску…

Казалось, все предвещало близость генеральной битвы, предмета желаний Наполеона, стремившегося, по обыкновению, одним ударом решить участь войны. Привыкнув к победам, за которыми непосредственно следовало заключение выгодного мира, он еще тешил себя мечтой легко сокрушить русских, потому что превосходил их в силах.

С рассветом 15 июля, в четвертом часу пополуночи, французы тронулись к Витебску и завязали перестрелку с передовой цепью графа Палена. Лейб-казаки первыми кинулись в атаку. С гиканьем и свистом отборные донцы прорвали вражеский авангард и налетели на батарею, возле которой стоял Наполеон. На некоторое время император прекратил все действия.

Когда прошла суматоха, французы опять двинулись вперед. Пален отступал к берегам Лучесы на виду у всей русской армии, стоявшей на возвышенностях позади Витебска и только что не рукоплескавшей его искусным маневрам. Долго еще небольшой отряд удерживал неприятельские силы, а затем, отойдя за реку Лучесу, умело воспользовался крутыми ее берегами для защиты бродов.

«Французская армия заняла все напротив лежащие возвышения и развернулась, кажется, только для того, – восхищался Ермолов, – чтобы дать каждому из своих воинов зрелище искусного сопротивления силам несравненно превосходящим и показать пример порядка. Словом, прославить Палена и уразуметь, что если армия российская имеет хотя бы нескольких ему подобных, то для противоборства ей нужны усилия необычайные!..»

Сам Алексей Петрович прибыл на рассвете к правому флангу русской армии, состоявшему из корпуса Багговута и упиравшемуся в Двину. Корпус был отделен от прочих частей uлубоким оврагом. Храброму полковнику Никитину, полному тезке и ровеснику Ермолова, стоило величайших трудов перевести свою конно-артиллерийскую роту через этот овраг. Позиции прочих корпусов были столь же невыгодны для принятия боя.

Ермолов, знавший эту местность с первых лет своей службы, поспешил к Барклаю и с резкой откровенностью высказал ему свое предостережение, что битва будет проиграна.

– Нас спасает одно обстоятельство! – с горячностью говорил он. – Фронт позиции прикрыт рекой Лучесой, которую трудно перейти вброд. Но можно отыскать его выше по течению. Пока неприятель