Быль о полях бранных

— Кровь козарская, а Руси служит?

— Так Руси множество языков служат. Сытно им у нас. И татарские князья на Москве хлеб из рук Димитрия Иоанновича, осударя нашего, вкушают и верно ему служат...

— Тише ты, балда! Чай, не на московском подворье горланишь. Услышит кто — беда...

Отлегло от сердца султана Али-ан-Насира. Разбит враг, рассеян по степи. Не скоро Токтамыш оправится от такого сокрушительного поражения. И даже тревога от присутствия во дворце раненого Араб-Шаха ушла куда-то.

«Может, отплатит добром за жизнь свою страшный и вероломный хан? — думал Али-ан-Насир. — Если бы он согласился стать моим бакаулом, тогда я взнуздал бы вольность всех эмиров Дешт-и Кыпчака. И... Мамая тоже!»

Но, увы, не все события в этом противоречивом мире подчинялись воле султана Али.

Глава седьмая

Противодействие

Первая часть плана заговорщиков удалась как нельзя лучше. Когда Али-ан-Насир вел своих воинов к победе, Асат-кятиб выкрал пайцзу Джучи-хана у старого мурзы Латыпа и передал ее резчику печатей Хасану. Тот, предупрежденный родственником своим Кудеяр-беем, за ночь изготовил точную копию овальной золотой пластины с изображением головы льва и нужной надписью.

Соглядатая Мамаева в столице Золотой Орды не было. Он по приказу султана возглавил погоню за Токтамышем и очень сожалел, что не было с ним этой самой пайцзы.

Поскольку Кудеяр-бей, в отличие от Али-ан-Насира, не хотел пленять кок-ордынского чингисида, он дал Токтамышу почти спокойно уйти от возмездия...

И вторая часть хитроумного плана стала неожиданно легко сбываться. Этому способствовал пир по случаю победы Али-ан-Насира над Кок-Ордой. Как ни остерегался бдительный начальник охраны дворца Саллах-Олыб, Асат ухитрился всыпать зелье в плов любимого дяди.

К вечеру неусыпный страж правителя Высочайшей Орды почувствовал недомогание, его вырвало желчью, и Саллах-Олыб потерял сознание. Анвар-табиб промыл ему желудок и дал лекарство. Начальника стражи увезли домой с одним из учеников лекаря.

Бахар-мурза потирал руки от удовольствия: все складывалось хорошо. В дворцовых покоях сановника прятались наемные убийцы, которые должны были свершить задуманное уже сегодня ночью. Приближенный султана не интересовался их именами: это были доверенные люди Кудеяр-бея, а Бахар-мурза безоговорочно доверял своему сообщнику.

План был прост. Ночью, при смене караула, помощник начальника дворцовой стражи Ялым-бинбаши проведет убийц к дверям покоев, где лежал раненый Араб-Шах.

— Всех, кто там будет, — сказал сановник Ялыму, — надо отправить к Аллаху.

Значит, и судьба старого Анвар-табиба была заранее предопределена: ведь лекарь постоянно находился при высокородном раненом.

Но... Анвар-табиб был искушенным врачом. Ему не стоило большого труда определить, отчего занемог начальник дворцовой стражи. И вывод его был точен: готовилось злодеяние, которому мог помешать неподкупный Саллах-Олыб. Однако старик не показал вида и тоже в свою очередь проявил хитрость и осторожность.

— Кто распознает врагов и друзей в этом гнезде скорпионов и кобр? — размышлял вслух старый лекарь. — До Али-султана сегодня не добраться, а жизнь Араб-Шаха будет стоить головы не только мне, но и моим луно-подобным сыновьям. Я позвал бы их на помощь, если бы они были воинами. Как быть? Ах, если бы очнулся славный и могучий Араб-Шах-Муззафар! Ты воин и лучше меня знаешь, что делать...

— Разум уже давно вернулся ко мне, о мудрый Анвар-табиб, — внезапно услышал лекарь четкий голос раненого хана.

— Когда? — ошарашенно спросил табиб.

— Еще вчера. Но я окружен врагами, и пришлось притворяться. Прости меня, мой исцелитель.

— О Аллах, ты услышал мои молитвы! — простер руки к востоку милосердный старик.

— Расскажи мне все, что произошло. И мы вместе подумаем, как быть.

Анвар-табиб кратко поведал о событиях последних дней и с тревогой поделился с военачальником своими опасениями:

— Здесь, кроме самого султана и его начальника стражи Саллах-Олыба, никому нельзя верить. Но самого Саллах-Олыба отравили, а султан Али-ан-Насир пирует, и к нему не добраться. Что могу сделать я, слабый старик? Разве я в силах противостоять убийцам, если они придут сюда? А они могут прийти сегодня ночью.

— Скажи, мудрый целитель ран, есть ли среди тургаудов дворца кто-нибудь новый, только что возвышенный самим султаном за доблесть? — спросил Араб-Шах.

— Я не знаю их имен. Но один столь хитрый, что султан назначил его десятником личной стражи. А другой могуч телом и простодушен.

— Хитрого нам не надо, — решил хан. — Хитрый будет искать свою выгоду. Найди того, сильного телом и простого душой.

— Хорошо.

— Меня надо перенести вон туда, за занавеску. А на это место чучело положи. И еще, принеси мне меч и пяток ханджаров [49]. В занавеси широкую щель оставь, чтоб я мог все видеть и защищаться.

— Зачем тебе оружие? Что ты можешь сделать с такой раной? Ты очень слаб, хан.

— Рана в левом боку. Правая рука чувствует силу и сделает нужное дело. А сила моя быстро вернется, если ты принесешь чего-нибудь попить и поесть.

— Да-да. Я сейчас...

— Но сначала приведи ко мне того пехлевана. Но только... — Хан выразительно посмотрел в глаза лекаря.

— Понял. Этот пехлеван придет якобы для того, чтобы скатать этот большой ковер для чистки.

— Ты умный старик...

Ялым-бинбаши, оставшийся во дворце начальником стражи вместо Саллах-Олыба, все рассчитал верно. За полночь, когда пропели первые петухи, он повел сменный караул на посты. Около заветной двери тысячник поставил трех злоумышленников.

— Внутри у Анвар-табиба свой телохранитель теперь есть, — шепнул он убийцам. — Нашего человека мне там поставить не удалось, а этот меня не послушается, если я вызову его сюда. Но впустить впустит. Я усыплю бдительность дурака Маруллы-батыра и прикончу его. Тогда вы ворветесь в покои и быстро перебьете всех. Но главное... — Ялым погрозил пальцем, — вы должны заколоть раненого. За это вам будет главная награда.

Злоумышленники беззвучно обнажили зубы в ответ.

Бинбаши спрятал в рукав короткий кинжал и открыл заветную дверь.

— Стой! Зарублю! — раздалось из полумрака.

— Это я — Ялым-бей.

— Входи!

Начальник охраны вошел, быстро оглядел тускло освещенное помещение.

— А где Анвар-табиб? — спросил тысячник.

— Спит. Зачем он тебе?

— Брат заболел, — соврал Ялым. — Объелся, наверное. Хочу у Анвар-табиба лекарство взять. — И шагнул к великану.

Бросок злоумышленника был стремителен. Сверкнула булатная сталь. Но... Марулла-батыр увальнем был только с виду. Бинбаши понял это, когда хрустнула кость его руки, а сам он взметнулся высоко в воздух и даже при своей изумительной ловкости не смог при падении встать на ноги. От удара головой о каменный пол тысячник потерял сознание.

Услыхав шум, трое вломились в комнату, полагая найти охранника убитым.

Первого могучим ударом меча Марулла-батыр развалил пополам.

Другой, тоже человек высокого роста и исполинской силы, отразил меч батыра и вступил с ним в поединок.

Третий ринулся к ложу и дважды опустил острие меча во что-то мягкое. Он поднял оружие в третий раз и вдруг, захрипев, повалился навзничь: в спине его торчала рукоять кинжала.

Марулла никак не мог справиться с ловким и сильным противником. Но и тот не мог отступить: батыр заслонил ему дверь.

Араб-Шах не решался метнуть второй кинжал, боясь поразить своего защитника.

— Марулла, зови подмогу! — хрипел раненый хан.

Но батыр молчал, ибо никого и никогда в жизни не звал на помощь и вообще он был молчун: больше действовал, чем говорил.